Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

лет. Такой срок мне посоветовал Раймундо: хватит, чтобы я не потерял свои деньги, а они не переплатили больше своей цены.

И Барча согласилась. У нее было много знакомых рабов, которым поставили именно такие условия, пока они частями расплачивались за свободу. Пока рабы постепенно себя выкупали, они находились на особом положении, «в процессе освобождения», надеясь обрести окончательную свободу. Но если они не исполняли своих обязательств, то превращались в обычных рабов и теряли все деньги, которые успели заплатить в качестве выкупа.

К этому условию, которое хозяин выставлял не всегда, поскольку в большинстве случаев обязанность искать работу, чтобы платить за свою свободу, ложилась на самого раба, добавлялись другие, как правило излагавшиеся в договоре о выкупе в самых общих терминах: не напиваться и не совершать правонарушений; не сводничать и не играть; не драться; не жениться, чтобы не увеличивать свои расходы. Но были и другие правила, назначаемые самим рабовладельцем: раб должен приходить к хозяину раз в неделю, или раз в три дня, или ежедневно; раб не должен покидать пределы Барселоны или не должен отходить от города дальше определенных границ; раб должен представить поручителей, которые уплатят за него выкуп в случае побега.

Уго освободил двух своих новых рабов. Винодел купил их у Ромеу, который, следуя указаниям Рокафорта, после краха коммерческой операции Рожера Пуча продавал их задешево. Это были два молодых мавра – один черный, другой, как и Барча, мулат. Оба паренька прожили какое-то время в Барселоне и успели принять католическую веру.

– Будь осторожен с Матео, этим одноглазым слугой Рожера Пуча, – предупредила Мария, когда Уго пришел на хутор для переговоров с ее мужем. – Он заходил сюда, расспрашивал о тебе.

– Зачем? Что ему тут делать?

– Он знает, что тебя обокрал болгарский раб, и знает, что ты обращался к викарию.

Уго тяжело вздохнул:

– Что вы ему сказали?

– Ромеу ничем ему не помог, сказал, что даже не помнит того болгарина. После потери корабля с товарами партнерству с Рожером Пучем пришел конец. Рискованная затея этого спесивца обошлась Рокафорту в кучу денег, едва его не разорила. Пуч не выполнил своих обязательств, а этот одноглазый – настоящий сукин сын. Ромеу был рад оставить его с носом, вот он и сказал, что ничего о тебе не знает.

– И Матео поверил?

– Да какая разница!

«Но разница все-таки есть», – подумал Уго. А если одноглазый снова явится к нему на ферму, как в тот раз, когда он потребовал, чтобы Уго стал виночерпием Рожера Пуча? Он должен предупредить Барчу. Парень мысленно обошел весь свой дом. Если кривой возьмется его обыскивать, заинтересовать его может только один предмет: перегонный куб. Этот громоздкий аппарат – самая подозрительная вещь на ферме. И все равно Уго было трудно допустить, что мерзавец сумеет догадаться о давнишней операции с кларетом и aqua vitae.

– Я вынужден просить вас о помощи, – тихо сказал Уго. Мария смотрела на бывшего любовника с легкой печалью. – Мне бы хотелось…

Женщина пригладила волосы и расправила складки на переднике. «Да неужто опять?» – испугался Уго.

– Мария, мне нужно спрятать мой перегонный куб, а единственное место, где…

Мария всем телом подалась к парню. Ее пальцы сплетались и расплетались как будто сами по себе. Женщина спрятала руки за спину и сделала шаг вперед.

Уго ее остановил.

– Я скоро женюсь, – объявил он.

Мария застыла на месте. Ее нижняя губа задрожала.

– Мария, я не должен…

– Никто об этом не узнает. Когда тебе нравилось меня дрючить, ты же не брал в расчет, что я не должна, что я замужняя женщина.

Уго вздохнул. Да, она права. Мария воспользовалась колебаниями парня и прижалась к его телу.

– В последний раз, – промурлыкала она ему на ухо. – Ну я тебя прошу… – Поцеловала в шею. – Ну вот, ты же сам хочешь! – Радостно вздохнула, нащупав его вставший член.

– Нет! – вскрикнул Уго, отстраняясь от Марии. Он оттолкнул женщину и сразу же устыдился своей грубости. – Простите меня… Вы все правильно сказали. Но я не могу, Мария. Я не должен. Простите, – повторил он, уже готовый уйти с хутора.

– Ладно, тащи свой куб, – согласилась Мария, когда Уго был на пороге. – Так я хотя бы снова тебя увижу… – Женщина улыбнулась через силу и добавила: – И может быть, ты еще передумаешь.

Галеры, снаряженные для защиты Бенедикта Тринадцатого, отправились в Авиньон, сделка с вином для армады была успешно завершена, и Уго заключил брачный договор. Они с Эулалией поженятся через три месяца, вначале на семейном празднике, где новобрачные обменяются обещаниями в настоящем времени в расчете на будущее, которое наступит после настоящей свадьбы. Тогда состоится и публичная церемония в церкви: жених и невеста подтвердят вступление в брак в дверях храма и в присутствии священнослужителей, чтобы никто не смел утверждать, будто их союз был заключен тайно. В Святой Марии все это уже было обговорено. Уго и Эулалия обратились к отцу Пау, тот воспринял известие о свадьбе молодого человека как возвращение блудного сына.

Публичная церемония в церкви являлась нововведением, за которое ратовали барселонские граждане, многократно обманутые своими дочками, которые убегали из дома и заключали тайный брак, имевший тем не менее законную силу для Церкви, – если он совершался в присутствии двух свидетелей, новобрачные давали обещание в настоящем времени, а после этого следовало плотское соитие. Поскольку последнее условие соблюдалось почти всегда, богатые граждане зачастую обнаруживали, что их дочь вышла замуж за какого-нибудь безденежного краснобая-соблазнителя или попросту лишена невинности и покинута на произвол судьбы сразу после свадьбы. Вот почему в Барселоне тайные браки сурово карались по закону, союзы следовало заключать только публично, in facie ecclesiae[20].

В договоре о будущем браке Жофре с Валенсой давали за своей дочерью Эулалией кровать, простыни и домашнюю утварь, а также шесть тысяч суэльдо – эта значительная сумма позволяла молодоженам снять дом в Барселоне. Будущие тесть и теща полагали, что все уже решено и обговорено, хотя мнения Уго на этот счет они даже и не спросили: молодые должны жить в Барселоне, а не на винограднике за стенами города.

В ответ на приданое в шесть тысяч суэльдо Уго должен был представить escreix – в Барселоне сумма отступного традиционно составляла половину приданого, обещанного за невестой, то есть, в случае Уго, чуть больше трех тысяч суэльдо, а он, естественно, такими средствами не располагал.

– Зато ты владеешь землями, – напомнил Жофре, когда компаньоны затронули эту тему. – Не беспокойся. Приданое мы действительно должны обеспечить к дню вашей свадьбы, а