Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Тяжеленные стаканы перекашивало в бабке токарного станка. Два дня бились, пробовали и так, и этак. На третий день Янко приду­мал: забил в стакан деревянную пробку и вколотил в её середину же­лезный штырь. Под штырь — подставка, чурбачок. Канавку смазал бараньим салом — и дело пошло!

Фон Шлор вечером записал в дневнике: «Необразованный па­рень, а до чего светлая голова. Будет время, прикажу изготовить допол­нительную заднюю бабку с вращающимся центром. Тогда можно будет обтачивать на станке и очень тяжёлые детали».

Бронзовые кольца для подшипников точил и полировал сам Ме- ханикус.

За две недели управились. Стальные стаканы на дубовый вал оде­вались с трудом. Мастера помогали. Но за день поставили, закрепили и запустили вал в новых подшипниках.

— Смотри, как легко идёт! — обрадовался Питер. — Теперь и вправду можно бы добавить пару чанов!

Пришёл хозяин. Похвалил.

—Прекрасно, герр Механикус. Надо заказать в Роттердаме два чана. Успеть бы привезти по зимней дороге.

—Прощения просим, — вступил в разговор Янко. — Зачем же их заказывать? Найдётся хороший плотник, так и сами сделаем.

— Ого! Я вижу, подручный у тебя не даром хлеб ест, — обрадо­вался герр Каспар.

—              Янко — настоящий мастер. И эти подшипники он придумал, — ответил Механикус. — Хорошо бы его как-то наградить.

—              Подумаю, — ответил хозяин.

Янко стал получать на треть больше.

Инга и фру Хильда всё время фыркали друг на друга. За глаза, ко­нечно. Уж очень они были разные.

—Голландская селёдка! Ханжа кальвинистская! Чистюля! — чер­тыхалась Инга, стоило только жене Питера выйти из кухни.

— Рыжая грязнуля! Распустеха! — ворчала фру Хильда вполго­лоса.

Но внешне дамы соблюдали подчёркнутую вежливость и поли­тес.

В воскресенье после обеда фру Хильда угостила Григория жаре­ными пирожками с печёнкой (для своих она готовила отдельно). Пока Гриша ел и нахваливал горячие пирожки, фру, усевшись рядышком, расспрашивала его о доме, о родных.

Стиравшая в углу кухни Инга кипела от злости:

«Бесстыжая сука! У самой муж прилёг вздремнуть после обеда, так она к молодому парню подвалила! — шептала она потихоньку. — Доска белобрысая!»

Ближе к вечеру Инга, принарядившись и расчесав свои роскош­ные волосы, зашла в комнатку к парням и предложила:

—Сестра нынче дочь выдаёт замуж. Пошли, парни! Угощение будет знатное, да и потанцевать можно.

Янко застеснялся:

—              Я ж никого не знаю.

К тому ж он сидел за латынью и не хотел отрываться. А Гриша пошёл. Вернулся под утро. Янко оторвал голову от подушки:

— На тебя, Гриша, бабы летят, как мухи на мёд. В Праге — Хе- ленка, здесь — Инга. А ведь монахом был!

—              Ну что ты, Янко! С Хеленкой совсем другое дело было. Хеленку я любил. А Инга — ещё совсем молодая бабка, вдова. Скучно ей без мужа. Зачем же её обижать?

—              Смотри, кума, тебе жить.

***

Перед Пасхой Янко с Бернардом-плотником закончили по чер­тежам Механикуса два новых чана для сукновалки.

Герр Каспар собрался в Лейпциг на ярмарку, взял с собою и Гришу. Обоз с товарами под наблюдением старшего приказчика ото­слал на три дня раньше.

— Надо успеть на «бочковую неделю» — это оптовая ярмарка. Потом неделя пасхальной, основной ярмарки.

А уж потом — расчётная неделя, — рассказывал герр Каспар Гри­горию. — Взял кредит у Соломона Френкеля, — продолжил он, — теперь в Лейпциге можно и развернуться. В Баварии многие боятся евреев. А мы сами попросили курфюрста разрешить для них жительство в Фюрте. И город на этом много выиграл. Дешёвый кредит в торговле — первое дело.

Переговоры с краковскими купцами заняли весь день. Энергия и упорство старого Вайскопфа поражали.

Григорий устал переводить, а герр Каспар не останавливался, пока не дожал клиентов. Заключил крупный контракт. Поляки распла­тились векселями.

Два дня шли переговоры с венецианцами, затем с флорентий­скими суконщиками. Потом хозяин дал Грише передышку:

—              С саксонцами я и сам разберусь. Гуляй.

Григорий пошёл по ярмарке. Смотрел книги. Правда, Спинозы не нашёл. Зато купил первый том «Эссе» Монтеня.

Хозяин был доволен поездкой, и на радостях дал Григорию гуль­ден. Добавив немного, юноша приобрёл небольшой, ладный сундучок с хитрым бронзовым замком — для хороших книг, чтоб были целы.

Янко сундучок одобрил:

—              Год назад ты бы такого не купил. Тяжеловат, на своём горбу не потащишь. Нынче мы уже не шваль придорожная, можем и возчику за­платить.

***

По приказу хозяина Гриша каждый день занимался с Вальтером языком час после обеда. Мальчик старался. Вальтер очень хотел гово­ритьпо-французски, и у него недурно получалось. Значительно хуже было с грамматикой, писал он с грубыми ошибками, рассуждая:

—              Плевать! Кому нужно, поймёт.

Его двоюродный брат, Франц Прильмайер, почти год прожил в Париже. И теперь Париж стал заветной мечтой Вальтера Вайскопфа. Он знал наизусть все модные парижские кафе, театры, все сплетни о Короле-Солнце, маркизе Помпадур и других версальских знаменито­стях.

— В Париже я запросто смогу получить дворянство, — говорил Вальтер. — Это у нас, в Баварии, для купеческого сына дорога закрыта. А в Париже, были бы деньги, можно купить и титул.

Юноше отчаянно хотелось фехтовать, ездить верхом, танце­вать.

—              Торговать, как это делал отец? Фу, стыдно! — говорил Вальтер.

«И где этот мальчик набрался дворянской спеси?», — удивлялся Гриша.

***

Хозяин вызвал Механикуса, и заказал ему ещё одни часы, поза- тейливее.

—              Карл Прильмайер пишет, что положение барона Рехберга по­шатнулось. Председателем Тайного Совета, вероятно, станет граф Фуг- гер. Надо заблаговременно позаботиться об его благосклонности.

—Можно сделать часы с боем, чтобы они вызванивали каждый час, — сказал, подумав, фон Шлор.

—              Прекрасно! Это как раз то, что требуется. Приступайте.

И мастера принялись за часы снова. Механикус мечтал усовер­шенствовать балансир Гюйгенса и повысить точность хода часов. На этот раз Янко участвовал в работе с самого начала и старался разо­браться и запомнить все тонкости.

Перед Троицей к герру Георгу приехала на лето его дочь. Меха- никус овдовел больше десяти лет назад и, насколько заметил Янко, вто­рой раз жениться не собирался. Мастер весь был поглощён своей работой, своими идеями.

Барбара фон Шлор воспитывалась в Ингольштадском мона­стыре кармелиток, к отцу приезжала только на каникулы. Высокая, стройная, с длинными, пепельными косами и походкой королевы, она была ослепительно красива.

Янко старался даже не смотреть в сторону девушки, когда та за­ходила к отцу в мастерскую. Но Барбара как-то сама подошла к Янко и встала за его спиной. Он чуть не потерял крошечный подшипник, ко­торый начал полировать.

—              Почини мне застёжку, Ян, — сказала Барбара.

Застёжку Янко починил в тот же день, но у девушки оказалось немало вещей, требующих починки. Понемногу парень перестал бо­яться дочери Механикуса. Барбара часто усаживалась в мастерской между ним и отцом, расспрашивала о тонкостях его работы, об их с Гришей путешествии.

—Подумать только! Вы с другом прошли Польшу, Силезию, Бо­гемию. А я нигде, кроме дома и монастыря, не бывала.

—Скоро я возьму тебя в Мюнхен, — говорил Барбаре отец, — к тётке. Баронесса фон Деринг давно тебя приглашала.

—              Ты, папа, уже три года мне это обещаешь.

После завтрака фрейлейн Барбара села за письмо своей люби­мой подруге, Габи фон Горн. Писала девушка быстро, часто подчёрки­вала слова, иногда останавливалась на минутку, покусывая гусиное перо, а затем продолжала.

Дорогая и любимая Габи!