Российская империя, XVIII — начало XX вв. - Евгений Спицын

В 1890 г., когда к власти в Германии пришел новый кабинет во главе с канцлером Лео фон Каприви, по обоюдному согласию сторон «Перестраховочный договор» был аннулирован и внешнеполитический курс России круто изменен в сторону Франции. Дело в том, что германские политики новой волны совершенно не разделяли взглядов железного канцлера на роль России в международных делах. О. Бисмарк всегда стремился к любому союзу с Россией, лишь бы она не была в лагере противников Германии. А новую когорту берлинских политиков это вопрос совершено не волновал, поэтому они столь легко пошли на разрыв союзнических отношений с Россией. Новый глава берлинского кабинета генерал-майор Л. Каприви, будучи ярким представителем прусской военной элиты, считал войну с Россией не только неизбежной, но даже полезной.

Наличие у Франции и России общих противников, а также их фактическая изоляция на международной арене и конверсия русских процентных бумаг на парижской финансовой бирже на огромную сумму в 1,7 млрд рублей, стали прекрасной основой для взаимного сближения двух стран. Более того, летом 1891 г. Германия, Австро-Венгрия и Италия пролонгировали Тройственный союз, а новый британский кабинет Р. Солсбери дал понять Берлину, Риму и Вене, что не прочь стать членом этого союза, и стал вести активные дипломатические консультации на сей счет.

Эти события заставили Францию и Россию резко активизировать работу по созданию военного союза. В августе 1891 г. во время визита французской военной делегации в Петербург состоялись продуктивные переговоры между министрами иностранных дел двух стран Н.К. Бирсом и А. Рибо, по итогам которых был подписан так называемый Консультативный пакт. Этот документ предусматривал согласованные действия обеих стран в случае, если одна из них подвергнется военной агрессии со стороны одной или нескольких держав.

17 августа 1892 г. во время нового визита французской делегации в Россию прошли переговоры начальников Главных штабов маршала Р. Буадефра и генерала Н.Н. Обручева, в результате которых на свет появилась полноценная Военная конвенция, существенно дополнившая Консультативный пакт. Эта конвенция не только подтверждала прежние договоренности сторон, но устанавливала конкретные военно-технические параметры сотрудничества двух стран. В частности, в случае начала войны с Германией Франция готова была выставить 1300 тысяч солдат и офицеров, а Россия — до 800 тысяч штыков и сабель. Русско-французская военная конвенция была ратифицирована в декабре 1893 г. — январе 1894 г., и с этого момента на европейском континенте возник новый военно-политический блок, получивший позднее знаменитое название «Антанта».

Советские и современные историки (А. Манфред, И. Рыбаченок), подводя итоги развития международных европейских отношений в 1880―1890-е гг., совершенно справедливо писали, что после создания двух противостоящих военно-политических блоков соотношение сил между ними стало целиком зависеть от Англии. Однако британские львы, оставаясь верными «политике блестящей изоляции», не торопились связывать себя союзническими обязательствами ни с одной из сторон.

И Александр III, прозванный в народе миротворцем, и его преемник Николай II не желали дальнейшего обострения отношений с другими европейскими державами. Поэтому в мае 1897 г. было подписано российско-австрийское соглашение о сохранении status quo на Балканах. А в 1898 г. российский император выступил с инициативой проведения международной конференции по ограничению вооружений в Европе. Такая конференция состоялась в мае — июле 1899 г. в голландской Гааге, в работе которой приняли участие представители 26 государств мира. По итогам работы этой конференции было принято несколько важных документов, многие из которых действуют до сих пор: «Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны», «Конвенция о режиме содержания военнопленных» и ряд других.

6. Дальневосточная политика России во второй половине XIX в.

Во второй половине XIX в. существенно активизируется политика России на Дальнем Востоке. После детального исследования Приамурья знаменитой экспедицией капитана Г.И. Невельского, в 1853 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев-Амурский получил прямое указание от Николая I начать переговоры с китайской стороной об установлении новой демаркационной границы между двумя странами. Первоначально Пекин довольно прохладно отнесся к предложению российской стороны. Но после начала Второй опиумной войны (1856―1860), оказавшись перед вполне реальной угрозой колониального порабощения со стороны Великобритании и Франции, китайский император Ичжу стал искать поддержки у России и дал согласие на пересмотр Нерчинского договора 1689 г.

В мае 1858 г. между Китаем и Россией был подписан Айгунский пограничный договор, в соответствии с которым все земли по левому берегу Амура передавались Российской империи, а территория Приморья становилась совместным владением двух стран. Затем, в ноябре 1860 г., благодаря усилиям генерал-майора Н.И. Игнатьева, первого русского посланника при китайском дворе, был подписан Пекинский трактат, по которому к России отходили все Приморье и Уссурийский край, где для охраны самых дальних рубежей империи из числа забайкальских и ссыльных донских и кубанских казаков были образованы сначала Амурское казачье войско, а чуть позже Уссурийское казачье войско.

В 1850―1870-х гг. были разграничены владения Японии и России на Дальнем Востоке. В июне 1855 г. стараниями адмирала Е.В. Путятина между двумя странами был подписан Симодский пограничный договор, по условиям которого практически все острова Курильской гряды, за исключением пресловутых северных территорий, признавались за Россией, а остров Сахалин объявлялся совместным владением обоих государств. В апреле 1875 г. был подписан новый, Петербургский пограничный договор, по условиям которого весь остров Сахалин признавался за Россией, а острова Курильской грады отходили к японской стороне.

В этот же период начались активные контакты с правительством Северо-Американских Соединенных Штатов, которое тогда возглавил президент Ф. Пирс. Тогдашний русский посланник в Вашингтоне тайный советник А.А. Бодиско всячески предлагал Николаю I и канцлеру К.В. Нессельроде серьезно укрепить отношения с восточным соседом, поскольку наивно полагал, что именно они являются «действительным и единственным политическим другом, на которого всегда можно положиться». Более того, влиятельный генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н.Н. Муравьев в 1853 г. впервые поставил перед Петербургом вопрос о продаже Русской Аляски Вашингтону, заявив, что, во-первых, эта мера является просто неизбежной, а, во-вторых, позволит укрепить позиции России во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе перед лицом агрессивной политики Британской империи на этом направлении.

Одновременно весной 1854 г. от правительства президента Ф. Пирса, желавшего предотвратить возможную оккупацию Аляски британскими войсками, поступило ответное предложение о фиктивной (сроком на три года) продаже Русско-американской компанией всех своих владений и имущества за 7,6 млн долларов. При активной поддержке нового русского посланника барона Э.А. Стёкля, кстати, женатого на американке, Русско-американская компания заключила такое соглашение с Американо-русской торговой компанией, расположенной в Сан-Франциско, однако оно так и не вступило в силу, поскольку эта сделка стала достоянием прессы.

В 1857 г. неугомонный барон Э.А. Стёкль, великий князь Константин Николаевич и его правая рука по Морскому министерству статс-секретарь М.Х. Рейтерн составили очередной секретный план о продаже Вашингтону не только самой Аляски, но и Алеутских и Курильских островов. Этот план был направлен князю А.М. Горчакову, но неожиданно он предложил более детально изучить данный вопрос и отложить его реализацию до истечения срока привилегий Русско-Американской компании, который приходился на начало 1862 г. Тогдашний президент США Дж. Бьюкенен всячески попытался убедить сановный Петербург подписать с ним договор о покупке Аляски, однако из-за начавшейся вскоре Гражданской войны (1861–1865) решение этого вопроса вновь было заморожено.

К этой проблеме вновь вернулись только в декабре 1866 г., когда состоялось узкое совещание в Министерстве иностранных дел, на котором присутствовали всего шесть посвященных лиц: сам государь-император Александр II, его младший брат, великий князь Константин Николаевич, канцлер А.М. Горчаков, министр финансов М.Х. Рейтерн, морской министр адмирал Н.К. Краббе и российский посланник в Вашингтоне барон Э.А. Стёкль. Все участники этой «тайной вечери» одобрили продажу Аляски, а уже через неделю адмирал Н.К. Краббе представил Александру II докладную записку «Пограничная черта между владениями России в Азии и Северной Америкой», которая не только была одобрена им, но и сопровождена такой пометой: «ладно доложено». В марте 1867 г. барон Э.А. Стёкль, получив от князя А.М. Горчакова все необходимые документы, вернулся в Вашингтон и напомнил госсекретарю У. Сьюарду «о предложениях, которые делались в прошлом о продаже наших колоний», добавив от себя, что «в настоящее время императорское правительство расположено вступить в переговоры». Заручившись согласием нового президента Эндрю Джонсона, госсекретарь вновь встретился с российским посланником и обговорил все основные положения будущего договора.