Особенности эльфийской психологии (авторская версия) - Татьяна Патрикова

Глава 21

Каждому Огненному по Бандиту

Ирирган

Это такое странное чувство – свобода. В первую очередь свобода действия и свобода общения. Теперь, когда по вине Андрея все узнали обо мне, я испытал просто ни с чем не сравнимое облегчение. И, казалось, готов был взлететь или, еще проще, раздуться от счастья, как мыльный пузырь и лопнуть.

Мы шатались по Холёбаску до позднего вечера. Преодолели (пешком!) все четыреста с лишним ступенек Главной Лестницы. Мы побывали в парке Примирения и Согласия, где Улька и Том устроили шуточную потасовку, к которой совершенно неожиданно присоединились Машка и Кар, а потом всех за шкирки растащила Иля. Причем сделала это так ловко, что у Андрея, который хоть и кричал всем и каждому, что у илитири матриархат, сам до конца этого так и не принял, отвисла челюсть, и я с превеликим удовольствием вернул её обратно. У психолога аж зубы клацнули. И мне было совсем легко и свободно расхохотаться на глазах у них всех, хотя в этом мерцании, такое поведение мне было совсем не свойственно. Но они все поняли правильно, и я не почувствовал стыда или смущения.

Теперь я куда лучше понимаю Барсима, который так откровенно признал, что встречается с темным командором. Обоюдная ложь тяготит, если не сказать больше – убивает. Кстати, они распрощались с нами, как только мы покинули кафе. У меня подсознательно закралось подозрение, что Андрей к их сближению основательно приложил обе лапы и хвост в довесок. В общем, я решил потом наедине его об этом спросить.

Мне в целом не терпелось прижать его к стенке и выпытать всю правду, что и о ком он думает. Его озарение про наших закостенелых консерваторов, которые мне продохнуть не давали, пока я на виду у всех работал над своим изобретением, заставило меня о многом задуматься. Конечно, я мог бы уже сейчас, ходя на занятия вместе со всем классом в образе Иры, просветить их насквозь и выяснить все наверняка, но поостерегся. Это наши первоклашки, как не со зла обозвал колокольчиков Андрей, могли не обратить внимания на легкое, едва уловимое магическое воздействие, в принципе и учителя могли бы не заметить, но рисковать всем, что успел сделать и запланировать я не хотел. Поэтому решил пока отложить подобный рискованный шаг до лучших времен.

А потом было весело, когда мы уговаривали Андрея сунуться, как он выразился, в черную дыру телепорта. Он всерьез хотел повторить наш путь пешком по лестнице к верху утеса, чтобы оттуда забраться на дирижабль, летящий из столицы в университет с промежуточной остановкой в Холёбаске. Как же он боялся! Мы все были неожиданно удивлены. Улька не выдержал и спросил первым:

– Как же ты нас за собой вел, когда эти черные напали? – прогундосил рыцарь.

Андрей невесело ухмыльнулся и заявил:

– Я ведь человек. Мы, чем больше испугаемся, тем больше можем.

– Я тоже человек, – вступился за людской род Том. – но что-то не замечал за собой такого.

– Значит, еще ни разу по-настоящему не пугался, – философски обронил Андрей, глядя в сторону начальных ступеней лестницы. – Ты ведь мечник и маг, чтобы тебя напугать, надо очень постараться. А я ни то, ни другое. Для того чтобы меня охватил ужас, нужно не так уж и много.

– Ну хочешь, я тебе глаза закрою и шагнем вместе, – сам не сразу осознал, что это я сказал.

Андрей повернулся ко мне. Посмотрел с сомнением, а потом коротко кивнул и повернулся лицом к зеву телепорта. Зажмурился. Я переглянулся с Илей, улыбнулся ей, даже рискнул подмигнуть, а потом зашел к психологу за спину, обнял за плечи одной рукой, а второй закрыл ему глаза, хотя они у него и без того был закрыты. Мы шагнули с ним вместе: он вперед, и я за ним. Легкое головокружение, сонм серебристых искр – весьма привычные ощущения, но я отчетливо ощутил, как Андрей напряжен. И, прижимаясь к его спине своей женской в этом мерцании грудью, чувствовал, как бешено колотится его сердце. Психолог не врал, он на самом деле испугался. Забавный. Хотя, если вспомнить, каков его мир и каков наш, наверное, если очень постараться, я смогу его понять.

Мы вернулись в университет ближе к вечеру и все дружно помчались в класс кормить наших подопечных. Его изначальная идея подарить нам, как он выразился, живой уголок, начала оправдывать себя. И чем дальше, тем быстрее. Колокольчики сплотились на фоне общих забот и теперь уже общих тайн. Поэтому я могу смело заявить, что день удался. И, как ни странно, вместо того, чтобы злиться на олуха-психолога за его безалаберность, я был счастлив.

Под конец Андрей объявил, что уходит спать, а то и без того еле на ногах стоит, так мы его, как он сказал, ухайдокали. Разумеется, на этот раз я даже таиться не собирался, что снова ухожу к нему. Он, видя, как я шагнул вслед за ним, лишь коротко вздохнул и махнул рукой, пропуская меня перед собой. От его переводчика я уже знал, что у них принято женщин пропускать вперед. Я, конечно, не женщина, но в мерцании как раз она. Поэтому возражать и возмущаться не стал.

Когда за нами закрылась дверь и нам в спины перестали упираться удивительно теплые взгляды ребят, Андрей, не поворачиваясь ко мне, неожиданно привалился плечом к стене коридора и коротко выдохнул. Сразу на ум пришла не моя, а чужая ассоциация, заложенная в его переводчике, – словно перед прыжком с вышки. Такое его поведение мне совсем не понравилось.

Будь я все еще девушкой, я бы мог с легкостью его обнять. Ведь мы, мерцающие, в мерцаниях меняемся не только снаружи, но и внутри. Но, как только за нами захлопнулась дверь, я стал собой. Я так страстно хотел почувствовать себя настоящим, что изменился почти мгновенно.

– Андрей, – я попробовал положить руку ему на плечо, но он тут же сбросил её.

– Все нормально, – буркнул он и, не разуваясь, пошел в сторону спальни.

Что это с ним?

Андрей

Они на самом деле меня ухайдокали. Давно я так не гулял. Нет, целый день на свежем воздухе, это, конечно, ценно. Но утомительно, не то слово. Единственным моим желанием было забраться в постель, хотя часы говорили, что только половина девятого вечера, время детское. И все же. Я ведь с ними всеми работаю без продыху и почти без выходных. Даже сегодня не обошлось без эксцессов, и еще каких. Одно радует – командоры, наконец, сошлись и, кажется, счастливы от этого. Значит, не зря я с ними надрывался. К тому же ребята сегодня меня тоже порадовали. Столько всего открыли друг для друга, о стольких вещах поговорили, так славно подурачились в парке. То ли еще будет! Вот научу их в футбол играть, тогда оторвемся по-настоящему.

Но развлекать Ира еще и в свободное от работы время я был не настроен. Сегодня еще больше, чем вчера. Признаться, сегодня его бесцеремонность, с которой он снова навострился провести ночь в моей постели, меня начала раздражать больше обычного. Сам не могу себе объяснить почему. Наверное, просто устал. Наверное, хочу хотя бы небольшой, но отдых от их иномирских рож, а у этого еще и глаза, как у кошака блудливого, желтые. Хотя, блудливым его можно обозвать лишь со злости. И ежу понятно, что наш золотой мальчик со знаменитым предком в качестве довеска, науку двигал, а не по бабам ходил. Зря, между прочим. В его возрасте… Так, а вот о прожитых годах лучше не надо. Что-то меня куда-то не туда занесло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});