Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Здравствуй, пузырь, — сказал Самуэль, — что твоя мать?

— Здорова, — отвечал юный Бардль. — Здоров и я.

— Тебе же лучше, — проговорил мистер Уэллер. — Скажи своей маменьке, что мне надобно потолковать с нею кой о чем.

Юный Бардль поставил свечу на нижней ступени лестницы и отправился в гостиную с докладом.

Две шляпки, волновавшиеся из-за оконных штор, принадлежали двум искренним приятельницам миссис Бардль: они пришли к своей кумушке накушаться чайку и полакомиться поросячьими ножками, которые, вместе с поджаренным сыром, составляли ужин миссис Бардль. Поросячьи ножки весело жарились и кипели в голландской печке на чугунной плите; еще веселее миссис Бардль и кумушки ее разговаривали за круглым столом, вникая в характер и нравственные качества всех своих знакомых и друзей, как вдруг юный Бардль, вбегая с разгоревшимися щеками, возвестил о прибытии мистера Уэллера.

— Слуга мистера Пикквика! — воскликнула миссис Бардль, побледнев, как полотно.

— Боже мой! — воскликнула миссис Клоппинс.

— Какой скандал! — воскликнула миссис Сандерс. — Я бы ни за что не поверила, если бы сама не была здесь.

Миссис Клоппинс представляла из своей особы крошечную леди с живыми, хлопотливыми манерами и служила совершеннейшим контрастом миссис Сандерс, женщины гигантского роста, плечистой, толстой и жирной.

Миссис Бардль, очевидно, пришла в величайший испуг, и все вообще погрузились в крайнее недоумение относительно весьма важного и чрезвычайно щекотливого пункта: должно ли им, при существующих обстоятельствах, принимать Пикквика или его слугу без предварительного совещания с господами Додсоном и Фоггом. В этом критическом положении сказалось прежде всего необходимым съездить по башке малютку Бардля, зачем он осмелился найти в дверях мистера Уэллера. На этом основании юный Бардль получил тумака в левый висок и залился мелодическим плачем.

— Замолчишь ли ты, чертенок? — сказала миссис Бардль, съездив своего сынка еще в правый висок.

— Как тебе не стыдно огорчать свою бедную мать, — сказала миссис Сандерс.

— И без тебя у нее слишком много неприятностей, Томми; угомонись, мой милый, — добавила миссис Клоппинс, испустив глубокий вздох.

— Бедная, бедная мать! — воскликнула миссис Сандерс.

При этих нравственных наставлениях юный Бардль завизжал, как поросенок.

— Что ж мне делать? — сказала миссис Бардль, обращаясь к миссис Клоппинс.

— Примите его, делать нечего, — отвечала миссис Клоппинс, — только без свидетелей не говорите с ним ни под каким видом.

— По-моему, двух свидетелей будет достаточно, — сказала миссис Сандерс, сгоравшая, как и другая кумушка, непреодолимым любопытством.

— Стало быть, можно впустить его, — сказала миссис Бардль.

— Разумеется, — отвечала с видимым удовольствием миссис Клоппинс… — Войдите, молодой человек, только потрудитесь наперед запереть дверь с улицы.

При одном взгляде мистер Уэллер смекнул весь ход дела, храбро выступил перед лицо любезных дам и обратился к миссис Бардль с такой речью:

— Очень жалею, сударыня, что личное мое присутствие расстраивает ваш комфорт, как говорил однажды ночной кавалер, обкрадывая старую леди; но дело в том, что я и мой господин только что приехали в столицу и надеемся скоро выехать опять. Поэтому, сударыня, просим полюбить нас и пожаловать ласковым словцом.

— Что ж, моя милая, молодой человек, я полагаю, не виноват в проступках своего господина, — сказала миссис Клоппинс, озадаченная ловкостью и любезными манерами мистера Уэллера.

— Ну, конечно, — отвечала миссис Сандерс, поглядывая умильными глазами на поросячьи ножки. Было ясно, что в голове почтенной дамы происходили вероятные вычисления относительно количества котлет и поджаренного сыра, которых, чего доброго, могло и не хватить на ужин, если примет в нем участие мистер Уэллер.

— Не угодно ли теперь выслушать, сударыня, зачем я пришел к вам? — сказал мистер Уэллер, не обращая внимания на вставочные замечания почтенных дам. — Во-первых, представить вам записку моего господина — вот она. Во-вторых, заплатить квартирные деньги — вот они. В-третьих, доложить вашей милости, что все наши вещи, обревизованные и приведенные в порядок, должны быть возвращены нам при первом востребовании. В-четвертых, известить вашу честь, что квартира наша может быть отдана в наем, когда вам угодно. И все. И больше ничего.

— Что бы ни вышло, и что еще ни выйдет между нами, — отвечала миссис Бардль, — я всегда говорила и буду говорить всегда, что мистер Пикквик, кроме того несчастного случая, вел себя во всех отношениях как честный джентльмен. Он расплачивался всегда, как банкир, — ей-богу!

Самуэль смекнул, что ему остается лишь оставаться спокойным, не растворяя уст, и уж дамы сделают свое дело. Поэтому он пребывал в глубоком молчании и смотрел попеременно то на стены, то на потолок.

— Бедняжка! — воскликнула миссис Клоппинс.

— Сирота горемычная! — подхватила миссис Сандерс.

Самуэль не сказал ничего. Он видел, что дело пойдет само собою.

— Такое клятвопреступничество, боже мой! — воскликнула миссис Клоппиннс. — Я не имею ни малейшего намерения оскорбить вас, молодой человек, но господин ваш — предурной старик, и я очень жалею, что не могу сказать ему этого в глаза.

Самуэль поклонился и продолжал хранить глубокое молчание.

— Ведь она, бедняжка, совсем стосковалась, — продолжала Клоппинс, заглянув наперед в голландскую печку, — ничего не ест, не пьет, и вся ее отрада только в обществе добрых приятельниц, которые иной раз из сострадания приходят посидеть к ней. Это ужасно!

— Бесчеловечно! — подхватила миссис Сандерс.

— И это тем досаднее, молодой человек, — продолжала с большим увлечением миссис Клоппинс, — что господин ваш — джентльмен с деньгами, капиталист, можно сказать. Что бы ему стоило содержать жену? Ничего, просто плевое дело, и его решительно ничем извинить нельзя. Отчего он не женится на ней?

— Да, это загадка, — сказал Самуэль.

— Конечно, загадка, которую может только разрешить закон, — подхватила миссис Клоппинс. — Что тут толковать? Мужчины почти все негодяи, и не будь закона, они бы делали с нами, что хотели. Но закон, слава богу, берет нас под свою защиту, и авось господин ваш, молодой человек, узнает через шесть месяцев, что значит оскорблять бедную женщину.

При этом утешительном предположении миссис Клоппинс вздернула голову и улыбнулась миссис Сандерс, которая тоже поспешила отвечать веселой улыбкой.

«Стало быть, дело уже пущено в ход», — подумал Самуэль.

В эту минуту в комнату вошла миссис Бардль.

— Вот вам расписка и сдача, мистер Уэллер, — сказала миссис Бардль. — Надеюсь, мистер Уэллер, вы, по старому знакомству, останетесь с нами выкушать чайку и закусить, чем бог послал.

Мистер Уэллер согласился, рассчитывая на выгоды, какие можно получить от такого угощения. Миссис Бардль вынула из маленького шкафа черную бутылку и, наливая рюмку для мистера Уэллера, наполнила, по рассеянности, три другие рюмки, стоявшие на столе. Такая рассеянность была, разумеется, естественным следствием постигнувшего ее несчастья.

— Что с вами, миссис Бардль? — вскричала миссис Клоппинс. — Посмотрите, что вы делаете.

— Ну, это хороший признак, — заметила миссис Сандерс.

— Бедная моя головушка! — воскликнула миссис Бардль со слабой улыбкой на устах.

Самуэль прекрасно понимал все эти уловки и потому сказал не обинуясь, что перед ужином он обыкновенно пьет не иначе как вместе с какой-нибудь леди. Последовали остроумные замечания, и миссис Сандерс, подшучивая над молодым человеком, обмочила свои губки в поданной рюмке. Другие дамы, по приглашению Самуэля, тоже не замедлили последовать ее примеру. Затем миссис Клоппинс предложила тост в залог будущих успехов вдовы Бардль против бессовестного старика: леди опорожнили свои рюмки и сделались чрезвычайно разговорчивы.

— Вы, я думаю, слышали, мистер Уэллер, как идет это дело? — спросила миссис Бардль.

— Кое-что слышал, — отвечал Самуэль.

— Ах, если бы вы знали, мистер Уэллер, как неприятно для бедной женщины таскаться по судам, — сказала миссис Бардль, — но делать больше нечего; пусть будет, что будет. Покровители мои, Додсон и Фогг, уверяют, что мы непременно будем иметь успех, потому что правда вся на нашей стороне. Уж я и не придумаю, что делать, если не будет успеха.

Но при одном предположении о безуспешности своего дела бедная вдова, миссис Бардль, пришла в такое сильное волнение, что немедленно принуждена была налить и опорожнить залпом рюмку вина, иначе, — сказала потом миссис Сандерс, — без этой находчивости и присутствия духа, она бы непременно лишилась чувств.

— Когда, вы надеетесь, состоится окончательное решение по вашему делу? — спросил Самуэль.

— В феврале, мистер Уэллер, или, быть может, в марте, — отвечала миссис Бардль.