Боги и чудовища - Шелби Махёрин

а твои братья доверяют тебе.

– Если ты сбежишь в мой дозор, все узнают, что я помог тебе. И меня лишат капитанского звания.

Коко, которая составляла наш план – зачеркивала и писала заново, – мрачно на нас посмотрела.

– Они поступят гораздо хуже.

Она вынула нож из плаща и слегка надрезала руку над пергаментом. С каждой каплей бумага шипела и исчезала.

– Я попросила Клода – и, полагаю, Зенну с Серафиной – найти Блеза и встретиться с нами в «Левиафане», – сказала мне Коко. – Если им удалось вылечить Тулуза, Лиану и Терранса, они смогут исцелить и мадам Лабелль.

Жан-Люк ничего не сказал. Селия придвинулась к нему ближе и переплела свои пальцы с его.

– Так будет правильно, Жан. Шассеры должны защищать невинных. Мадам Лабелль всего лишь любит своего сына. Если бы не ее жертва, король сейчас бы пытал Рида.

– Кроме того, – добавил Бо, поджимая губы, – не хочу показаться козлом, но твое звание капитана не будет иметь никакого значения, если Моргана убьет всех.

– Он прав, – сказала Коко.

Жан-Люк закрыл глаза, лицо его было мрачным и напряженным. Над нами в лучах солнца кричали чайки, справа волны разбивались о далекий берег. Я не знала Жан-Люка, но понимала, что свои чувства он носил как мундир – мундир, который он получил с таким трудом. Ему это далось сложнее, чем другим. И весь его тяжкий труд – боль, зависть, злоба – все будет напрасно, если он поможет нам сейчас. Поступив правильно, он потеряет все.

Нет, я не знала Жан-Люка, но понимала его как никто другой.

Спустя минуту Жан-Люк согласно кивнул. Печально.

– Да, конечно. Просто скажите, что делать

– Спасибо, Жан, – сказала Селия, целуя его в щеку.

Остатки пергамента исчезли вместе с кровью Коко, и послание было отправлено.

Однако я не испытала облегчения, скорее, меня охватил страх. Новый страх и старый гнев. Я уставилась на дверь каюты, и ярость во мне так и закипела. Жан-Люк поможет нам, да, и Клод с Блезом тоже. На нашей стороне были дракон и первая ведьма. Мелузины и лу-гару. Богиня даровала мне магию Госпожи Ведьм, и я могла принять другой облик – могла изменять саму ткань природы – одним взмахом руки. Моргана не ведала о моем существовании, а Огюст не знал о нашем плане. Еще никогда у нас не было такого элемента неожиданности, никогда мы не были так хорошо подготовлены. Наш план был превосходен. Лучшим из всех.

Только вот у нас была еще одна большая, совершенно несносная загвоздка.

Кажется, я могла бы прожечь дыру в двери, глядя на нее.

Проследив за моим взглядом, Коко толкнула меня в плечо.

– Иди поговори с ним.

– Он ни за что не согласится.

– Не попробуешь – не узнаешь.

Я усмехнулась.

– Ты права. Рид наверняка придет в восторг от нашего плана. Ведь так он сможет воплотить в жизнь свои мученические фантазии. Черт возьми, да он, вероятно, захочет, чтобы его привязали к столбу от ненависти к себе, или стыда, или… или какого-то чувства неуместного долга.

Коко усмехнулась уголком губ.

– Я не это сказала.

– Но именно это ты имела в виду.

– На самом деле нет. – Приобняв меня, Коко наклонилась ближе и понизила голос: – Вот тебе первый урок по соблазнению: честность чертовски сексуальна. Нет, не так, как ты думаешь, – добавила она, когда я фыркнула. – Честность – это не только рассказ о том, кем вы были раньше, кем он был раньше, кем вы были друг другу. Ты попыталась – не сработало. Тебе нужно показать ему. Доверься Риду, позволь себе быть уязвимой рядом с ним, чтобы и он тоже смог позволить себе это. Вот такая честность действительно интимна. Она по-настоящему обнажает людей.

Я прислонилась головой к лодке, глубоко вздыхая.

– Ты забываешь, что я лгунья. Честность не мой конек.

Коко улыбнулась еще шире.

– Но с ним ты честна.

– Он ужасно бесит.

– Это да.

– Я хочу выколоть ему глаза.

– Полностью поддерживаю.

– Я бы хотела украсть его балисарду и сбрить ею ему брови.

– Хотелось бы на это посмотреть.

– Я буду честна, если и ты будешь.

Коко в замешательстве посмотрела на меня, и я твердо встретила ее взгляд.

– Что ты имеешь в виду? – с подозрением спросила она.

Вот только ее взгляд метнулся к Бо – так быстро, что я едва заметила, – а значит, Коко прекрасно поняла, что я имела в виду. Я притворилась, будто задумалась, постукивая пальцем по подбородку.

– Ну… Селия рассказала мне об одном поцелуе.

Коко предостерегающе прищурилась.

– Селии не стоит лезть в чужие дела.

– Но вот тебе, похоже, давно пора со своими делами разобраться. – Я спрятала усмешку, увидев свирепый взгляд Коко. – Да брось. Ты же сама сказала, что честность чертовски сексуальна.

Коко отстранилась от меня и скрестила руки на груди, поплотнее укутавшись в плед.

– Не переводи свои отношения с Ридом на нас с Бо. У нас не грандиозный захватывающий роман. Мы не несчастные влюбленные. У нас просто была интрижка, и все.

– Коко, Коко, Коко. – На этот раз я толкнула ее в плечо. – И кто тут лжет?

– Я не лгу.

– А ведь честность так интимна, она так обнажает.

Коко поморщилась и отвернулась, прижимая медальон к груди.

– Слишком интимна. Слишком обнажает, – с болью произнесла она.

Моя усмешка медленно померкла.

– Когда в последний раз ты доверялась другому человеку? – спросила я.

– Я доверяюсь тебе.

Но я не считалась, и Коко это знала. Я напрягла память, вспоминая все серьезные отношения Коко – ведьму по имени Флор, Бабетту и самого Бо. Я не знала, стоит ли считать Анселя. Да, чувства были серьезными, но безответными с обеих сторон.

– Это… это из-за Анселя? – осторожно спросила я.

Коко бросила на меня пронзительный взгляд.

– Нет. – Затем: – Ну, больше нет.

Ее плечи опустились, а руки безвольно повисли. Коко уставилась на свои ладони, покоящиеся на коленях.

– Сначала так и было. Но он… он навестил меня в Печальных водах, Лу.

На моих глазах выступили слезы.

– Знаю.

Коко, кажется, совсем не удивилась. Она глубоко задумалась, как будто и не слышала меня вовсе.

– Ансель сказал, что желает мне счастья. Сказал, если Бо может сделать меня счастливой, я не должна колебаться. – Она печально покачала головой. – Но я даже не знаю, как выглядит счастье.

– Еще как знаешь…

– Я знаю лишь… – решительно продолжила Коко, перебивая меня, – что не Бо должен делать меня счастливой. И никто другой, а только я сама. Если я не могу сделать себя счастливой, то как сумеет