Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Главным врагом Спинозы всегда были суеверия. Один из немно­гих, он сразу распознал обман и высмеивал мессианские бредни. Некто Рефаэль, безумный фанатик, бросился на него с ножом. К счастью, не­удачно

—              На Спинозу! — ахнул Гриша. — Я видел саббатианцев в Салони­ках! Бешеные псы. Расскажите дальше!

—              По требованию общины ему запретили жить в Амстердаме. Пришлось переехать в Рейнсбург, в общину коллегиантов. Слава о мыс­лителе уже пошла по всей Европе. В глухую деревушку к нему приехал учёный секретарь Лондонского королевского общества8 Ольденбург. Они стали друзьями и много лет переписывались. Днём философ шли­фовал линзы, а ночами писал книги. Спал он четыре часа в сутки. Барух начал «Трактат об усовершенствовании разума» и свой главный труд — «Этику».

В том же доме жил юный студент Кизеарум. Он упросил Спинозу прочесть ему курс лекций. Просмотрев толстый том аккуратных запи­сей, кто-то из друзей ахнул: «Да это готовый трактат! Надо напеча­тать!». «Принципы философии Декарта» — единственная книга Спинозы, изданная при его жизни под его именем.

К философу тянулись люди. Самые разные: прославленный аст­роном Христиан Гюйгенс, математик Гуддл, фельдмаршал Шарль де Времон. К скромному шлифовальщику приезжал, и не раз, даже Вели­кий пенсионарий Ян де Витт, правивший в те годы Голландией.

Настали тяжёлые времена. Англия дважды разгромила до того непобедимый голландский флот. Положения мудрого и осторожного Яна де Витта и его брата Корнелия пошатнулось. На них яростно на­падали сторонники отстранённого от власти принца Оранского и цер­ковники всех мастей. И тогда Ян де Витт попросил Спинозу помочь ему, дать бой клерикалам. Философ отложил в сторону всё, даже работу над «Этикой».

В 1670 году анонимно вышел в свет «Богословско-политический трактат». Автора угадали сразу. Так написать мог только Спиноза. На него обрушился жуткий шторм ненависти и негодования. Объедини­лись все христианские церкви и секты, да и евреи тоже. Даже часть его друзей, коллегиантов, отшатнулась. Ещё бы!

Спокойно, неопровержимо, с текстами в руках Спиноза утвер­ждал, что Библия вовсе не божественное откровение, а собрание древ­них летописей, написанное в течение нескольких веков десятками разных людей, что чудеса — обман или заблуждение.

А через два года войска Людовика XIV захватили Утрехт — жем­чужину Голландии. Разъярённая толпа растерзала братьев де Витт на площади. Спиноза был вне себя от гнева и горя. Впервые в жизни он утратил философское спокойствие и невозмутимость. Барух даже на­писал прокламацию: «О злейшие из варваров!» и сам расклеивал её на улицах Гааги.

Власть взял принц Вильгельм Оранский и сразу запретил «Бого- словско-политический трактат» и «Левиафан» Гоббса. Однако слава философа была столь велика, что его упросили поехать в Утрехт, вы­яснить у принца Конде возможные условия мира.

Французы так гордились своей победой, что даже Спиноза не смог добиться уступок. Вернувшись в Гаагу, он засел за свою «Этику», дав слово ни на что не отвлекаться. Отец мой, поехавший туда по делам, взял и меня. Тогда-то я и увидел прославленного философа в доме художника ван ден Спика.

—Какой он был? — спросил Гриша.

Мингер Дельгадо задумался.

—              Трудно описать. За всю свою жизнь я ни разу не встретил рав­ного ему человека. Худой, скромный, очень аккуратно одетый. Часто кашлял. Грудная чахотка, что вскоре свела его в могилу, уже сильно мучила философа. Рэб Барух был удивительно добр и благожелателен. Терпеливо отвечал на мои нелепые вопросы, говорил со мной как с равным. Но почему Вас так заинтересовал Спиноза? — спросил мингер Якоп.

И Гриша рассказал этому франту всё. Как от прохожего школяра в Кракове услыхал о Великом мудреце из Амстердама. И пошёл сюда, через всю Европу, мечтая стать его слугой и учеником. Как в Праге узнал о смерти Спинозы, а книг его не смог достать и двинулся дальше, за своей мечтой.

—              Я сразу купил «Посмертные труды» философа, — Гриша пока­зал Дельгадо томик на полке, — но должен признаться, не смог одолеть.

Мингер Якоп кивнул головой:

— Неудивительно! Чтобы постичь математический метод рас­суждений Спинозы, надо быть весьма просвещённым человеком. Честно сказать, «Этика» трудновата и для меня. Впрочем, я дилетант в философии. Надо познакомить вас с мингером ван Венденом. Генрих был учеником Спинозы. Думаю, он сможет помочь вам лучше, чем я.

Через пару дней мингер Дельгадо прислал Грише записку, что ван Венден ждёт его в воскресенье к обеду.

Гриша засомневался: «Что мне скажет этот ван Венден? Я уже трижды прочёл «Этику» и во многом разобрался сам.» Не хотелось вы­глядеть дураком.

Но всё же пошёл. Генрих жил в пригороде, дорога неблизкая. По пути Гриша насчитал тринадцать мостов.

Ван Венден, пузатый, весьма важный господин в роскошном па­рике, встретил гостя приветливо:

—              Всегда рад видеть юношу, алчущего мудрости. Вам что-то непо­нятно?

Он действительно знал труды Спинозы досконально и охотно объяснил Грише трудные термины.

—Основное в трудах учителя — интеллектуальная любовь к Гос­поду. Только она даёт подлинное счастье человеку. Всё остальное — ил­люзия, ложь, — авторитетно вещал Генрих. Видно было, что поучать ему приятно. — Бог есть всё. Для него нет времени. Человек не может изменить будущее, только Господь. Но что вы ищете, мингер Грегор?

—Истину! — горячо ответил Гриша. — И справедливость! Люди праведные и честные гниют в тюрьмах и помирают с голоду, а негодяи и обманщики живут в богатстве и славе. Сие терпеть невозможно!

Хозяин кивнул головой, понимающе улыбнулся:

—              Того-то я и ждал. Все мы в юности мечтаем изменить мир к луч­шему. Однако сие не в наших силах. Прежде, чем изменять мир, сле­дует изменить себя! Вы слышали о меннонитах? Если позволите, я вам расскажу о нашей общине. Примером для нас служат общины перво- христиан. Главное — любовь! Мы не признаём ненависти. Наши братья — агнцы среди волков. Мы никогда не берём в руки оружие, не платим военных налогов. Наш путь — беззащитность. Ежели Господь прикажет, идём на смерть, на костёр. Поверьте, это не слова, у меннонитов за по­следние сто лет было множество мучеников и почти не было предате­лей. Приходите к нам! Нынче общая молитва. Посмотрите, послушайте. Не понравится, уйдёте. Вас никто не упрекнёт и не задер­жит.

Ван Венден говорил проникновенно, бархатным, завораживаю­щим голосом. Гриша смутился. Этот истекающий мёдом проповедник чем-то не нравился ему. Идти к меннонитам он не хотел.

«Уговаривает, как тот иезуит в Праге», — подумал парень и веж­ливо отказался.

По дороге домой он долго не мог успокоиться. «Хитрый поп! — думал Гриша. — Ему бы только прихожан побольше навербовать. На Афоне меня тоже учили подставлять другую щёку. Да я сбежал. А вот правда ли то, что ван Венден говорил о Спинозе?»

Гриша затосковал. Трудно было расстаться с мечтой о мудром учителе.

***

На другой день Гриша заглянул к другу. Янко обрадовался:

— Завтра воскресенье. Поехали с утречка на рыбалку? Я уже и ялик нанял, и снасти приготовил. Только пораньше, чтобы клёв не про­пустить. Обрыдла толкотня в городе.

Отплыли на рассвете. Через час друзья добрались до присмот­ренного места под ивами. Янко размотал удочки, отдал другу пару:

—Ты уж помолчи, Гриша. Рыба шума не любит.

Клёв был приличный, и часа через два Янко пошабашил:

—               Хватит. Разведи костерок.

Янко разложил на бугорке привезённые из дома припасы — чего там только не было! Гриша аж присвистнул от удивления:

—               Ветчина! Домашний пирог! Селёдочка! Кто ж это так о тебе за­ботится? Неужто Марта, хозяйская дочь?

Коваль смутился:

—               А что? Добрая дивчина. Даст Бог, сыграем свадьбу. Она и в пра­вославную веру перейти согласна.

Скоро в закопчённом котелке поспела уха. Друзья разлили по кружкам водку.

—               Будем живы! Хорошо-то как здесь, — молвил Янко. — Что-то ты смурой нынче?! На работе заколодело, али девушки не любят?