Решающее лето - Памела Джонсон

— О, нет, нет! — шумно запротестовала миссис Шолто. — Когда-то это действительно была приличная школа, но теперь там учится кто попало. Я отнюдь не сноб, но хорошее окружение — это так важно для ребенка. А где вы учились, Клод?

Я сказал, что окончил лицей в Брюгге, а затем среднюю школу в Баттерси.

— Какое странное сочетание! — радостно воскликнула миссис Шолто и даже захлопала в ладоши от удовольствия. — Ну, разумеется, у вас ведь было ужасно беспорядочное детство.

— У меня было чудесное детство, — сказал я и не погрешил против истины. — Чармиан, с точки зрения светского воспитания, повезло, разумеется, больше, чем мне.

— А что хорошего? Посмотри, чем все это кончилось, — пробормотала Чармиан. — Кому нужно сейчас мое воспитание?

Миссис Шолто, метнув на нее недобрый взгляд, встала.

— Пойду в дом, пожалуй. Я пришлю Анни убрать со стола.

Когда старая леди удалилась, Чармиан с удовольствием растянулась на траве рядом с Лорой, которая тут же принялась играть ее волосами.

— Тебе не кажется, что она невыносима?

— Кто?

— Моя свекровь.

— Ничуть. Ты же преспокойно ее выносишь.

— В один прекрасный день мое терпение лопнет. Эвана я еще могу вынести, но ее — нет!

Из дому вышел улыбающийся, спокойный Эван.

— Здравствуйте, мама и дочка, — промолвил он, нагнулся и поцеловал одну и другую.

Случайному свидетелю этой идиллической сценки на английской лужайке в теплый день не могло бы прийти в голову, что за нею прячутся страх и позор, злоба, ненависть и печаль.

Никогда еще я не сознавал столь остро мимолетности момента, не ощущал, как разрушителен и неумолим бег времени. Удлинившаяся тень от дерева, меркнущий солнечный свет с каждой минутой приближали развязку. Еще одна ночь, еще одно утро — и настанет день, которого так страшится Эван. Сейчас он, растянувшись на траве, прикрыв рукой глаза от солнца, был самым обыкновенным молодым англичанином, довольным семьей, уверенным в будущем. Чармиан со спокойным и непроницаемым лицом молча смотрела на мужа. Травинкой она рассеянно щекотала щечку Лоры.

— Не хочешь ли пойти в бар после обеда выпить чего-нибудь? — спросила она меня. — А ты, Эван?

— Нет, спасибо.

— Тебе это не помешало бы.

— Я сказал: спасибо.

— Тебя никто здесь не знает.

— Возможно. И все же я не пойду. А вы идите.

— Если ты ничего не имеешь против.

— Мне все равно. Пригласите мамашу, если хотите. Она никогда еще не была в деревенской пивной, а следовало бы.

— Ты же знаешь, что она не пойдет. Она скорее согласится присутствовать на шабаше ведьм.

— Ну тогда пригласите ее погулять. Только уведите ее отсюда, иначе я за себя не ручаюсь.

Глаза его по-прежнему были прикрыты согнутым локтем, тело раскинулось на траве в ленивой позе, но в голосе звучали горечь и отчаяние. Он ненавидел всех, даже собственную мать, которая готова была солгать, украсть и даже убить, лишь бы продлить сыну беспечное и беззаботное существование.

— Хорошо, я попробую, — пообещала Чармиан.

После обеда, вечером, она действительно предложила миссис Шолто пойти погулять с нами. Эван не стал обедать и демонстративно заперся в маленькой душной библиотеке.

— Мы собираемся пройтись до городка и обратно. Зайдем в пивную выпить чего-нибудь. Вы не хотите составить нам компанию? Здесь принято собираться по вечерам в местной пивной.

Старая леди иронически улыбнулась и ничего не ответила. Она знала, что может позволить себе не отвечать на вопросы.

— Значит, вы не хотите пойти с нами в пивную, мама? Ну, тогда просто погуляем?

— Нет, благодарю. Я не оставлю моего бедного мальчика одного. Это было бы жестоко.

— Но он хочет остаться один, мама! Он хочет этого.

— Может быть. Но речь идет не о том, чего он хочет, а о том, что для него лучше.

— А вы знаете, что для него лучше?

— Моя дорогая, — промолвила миссис Шолто таким загадочным тоном, что он показался мне почти зловещим. — Я знаю его немного лучше, чем ты.

Чармиан прикусила губу и круто повернулась.

— Клод, — сказала она, — подожди меня на крыльце, я сейчас выйду. Здесь очень душно, тебе не кажется? — А взгляд ее приказывал: делай, что тебе велят.

Я вышел и сел на ступеньку маленького уродливого крыльца. Как только они заговорили, я понял, что услышу каждое слово, даже если бы я этого и не хотел. Но я хотел знать, что происходит в доме. Нервы были напряжены до предела, мне казалось, что Чармиан грозит почти физическая опасность. Я не хотел оставлять ее одну даже на полчаса.

Луна еще не взошла. Я сидел в полной темноте, лишь огонек моей сигареты прочерчивал в ней узоры. Я напряженно вслушивался. У подножия холма, там, где угадывались очертания деревьев, виднелась серая полоса, будто отблеск далеких огней. Ветер шелестел листвой, словно беглец, осторожно пробирающийся сквозь чащу, бесшумно ступающий по мягкой палой листве, боясь вспугнуть тишину внезапным хрустом сломанной ветки.

— …вы не хотели, чтобы он женился на мне!

— Моя дорогая, зачем ты говоришь этот вздор? Ты несправедлива.

— Кто знает, понравилась бы вам другая невестка.

— Чармиан, почему тебе так хочется расстроить меня? Разве это хорошо?

Я не расслышал, что ответила Чармиан. Наступила долгая пауза, я подумал, что Чармиан уже ушла и сейчас появится на крыльце.

Но вот я опять услышал высокий и необычайно звонкий голос миссис Шолто:

— Ты была слишком молода для него, Чармиан. Возможно, более зрелая женщина помогла бы ему больше.

— Как смеете вы говорить мне такие вещи?

В голосе Чармиан звучали ненависть и боль незаслуженной обиды.

Старая леди попыталась возразить:

— Прошу тебя, Чармиан…

Снова наступила пауза.

— Простите. Но это было ужасно несправедливо с вашей стороны. Я страдала от его неверности, а вы поощряли ее. Я могла бы давно стать свободной, но…

— Но ты любила его. Стоит ли ставить себе в заслугу то, что было для тебя естественной потребностью, Чармиан? Ты не могла оставить мужа.

— Я перестала любить его после того, как родилась Лора. Я не люблю его больше. Но я остаюсь с ним.

В наступившей тишине слабый шорох листвы показался мне громким, будто по холмам, рощам и лужайкам прокатился тяжкий вздох. В воздухе запахло чем-то пряным и сладким. Но была осень, и цветы давно отцвели.

— Как жаль, что мы не понимаем друг друга, — промолвила миссис Шолто. — Хотя мне кажется, я могла бы тебя понять. Я знаю, что у тебя доброе сердце. Но ты еще дитя, а умные дети должны слушаться.