Спойлер: умрут все - Владимир Сулимов

захочу. И я буду. Он не против. Он через такое прошёл. Ему без разницы.

Голодный голос эхом разносился по зеркальному тоннелю, а тоннель всё закручивался и закручивался, его стены всё теснили и теснили, и с каждой таращились отражения: Дани, брата — или того, чем брат стал. Кривлялись, корчились, наслаивались друг на друга, склещивались в нечестивый гротеск, вопящую скверну, губительный изъян.

— Зачем?! — услышал Даня чей-то затравленный крик. Кажется, собственный. Пока ещё.

— Связь близнецов, — прокатилось, вибрируя, по тоннелю. — С другим бы не вышло. Твои провалы в памяти, помнишь? Это я пытался дотянуться до тебя. Тогда я был слаб, и ты всегда меня выбрасывал. Но кое-что я успел. Связаться со старым другом. Заручиться его поддержкой.

— Если проверишь историю вызовов у себя в трубе, узнаешь много нового, — глумливо поддакнул второй голос, который теперь стал еле различим.

Первый же голос, напротив, ревел, как буря:

— Телефоны. Да! Там я научился многому, но этот мир ушёл вперёд, я ничего о нём не знаю. Гаджеты, интернет. Дотянувшись до тебя, я мог коснуться твоих воспоминаний. Но не навыков. Их я пока освоить не в силах. Я даже тачку водить не умею. А Толик умеет. Отвезёт меня. К тебе. А после…

И Даня понял. Двойная плата.

— Нет! — заорал он. — Нет! Нет!!!

Но буря подхватила его, завертела среди хохочущих и стенающих ликов и поволокла вдоль сомкнувшихся стен в смоляное сердце нескончаемого лабиринта — без верха и дна, вне времени и пространства.

— Да, — сказал Саня, впервые за тридцать лет по-настоящему открывая глаза. Крепко зажмурился, огорошенный. Поморгал, заново привыкая к чужому чувству. Справился с ужасом прозрения.

— Удалось? — угодливо полуприсев, спросил Толик. Из его ноздри вытекла струйка крови и чёрной гусеницей поползла по губе.

Саня сунул руку в карман Даниной куртки. Ключи от авто, документы — не их он искал. Нашарил и достал бумажную машинку. Маслянисто-красную «Феррари». Побаюкал её, остроносую, в ладони. Сжал пальцы. Разжал. Вместо машинки на ладони свернулись чётки.

— Пошли, — кивнул он коротко в сторону ванной.

***

В Рязань приехали с рассветом. Сквозь обвисшие, как сучье вымя, свалявшиеся облака проступало бельмо низкого солнца. Навигатор привёл по адресу из паспорта Дани. «Киа» прижалась к газону напротив подъезда, и Толик заглушил двигатель.

— Помогнуть? — засуетился он, сглатывая слюну.

— Справлюсь, — откликнулся попутчик. Всю дорогу он молча пялился на пейзаж за стеклом, будто высматривая в ночи нечто, ставшее привычным и неотступным. На все попытки Толика заговорить отмалчивался.

— Ты нормально вообще? — Толик потянулся потрепать его по коленке, предвкушая обещанное, но отдёрнул руку, стоило попутчику отвернуться от окна.

— Кричит, — произнёс чужак в украденном теле. — Брат. В голове. Он коснулся моих воспоминаний. Всех сразу. И теперь не умолкает.

Толик откашлялся.

— Когда мы вернёмся, Мерцающий дом… Его же разрушили. Ты уверен, дом точно появится? — начал он и осёкся, напоровшись на ледяной взгляд. Впервые подумал, что напрасно дал себя втянуть — и в произошедшее, и в предстоящее.

Произошедшее оставило послевкусие будоражащее, но и горькое. Толик долго и с упоением тыкал ножницами в человека, мычащего и извивающегося червём на дне ванны — в живот, и в горло, и в щёки, и в плечи, и в пах, — а тот всё отказывался умирать. И правда, червь. Наконец Толик вонзил ножницы в одну залепленную скотчем глазницу Сафрона, потом в другую, и так покончил с давним врагом раз и навсегда. Но не с горечью. Она даже обострилась. Толик надеялся, что обещанная награда превратит её в негу. Превратился же один брат в другого.

— Уверен, — последовал ответ. — И это вообще не дом.

Упреждая новые вопросы, чужак в украденном теле вышел, хлопнув дверцей «Киа». Размашисто зашагал к подъезду, чуткими пальцами перебирая воздух. Извлёк из кармана связку ключей, едва не вытряхнув лежащие там же окровавленные ножницы. Толик бросил их на стиральной машине, а чужак подобрал. Но перед тем содрал с бровей Сафрона продранную ленту и утопил в его правой глазнице комочек чёток.

Ножницы пригодятся позже. Толик получит награду, но не ту, которую вожделеет. Наглые костистые пальцы или прелый свисток — чужак пока не решил, что отчекрыжит ему первым. Сейчас есть более неотложные дела.

Он поднимался по лестнице, оглядывая номера квартир и не прекращая ощупывать стены, потолок, перила. Зрение могло обмануть, руки — никогда. В горле пересохло, вспотели виски — не от усталости, а от страха, который он умело скрывал в поездке. Это была другая многоэтажка и другой подъезд — но это всё равно был подъезд: с пролётами, поворотами, шахтами лифта — шахты опаснее всего, — звуками, запахами и дверьми, которые лучше не пытаться открыть. Разве не гуще делаются тени? Не пробегает по перилам звенящая дрожь всякий раз, когда он их касается? Не готова раскрутится в бесконечную спираль лестница, а внутри стен не протискиваются те, кто древнее всех миров, для которых и сами миры — просто накипь?

— Постой, — хрипел чужак, отсчитывая ступени. — Подожди немного, они достанутся тебе! Клянусь!

Дом отзывался нутряным гулом.

Седьмой этаж, нужная квартира. Чужак загремел ключами, совладал с замком, ввалился в прихожую.

Несмотря на ранний час, Лора сидела на кухне под открытой форточкой. В пальцах — сигарета, в пепельнице — гильзы «бычков».

— Не ругайте меня дома, меня не за что ругать, — ядовито встретила она. — Моё дело молодое, мне охота погулять.

Чужак улыбнулся, невольно ощупывая языком верхний ряд зубов и не находя в нём прорехи.

— Аж мусор захотелось вынести! — И поспешил в сонное тепло детской.

— Подъём, бандиты! — с наигранной весёлостью воскликнул он, хлопая в ладоши. Со стороны двухъярусной кровати донеслась похныкивающая сонная возня. — Кто хотел в парк динозавров? По коням! Готовы встретить чудовищ?!

2023

Оленька

В нём не было ничего примечательного. Долговязый тип лет сорока с гладко выбритым, сосредоточенным лицом, в кожаной куртке поверх синей футболки и чёрных потёртых джинсах, растянутых на коленях. Мужик как мужик, полно таких по улицам шастает. Разве что волосы не по возрасту седые да походка стремительная, порывистая. И сквер он пересекал уж больно целенаправленно. Никитка сжался на скамейке, когда понял: точно к нему чешет. Боязливо стрельнул глазами по сторонам: гуляющих полно, наслаждаются капризным сентябрьским солнцем. Однако он приготовился рвануть с места — мало ли в Северной столице психов? В голове завертелось, набирая обороты, тревожное: «Средь бела дня, средь бела дня, средь бела дня…»

Целенаправленный тип остановился в пяти шагах от скамейки и заговорил, упреждая Никиткино бегство:

— Никита Чегринец,