Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

- Добрый день, пани начальница!

- Добрый день, добрый день, милая панна Магдалена! Вы крепко спали! После бани и после слез всегда хорошо спится.

- До Варшавы еще далеко? - спрашивает Мадзя.

- Мы выехали с последней станции.

Мадзя, покачиваясь, подходит к окну и начинает смотреть на окрестность.

Поля сжаты; на пожнях вспыхивают и гаснут капли росы; листва деревьев, убегающих назад, какая-то блеклая, будто осень здесь начинается раньше, чем в Иксинове. Порою в полях забелеется хата, обнесенная изгородью; издалека видны две высокие трубы.

А на самом горизонте встает огромное серое марево, разрезанное поперек тремя дымными полосами. Нижняя полоса - это Повислье, средняя - склоны, верхняя - шпили Варшавы, которая напоминает таинственную гряду зубчатых гор с пиками, там и тут уносящимися ввысь.

- Ну и воздух у вас здесь, в Варшаве, - говорит жена начальника. - Я уверена, что через два дня легкие у меня станут черными. - Ах, господи, и как вы только можете жить здесь?

- А вы взгляните, чем ближе мы подъезжаем к городу, тем скорее рассеивается дым. О, вон башня кирки, слева костел Святого креста, справа Рождества богородицы. Видно, ясно видно!

- Нет, уж покорно благодарю за такую ясность! Господи! Да я бы за год здесь умерла! А вы, панна Магдалена, как начнутся каникулы, возвращайтесь в Иксинов. О, вот и свисток! Сейчас выходить! Я вас довезу.

С этими словами жена начальника начинает доставать из вагонной сетки узлы, баулы, зонтики. Поезд замедляет ход, слышен громкий говор, кондуктора открывают двери.

- Варшава!

- Эй, носильщик! - зовет жена начальника. - Закажи-ка поудобней пролетку! - Она сует носильщику целую кучу вещей.

Поверх плеча носильщика Мадзя замечает худенькую девицу в темном платье, озабоченное лицо которой кажется ей знакомым.

- Мадзя! - протягивая руки, окликает ее вдруг озабоченная девица.

- Жаннета! - отвечает Мадзя. - Что ты здесь делаешь?

- Я приехала встретить тебя.

- А ты откуда знаешь, что я должна вернуться?

- Ты же телеграфировала панне Малиновской, вот она меня и послала.

Обе барышни с такой стремительностью падают друг другу в объятия, что загораживают проход и задерживают на перроне движение. Их задевает тележка, толкает кондуктор, наконец на них натыкается носильщик и нечаянно разделяет зонтиком жены начальника.

- Итак, я вам больше не нужна, - говорит жена начальника и тоже заключает Мадзю в объятия. - Что ж, до свидания, панна Магдалена, до новой встречи, самое позднее в конце июня будущего года. Я говорю: до свидания не только от своего имени, но и от имени всего города и моего супруга, которому вы тоже вскружили голову. О, мы будем ссориться в Иксинове!..

Носильщик занялся вещами Мадзи, и обе барышни вошли в пассажирский зал.

- Боже, Мадзя, ты прекрасно выглядишь, - заговорила Жаннета, - а тут кто-то распустил слух, будто ты в апреле умерла! Устроила себе каникулы с апреля до августа, поздравляю! То-то, верно, наслаждалась?

- Я даже сестренки не видела, - прервала ее Мадзя. - Ну, как у вас дела?

- Ничего. В пансион такой наплыв, что панна Малиновская не хочет принимать учениц. А какие перемены! В прежней квартире Ады Сольской и пани Ляттер сейчас дортуары; хозяйкой в пансионе мать панны Малиновской, а у нее самой, кроме приемной, всего лишь одна комната. Слыхала? Начальница в одной комнате!

- Доходы, у нее, наверно, меньше, чем у пани Ляттер?

- Сомневаюсь, - возразила панна Жаннета. - Хотя, представь себе, она берет с учениц на пятьдесят и даже на сто рублей меньше, нам повысила жалованье, ну... и стол стал лучше. Гораздо лучше!

- Вот и отлично!

Панна Жаннета вздохнула.

- Дисциплина, страшное дело! Пансионерок посещать не разрешается, мы можем принимать гостей только в общей гостиной. В девять часов вечера все должны быть дома. Иоасе у нас нечего было бы делать. Это монастырь!

Носильщик вынес вещи, барышни сели на извозчика.

- Как трясет на ваших извозчиках, ой, упаду! - воскликнула Мадзя. Пыль, духота!

- А мне кажется, что сегодня чудный воздух, - улыбнулась панна Жаннета. - Я так давно не была в деревне, что, наверно, не смогла бы там дышать, прибавила она со вздохом.

- Панна Говард у нас? - спросила Мадзя.

- Что ты! У панны Малиновской нет места прогрессисткам.

- Шум, гам! Несносная Варшава! Ты ничего не слыхала про Сольских, про... Элену Норскую? - краснея, допытывалась Мадзя.

- Все они за границей, но скоро должны вернуться, - отвечала панна Жаннета. - Ада хочет сдать экзамен на доктора естественных наук, Эленка и Сольский, кажется, помолвлены; но они все время то мирятся, то рвут отношения. Эля, видно, так же деспотична, как пани Ляттер, а Сольский ревнив. Не пойму я их. Сворачивай в ворота и заезжай во двор, - крикнула панна Жаннета извозчику.

Спустя несколько минут Мадзя с бьющимся сердцем поднималась по хорошо знакомой лестнице пансиона. Девушку поразила тишина, царившая в коридорах, и отсутствие пансионерок, которые прежде вечно носились из класса в класс.

- Пани начальница у себя? - спросила Жаннета у служителя в черном, наглухо застегнутом сюртуке, с проседью в волосах, который стоял около лестницы, вытянувшись в струнку, как солдат.

- Пани начальница... - начал он и - смолк.

Дверь отворилась, и какой-то господин стал с поклонами пятиться задом из комнаты, в глубине которой слышался мягкий голос панны Малиновской.

- ...как только она попадет в пансион, ей нельзя будет выходить в город.

- Категорически? - продолжая отвешивать поклоны, спросил господин.

- Да.

Господин спустился с лестницы, и Мадзя увидела перед собой панну Малиновскую. На ней было такое же темное платье, и лицо ее было так же спокойно, как полгода назад. Только красивые глаза приобрели стальной блеск.

- А, панна Бжеская, вы уже здесь? - сказала начальница и поцеловала Мадзю в лоб. - Можете ли вы сегодня в пять часов поехать со мной к своим воспитанницам?

- Конечно, сударыня!

- Панна Жаннета, займитесь панной Бжеской.

- Можно мне поздороваться с моими бывшими ученицами? - робко спросила Мадзя.

- Конечно, Петр, завтрак для панны Бжеской! Потом можешь отослать письмо, которое я сегодня дала тебе...

- Для отправки пани Коркович, - подхватил служитель, стоявший навытяжку.

- Я сообщила пани Коркович о вашем приезде и предупредила, что мы будем у них в пять часов, - сказала пани Малиновская Мадзе и пошла наверх.

Мадзя в остолбенении смотрела на панну Жаннету, увидев, что начальница исчезла в коридоре третьего этажа, та покачала головой и прошептала:

- Ну-ну!

Тут приоткрылась другая дверь, и в щелке показалась девочка, которая делала знаки рукой и шептала: "Тсс! Тсс! панна Магдалена!"

Мадзя вошла с Жаннетой в класс, где собралась кучка младших и старших воспитанниц.

- Пани начальница разрешила вам поздороваться с панной Магдаленой, сказала Жаннета.

Девочки окружили Мадзю и, целуя ее, заговорили наперебой:

- Мы видели в окно, что вы приехали! Вы к нам? Нет, к Корковичам. Ах, если бы вы только знали, какие у нас строгости! А знаете, в июле умерла Зося Пясецкая...

- У меня по всем предметам отлично, я получила первую награду, - громче других говорила красивая брюнетка с бархатными глазами.

- Милая Мальвинка, да не хвастайся ты так!

- А ты, Коця, не мешай. Я ведь была ученицей панны Магдалены, и ей будет приятно узнать, что во всем пансионе я самая способная.

- Знаете, панна Магдалена, бедная Маня Левинская так и не кончила шестой класс.

- А, это ты, Лабенцкая! Как поживаешь! - спросила Мадзя. - Почему же Маня не кончила?

- Она должна жить у своего дяди Мельницкого. Помните, такой толстяк. После смерти пани Ляттер его разбил паралич, и Маня за ним ухаживает.

- Вы совсем меня забыли. А я так по вас скучаю!

- Да что ты, Зося, вовсе не забыла!

- Мне столько надо сказать вам! Пойдемте к окну.

Зося увлекла Мадзю к окну и зашептала:

- Если вы его увидите... Ведь он скоро должен вернуться...

- Кто, Зося?

- Ну... пан Казимеж Норский...

- Ты все еще думаешь о нем? И это в шестом классе! - огорченно воскликнула Мадзя.

- Нет, я совсем о нем не думаю. Пан Романович в тысячу раз лучше! Ах, панна Магдалена, какую он за лето отпустил красивую бороду!

- Ты ребенок, Зося!

- Вовсе не ребенок, я умею уже презирать. Пусть женится на этой монголке.

- Кто, на ком? - бледнея, спросила Мадзя.

- Казимеж на Аде Сольской, - ответила Зося.

- Кто тебе наболтал таких глупостей?

- Никто не наболтал, никто ничего не знает, только... чует мое сердце. Ах, недаром сидят они в Цюрихе!

В дверь постучали. Девочки бросились врассыпную, как стайка воробьев при виде ястреба. Вошла горничная и позвала Мадзю завтракать.

В комнате начальницы Мадзя застала седенькую, худенькую, но очень подвижную старушку.

- Я здешняя хозяйка, - весело сказала старушка. - Дочки нет, так что позвольте предложить вам...