Запах медовых трав - Буй Хиен

через Иенбо, а выбрали дорогу № 6 через Хоабинь, более короткую и легкую.

В машине теперь было теснее, чем на пути сюда, в Дьенбьенфу. Двое военных с многочисленными рюкзаками, сетками и свертками, загромоздившими все пространство между сидениями, устроились на том месте, где раньше ехал гость. Мы тоже обзавелись покупками, и в машине было очень тесно.

Фук особенно беспокоился об апельсинах. Покупая их, он выбирал самые спелые, и теперь боялся, что в такой тесноте их раздавят. Тхинь, сидевший сзади, одной рукой все время вынужден был держаться за стенку, потому что машину трясло от бесчисленных выбоин на дороге, другой рукой он прижимал к себе бутыль с медом, который купил в надежде вылечить больной желудок. Но хуже всего было другое: каждый с тревогой думал, что если придется четыре часа пережидать у закрытого участка дороги, то он не успеет сделать множество разных дел, хотя на самом деле, по программе, составленной в Ханое, мы должны были вернуться в Ханой только завтра.

Единственный человек в нашей машине, который ничем не выказывал своего нетерпения, был шофер. Сегодня утром он решительно отказался выехать пораньше, чтобы сэкономить время. Мы горячились, нам хотелось попасть в Ханой как можно быстрее, но он словно не обращал на это никакого внимания. Сейчас он спокойно вел машину, вел, надо сказать, не слишком быстро. Наша скорость вообще редко превышала тридцать километров. Конечно, он поступал правильно. Как мог он всерьез отнестись к нашей просьбе, если приходилось ехать по неровной, извилистой дороге, поднимавшейся на затянутые облаками перевалы, а рядом зияли глубокие пропасти.

Шофер, замедлив скорость, дал сигнал — впереди оказался неожиданно крутой поворот.

— Всего десять дней как из Ханоя, а спешите так, будто десяток лет там не были, — пробормотал вдруг шофер.

Наверно, он хотел положить конец нашим просьбам, чтобы мы не мешали ему сосредоточиться на дороге и указателях, которые то и дело появлялись на обочине, предупреждая об опасности. Его слова заставили нас опомниться, мы поняли, что в своем нетерпении зашли слишком далеко. Стало стыдно. В самом деле, в этой машине единственным человеком, который круглый год находился вдали от Ханоя, был шофер. Тем не менее, мы не могли оторвать глаз от стрелки часов и столбов с указателями расстояния до Ханоя.

Недавно отремонтированная дорога, соединяющая Ханой с Западным краем, превзошла все наши ожидания. Рядом с темно-красными горными отрогами, высокими и величественными, шла превосходная, хотя и извилистая дорога. Однако за какие-нибудь две дождливые ночи многие участки дороги стали непроезжими из-за осыпей и оползней — дорога, покрытая белым мелким щебнем, иногда целыми кусками обваливалась или медленно оседала в пропасть.

В последние два дня прошли особенно сильные дожди, они-то и затруднили наше путешествие. Да и сам ремонт дороги в таких огромных масштабах тоже вызывал непредвиденные осложнения. Кое-где для того, чтобы расширить дорогу, нужно было взорвать скалы, и для этого устанавливались часы, в течение которых проезд был закрыт.

Несмотря на то что наш водитель умело объезжал все канавы, нам несколько раз приходилось выходить из машины и толкать ее, вытаскивая из очередной промоины. Когда мы подъехали к участку X., где расширяли дорогу, путь нам преградило деревце бамбука, положенное перед караульной будкой.

Водитель заглушил мотор, хмурясь, спрыгнул на землю и в сердцах что есть силы хлопнул дверцей. Ему тоже было досадно от того, что мы приедем в Ханой на день позже.

Мы вышли из машины, не зная, что делать, чем заполнить томительные часы. Я сунул руки в карманы брюк, чтобы не замерзли, и стоял, наблюдая картину реконструкции дороги. Огромные коричневые катки стояли у самого подножия горы, они словно кичились своей массивностью. Я понял вдруг, что для того, чтобы расширить дорогу на один только метр, людям здесь нужно было расчистить десятки квадратных метров земли. Глядя на людей, кажущихся такими маленькими, можно сказать совсем ничтожными, рядом с огромными глинистыми стенами, созданными их же руками, глядя на высокие, в несколько десятков метров, заграждения из щебня, которые ставились для того, чтоб дорога не осыпалась в глубокую пропасть, я понял, каким мужеством нужно обладать людям, которые расширяли дорогу.

Несколько девушек прошли мимо нашей машины. Они направлялись на свой участок.

— Куда вы так спешите, — сказала одна из них. — Оставайтесь у нас, вместе встретим Тет!

Нам сейчас было совсем не до веселья, и в словах девушки нам послышалась насмешка. Фук вспылил:

— Мы еще при тэях здесь целых три Тета справили!

Он хотел осадить девушку, дать ей понять, что это она новичок здесь, а мы давно уже здесь побывали, причем в самые трудные годы, когда она была совсем еще маленькой.

Я взглянул на девушку и увидел на лице ее улыбку, и она показалась мне знакомой. Маленькие и ровные зубы, белые, как лепестки жасмина, блестели между губами, посиневшими от холода.

— Конечно, мы знаем, что во время Сопротивления вы били здесь тэев, и то, что теперь, в мирное время, вы снова приехали сюда, для нас большая честь! — ответила она Фуку.

Приветливая улыбка и ласковые слова девушки смутили Фука.

— Да, да, конечно… — растерянно закивал он.

Все весело расхохотались.

Но я не смеялся. Я мучительно напрягал память: где я мог видеть эту девушку.

— Если хочешь передать что-нибудь в Ханой, давай отвезу! — сказал девушке наш водитель, взглянув на ее длинные волосы, заколотые по-городскому.

— Она-то хочет, только вам этого не довезти! — ответила за нее толстушка, идущая рядом.

Девушка с длинными волосами отвела глаза. Но, отойдя на несколько шагов, она оглянулась с озорной улыбкой.

— Передайте привет от строителей нашего прекрасного края!

И тут же отвернулась, пытаясь сдержать смех.

Я посмотрел ей вслед: тоненькая фигурка, руки спрятаны в огромных рабочих рукавицах из грубой ткани, ноги утонули в больших черных резиновых сапогах.

— Ничего себе, политическая сознательность! — пробормотал Фук.

— Ну, энтузиасты… зайдем! — сказал наш водитель.

Двое молоденьких военных, ехавшие вместе с нами, только смущенно улыбались. Они были намного моложе нас и к тому же чувствовали себя неловко от того, что напросились к нам в машину.

Я все еще смотрел вслед девушке. У поворота она снова обернулась:

— Вы уж потерпите до двух, в два разрешат ехать!

Увидев еще раз ее лицо, я еще больше уверился, что где-то уже встречал ее.

Я нашел камень, на который можно было сесть, и, устроившись на нем, смотрел вниз на кажущуюся отсюда совсем маленькой долину, разделенную на мелкие клочки полей. Нужно было как-то помочь своей памяти, и я принялся анализировать и размышлять. Девушке