История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт

от мирового рынка.

Однако мировой экономический кризис, казалось, дискредитировал капиталистическую экономическую систему в ее либерально-статистической форме не только с точки зрения торговой политики, но и в отношении внутренней экономики. Было очевидно, что рынок не в состоянии найти выход из катастрофической экономической ситуации в промышленно развитых странах. Постепенно возобладало убеждение, что на это способно только государство. Антидемократические силы, наступавшие теперь по всей Европе, были без исключения государственническими и антилиберальными. Либеральные оппозиционные силы потеряли влияние и стали политически почти незначительными в Германии, а также во Франции, Австрии, скандинавских странах и в преимущественно правых авторитарных государствах Восточной, Центральной и Южной Европы[53].

В Германии осенью 1932 года более трети населения, в общей сложности около двадцати миллионов человек, жило в нищете и полагалось на государственную помощь. Приняв в декабре 1931 года чрезвычайный указ «О защите экономики и финансов, а также о защите мира в стране», правительство Брюнинга уже на ранней стадии отменило автономию коллективных переговоров и рыночное ценообразование. Теперь цены и зарплаты могли регулироваться государством. В мае 1932 года последовала первая государственная программа по созданию рабочих мест, в августе при фон Папене – вторая, а в декабре 1932 года при Шлейхере – третья. Национал-социалисты также последовали этому примеру, сделав «неотложную экономическую программу» главной темой своей избирательной кампании в 1932 году. Если раньше министерства выделяли на создание рабочих мест суммы в несколько сотен миллионов рейхсмарок, то теперь эта сумма должна была быть во много раз больше. И действительно, программы гитлеровского правительства по созданию рабочих мест с июня 1933 года составили в общей сложности более пяти миллиардов рейхсмарок, из которых около трех с половиной были потрачены в последующие три года: сначала в основном на строительные и ремонтные работы и благоустройство, а с осени 1933 года все больше на строительство автострад через всю страну, задуманных в конце 1920‑х годов. Как отмечал социолог Рудольф Хеберле в 1934 году, новый режим очень успешно пытался «представить меры, принятые новым правительством, как совершенно новые, как оригинальные идеи национал-социалистов», «даже если планы по ним уже лежали в столах правительства Брюнинга»[54].

Меры по созданию рабочих мест безусловно способствовали снижению уровня безработицы на этапе медленного восстановления экономики с начала 1933 года. Однако пропагандистская постановка программ, которая повсеместно создавала ощущение нового начала, засучивания рукавов и энергичного преодоления экономического кризиса, имела, пожалуй, еще больший эффект. То, что образы марширующих колонн рабочих с лопатами наперевес представляли собой своеобразный гибрид военного и сельскохозяйственного труда (в то время как подавляющее большинство безработных искали и находили работу в промышленности), ничуть не умаляло производимого ими впечатления напора и динамизма. Улучшилось не только экономическое положение, но и настроение работающих, чему способствовала и фиксация при новом режиме заработной платы на резко упавшем в период кризиса уровне. С 1929 года она упала более чем на 30 процентов.

Число безработных в Германии начало снижаться уже весной, а с лета 1933 года – все больше: от чуть менее 6 миллионов в январе 1933 года до 3,8 миллиона годом позже. Средний показатель за 1933 год составил 4,8 миллиона, а к 1934 году – уже 2,7 миллиона. Ничто так не укрепляло стабильность гитлеровского режима в предвоенные годы, как это стремительное снижение уровня безработицы. Однако, поскольку кризис в отдельных промышленно развитых странах протекал по-разному, а уровень безработицы, который к этому времени стал решающим показателем экономического развития, снижался во Франции и Великобритании, но прежде всего в США гораздо медленнее, чем в Германии, быстрое восстановление экономики в Германии в основном объяснялось внутриполитическими экономическими факторами или даже полностью приписывалось экономической политике гитлеровского правительства[55].

Это не совсем верно, но не рабочие бригады, направленные начиная с 1934 года на строительство дорог или осушение болот, привели к такому быстрому повороту, а исторически беспрецедентное по масштабам и скорости перевооружение. Уже на одном из первых заседаний своего кабинета 8 февраля 1933 года Гитлер не оставил сомнений в том, что перевооружение является самой важной целью и что даже создание рабочих мест должно служить в первую очередь «перевооружению» Германии. В ходе обсуждения бюджета рейха он отверг претензии отдельных ведомств и подчеркнул: «Каждая финансируемая государством мера по созданию рабочих мест должна оцениваться с точки зрения того, является ли она необходимой для перевооружения немецкого народа. Эта мысль всегда и везде должна быть на первом плане». Высшим принципом должно быть: «Все для вермахта. Положение Германии в мире в решающей степени определяется положением ее вооруженных сил. От этого также зависит положение немецкой экономики в мире»[56].

Несколькими днями ранее Гитлер еще более радикально объяснил свои цели руководству вооруженных сил. С точки зрения экономической политики переориентация на увеличение экспорта, и, таким образом, возвращение на мировой рынок, уже не представлялась возможной, хотя бы потому, что другие государства не позволили бы этого. Только когда Германия снова будет иметь сильную армию и сможет оказывать политическое влияние, можно будет думать о «борьбе за новые экспортные возможности». Лучшим вариантом, однако, было «завоевание нового жизненного пространства на востоке и его беспощадная германизация» – таким образом, по расчетам Гитлера, можно было бы обойтись без возобновления связи с мировым рынком. Но это были мечты на будущее; несомненным было то, что «только с помощью политической силы и борьбы можно было изменить нынешние экономические условия»[57].

Масштабы и скорость перевооружения уже в 1934 году резко возросли. Армия должна была быть быстро увеличена до 300 тысяч человек, одновременно началась работа по созданию военно-воздушных сил, для чего в мае 1933 года под руководством Геринга было создано отдельное министерство. Уже в 1934 году военно-морской флот также должен был быть расширен сверх пределов, установленных Версальским договором. Государственные расходы на вооруженные силы, включая секретные бюджеты, росли в геометрической прогрессии – с 1,9 миллиарда рейхсмарок в 1933 году до 4,1 миллиарда рейхсмарок в следующем году, и этот стремительный рост продолжался в последующие годы: в 1936 году он уже достиг 10,3 миллиарда, в 1937 году – 11,0 миллиарда, а в 1938 году – 17,2 миллиарда. Доля расходов вермахта в государственных бюджетах выросла с 4 процентов (1933) до 18 (1934) и, наконец, до более 50 процентов в 1938 году. Общие государственные расходы выросли на 70 процентов с 1933 по 1935 год, причем более половины этого роста пришлось на вермахт. Напротив, частное потребление и частные инвестиции даже в 1935 году все еще были значительно ниже докризисного уровня (минус