Стая - Алексей Ядрышников

       - Я желаю поддержать Людмилу тоже, - сказал воодушевленно Василий Николаевич. - Буду стоять тут вместе со своим железным другом, сколько потребуется. С ним нам никакие грызуны ни страшны. Хотя бы можно будет до восхода солнца отсидеться внутри танка, если уж совсем события пойдут из рук вон плохо. Эх, была, ни была. Ради святого дела можно и рискнуть.

       - Ну, а мне уж в любом случае в поселок возвращаться нужно, хотя бы потому, что оставлять то, что происходит там без присмотра, тоже кажется, не совсем правильным, - словно оправдываясь, пробормотал управляющий. - При более разумных весомых аргументах я смог бы остаться тоже, конечно, но другие неотложные дела зовут меня назад. Я выделю вам несколько солдат для охраны. Ночью разведете костер посильнее. Он поможет отпугнуть грызунов, которые все равно наверняка постараются как-нибудь к вам подобраться, не будь они грызунами тогда, в самом деле.

       Тут Дмитрий Александрович незамедлительно постарался быстрее удалиться. На поляне остались только Людмила, искренне переживающая за судьбу Андрея; Василий, испытывающий некий старческий кураж и жаждущий, хоть каких бы то ни было приключений на свою седую голову; Антон, почему-то необычайно остро ощущающий вину за произошедшие события, как с ним в частности, так и вообще со всем поселком в целом; а также немногочисленная группа солдат, стоявшая немного в стороне кружком, легко и непринужденно о чем-то переговаривающаяся между собой, временами даже смеявшаяся и галдевшая, будто свора псов на собачьей свадьбе. С ними чудесным образом оказался и отец Игорь, в совершенном одиночестве, вероятно отправивший свою преданную собратию, верную приходскую паству поскорее домой, на удивление, необычайно бурно участвуя во всех проводимых обсуждениях военных. На вопросы собравшихся, что же он делает здесь, и почему не ушел обратно со всеми в поселок, отец Игорь, с положенным ему воодушевлением, душевным трепетом и даже некоторой гордостью пояснял, что сам господь требует от него должного смирения и присутствия тут. Создатель не оставил ему выбора, иначе, чем как быть на сем месте твердо и дожидаться прихода неведомых темных сил. Священник просто самолично обязан остановить данное вторжение. Солдаты смеялись над ним во все горло, всячески стараясь как-нибудь задеть того за живое, тем самым оскорбить или унизить, уличить в смертных грехах, но тот абсолютно не поддавался на предлагаемые искушения и совершаемые в отношении него различные провокации, оставаясь непреклонно и непоколебимо стоять на своем.

       Только сейчас Людмила заметила, что служивые на этот раз выглядели довольно необычно, не так как всегда, находясь в поселке. Как, ежели судить по их внешнему облику, так и исходя из крайне неадекватного поведения, они казались на редкость возбужденными или, по крайней мере, чем-то очень встревоженными, однако старались не показывать своих эмоций обычным людям, да и одеты были совершенно по-иному. Вместо обычного камуфляжа на них, на каждом индивидуально, красовался прорезиненный комбинезон темно-серого цвета, какой она ранее даже не видела ни на ком из своего непосредственного окружения. Плотная металлическая каска закрывала голову настолько, что лица смотрелись совершенно неразличимыми из-за полной защищенности тех от каких бы то ни было внешних недоброжелательных факторов. Данный их образ выступал каким-то единым неотъемлемым целым совместно с этим одеянием загадочных воинов, кои вызывали своим видом уже явное ощутимое спокойствие и надежность, чем ранее - лишь только возникающие противоположные чувства нежелательного недоверия. Завершало обмундирование прочные коричневые ботинки из толстой кожи с довольно высоким узким голенищем и мелкой шнуровкой по всей высоте изделия, должно быть для придания большей степени воссоединения с ногами носившими их.

       Отец Игорь же напротив, находился в своей обычной повседневной одежде - плотной, простирающейся до полу черной рясе со знакомыми петельками и подвязками, присутствовавшие тут скорее в качестве украшения, чем служившие для чего-то более серьезного и стоящего. Голова его не была покрыта ничем, и лишь только длинные седые волосы развивались свободно по ветру, подобно знаменному полковому полотнищу, в преддверьях жесточайшей битвы колыхавшемуся на стяге кочевой ставки. В руках он, как обычно, удерживал большой металлический крест в медной оправе и еще, несомненно, весьма нужную книгу, в которую периодически неустанно заглядывал, чтобы прочитать оттуда какое-нибудь очередное умное изречение или просто свериться с правильностью своих суждений.

       Немного погодя, все они, непосредственно тут же, начали разводить костер, впоследствии оказавшийся таких больших и непредсказуемых размеров, что становилось страшно за весь окружающий лес и находящуюся вокруг, остальную растительность, чтобы таким неаккуратным манером случайно не создать ненужное никому в данный момент пожарище, уничтожив прилегающую к нему территорию, еще сильнее и заметнее того самого инопланетного агрегата, которого они ожидали абсолютно наудачу здесь увидеть. Хотя разводить костры пока особо не требовалось. Однако все равно, в привычку военных определенно входил именно этот вид незамысловатой деятельности, если заняться было совершенно нечем, то почему бы и нет. Тем более все уже и без того очень сильно проголодались и требовалось хоть немного пополнить энергию за счет предусмотрительно прихваченных с собой запасов, разогреть их как следует и съесть, перед возможной предстоящей решающей битвой с неведомыми монстрами. Они делали это, абсолютно не позаботившись о возможных негативных последствиях всех таких необдуманных действий, выдававших их полностью с потрохами на видимое обозрение с планетарной орбиты. Танк же напротив, стоял довольно непримечательно в тени огромных раскидистых деревьев, практически совсем невидимый и неощущаемый неосведомленным и неподготовленным противником, естественно загнанный туда со знанием дела, старым механиком Василием, наверняка знавшим не понаслышке тактику ведения данных боевых действий.

       Людмила сидела и смотрела на огонь, абсолютно погруженная в себя, отстраненная от всего происходящего вокруг, окунувшись в собственные призрачные думы, вяло протекающие у нее голове. Она словно плыла по их неторопливому течению, поддаваясь размеренному и связному давлению оных, гипнотическому состоянию, какое они оказывали на нее, шепоту причудливых звуков, возникающих образов, внезапно охвативших и подчинивших ее взбалмошное сознание единой неделимой твердой воле навязывающегося естества. Было невероятно сложно принимать сложившиеся обстоятельства, как есть, анализировать возможные детали уже представших произошедших событий, когда абсолютно нельзя повлиять на свершившиеся факты, либо повернуть их вспять, закрутить по-своему, выстроить по нужному правильному направлению. То, что рассказывал Антон, никоим образом не желало укладываться в обычные стереотипы существующих вещей и незыблемых понятий об окружающем мире, словно внезапно ставя ее перед вопросом полного безвластия человека, беспомощного его ожидания неких свершений, что, несомненно, тяготило душу несказанным предчувствием неизвестности, потерянности для проявления какой бы то ни было активной идеи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});