Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

и приходилось пережидать.

Очень напряжённо, с трудом произнося слова, не с первой попытки, но принц смог спросить:

— Блодьювидд, ты не хочешь, чтобы я кончил тебе в ротик? Или… совсем не хочешь, чтобы я кончал?

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Тогда просто возьми меня так, можешь даже не двигаться, и позволь излиться. Мне… будет очень хорошо.

Я сделала, как он просил, и слова перешли в стон. Принца трясло, как в сильном ознобе, он прижимался к стене. Сквозь своё возбуждение всё-таки удивилась: такая сверхвозбудимость и чувственное восприятие всего лишь минета казались мне странными. И да, это ужасно возбуждало и трогало.

Он тут же кончил. Мне показалось, что это было очень долго — судороги и всхлипы. С иррациональным ужасом поняла, что на вкус он иной, не как люди, совершенно ничего общего. Его семя обожгло глотку оттенками гречишного мёда, полыни и пыльцы цветущей сурепки.

Я сплю с нелюдем — с медовым, с цветочным, с трёхтысячелетним чудовищем. А и хорошо.

Поднял меня, наклонившись, и я вздрогнула:

— Ты же был связан?

— Богиня, — Леголас говорил медленно, как будто откуда-то из глубины, где нет слов, и он возвращался в мир, где они есть, с трудом вспоминал их и пробовал на вкус, — эти девичьи бантики не удержат меня.

Помолчал и с горечью добавил:

— Орки, взяв эльфа в плен и желая какое-то время сохранять живым, выворачивают ему все пальцы и запястья. Верёвки в этом деле вещь скорее вспомогательная.

Поцеловал и спросил:

— Тебе это понравилось?

Всмотрелся в лицо, что-то увидел и кивнул сам себе:

— Да, ты правда этого хочешь… позволь ещё, мне мало одного раза, я так быстро кончил… я хочу дольше, хочу прочувствовать твой нежный рот, твоё узкое горлышко, — шёпот становился всё горячей, и я бедром ощутила, что он снова готов, — и там всё ещё тяжело, это чувствуется, как пузырёк горячего яда внизу живота… облегчи меня ещё раз.

Почувствовала подколенками травку эльфийского ложа и поняла, что всё это время мы потихоньку перемещались к нему. Немножко опечалившись своей циничности, подумала, что заваливает принц очень легко и непринуждённо, естественно так.

И не было ничего более естественного, чем поддаться напору его тела и лечь так, как он хотел. Принц немного подвинулся, нависнув узкими бёдрами над моим ртом. Его снова потряхивало, и он нежно тёрся разгорячённым членом о губы, потихоньку раздвигая их. Вошёл, и с каждым аккуратным, но уверенным толчком вдвигался глубже. Даже не удивившись — как-то не до того было, почувствовала, что горло не сжимается, отторгая душащий орган, а расслабленно раскрывается, нежно обхватывая его. Забыла, что нужно бояться задохнуться, что существует какой-то там рвотный рефлекс. Это был сплошной пламень и счастье, и абсолютное принятие. Как будто иначе невозможно. Забыла думать о его удовольствии, не в силах справиться со своим, и его жаркие стоны только усиливали наслаждение. Кончили мы одновременно; такой счастливой опустошённости и наполненности одновременно я никогда не ощущала. Он уснул сразу же, я чуть позже, только успев его обнять, и проснулась уже на закате, удивившись, как мы переплелись и при этом ничего друг другу не отлежали.

43. Тонкие порнографические нюансы

И он в порыве юной страсти

Летит на деву свысока

Кричит и рвёт её на части

И мнёт за нежные бока.

Б. Г.

И всё-таки спать на травке мне не очень нравится: всё время подсознательно ждёшь, что побежит по тебе муравей какой… или в коровью лепёшку, потянувшись, вмажешься. Человеку на простынях лучше спится, и с одеялком уютнее.

Но чувствовать Его близость во сне и проснуться рядом — у этого нет цены. Удивило слегка, что принц, проснувшийся, кажется, одновременно со мной, порывался утешать, сбивчиво шепча извинения и благодаря за то, что я пожертвовала для него своей чистотой. Подавившись, нервно хихикнула и холодно сообщила, что моя чистота всегда при мне, и чем же он меня так осквернил, что я должна быть нечиста? Тут же получила в ответ заверения, что да, я воплощение чистоты, красоты и соблазна одновременно, и это-то и сводит с ума. Задумалась о сложном отношении бессмертных к минету. Кажется, они не так попросту видят это, как я. Предпочла замять разговор — не хочется светлого принца ничем шокировать. К тому же мне он показался бледноватым и потрясённым, и немного вялым. Забеспокоилась о его здоровье. На эти беспокойства он отмахнулся, сказав, что да, слегка не по себе, но лес всё вылечит.

— Блодьювидд, поедем со мной. Я покажу тебе плёс с водяными лилиями. Там красиво.

Покивала, засматриваясь, как он одевается, автоматом раскладывая и развешивая на себе кучу всякого барахла. Это имущество убивца на столе лежало горой, а на нём вроде как и не заметно — нигде ничего не торчит и не топорщится. Вот он оделся, попрыгал — не звякает. Интересно, да.

Зашли ко мне, и, пока я задумчиво глядела на гардероб, мучительно выбирая, что бы надеть, Леголас уже вытащил откуда-то аккуратно сложенные шмотки, которые под меня ещё давно подгоняли. Я иногда думала, куда они делись, и обрадовалась им. Удобнее в лесу в мужской одежде.

Переодевшись и подойдя к дверям, услышала голос Трандуила, холодно, с досадой выговаривавшего принцу:

— Аранен, вы на ногах еле стоите! Каково же должно быть ей! Я ведь просил не усердствовать!

Толкнула дверь:

— Усердствовала я, — и смущённо опустила глаза.

Трандуил помолчал, рассматривая. И, очевидно, роясь в голове. Указал сыну на кровать:

— Приляг, аранен.

Кажется, на «вы» с ним он переходит, только если выказывает недовольство, ага.

Подошёл, вдумчиво провёл руками над принцем. Слегка нахмурился, между бровями пролегла складочка. Встряхнул засиявшими золотым светом кистями и осторожно приложил к животу Леголаса (я смутно припомнила, что это место считается средоточием жизненной силы). При этом не переставая ворчал, что надо быть сдержанней, что он беспокоился, мы ведь даже поесть не пришли, а уж чтобы Блодьювидд ужин пропустила — когда ж такое бывало!

Я молчала, запереживав, хоть и напомнило мне это ворчание анекдотик:

'Молодожёны приехали погостить к бабке в деревню, но как-то увлеклись друг другом и пару дней из комнаты не вылезали. Обеспокоившись, она увещевала:

— Да вы хоть поесть выйдите!

На что молодожёны отвечали:

— Ах, бабушка, мы сыты плодами любви!

В ответ услышали ехидное:

— Ну вы тогда хоть кожуру от плодов этих за окно не выбрасывайте, а то гуси давятся!'

И здесь та же скрытая насмешка, беспокойство… и что-то