На службе Отечеству - Александр Алтунин

— Никакие органы не растеряли по дороге, горе-ездоки? — съязвил Гриша Авдеев. — Чуть кашу к фрицам не увезли. Да за такое дело в трибунал могли попасть, как за попытку подорвать боеспособность нашего "непромокаемого" батальона… — Подождав, пока стихнет смех, комсорг добавил: — Чую, братцы, быть беде: увезут они когда-нибудь наш обед фрицам.

— Куда вас черти несли? — поинтересовался у ездового Митрофан Васильевич.

— Дык это все она, Зорька, — заговорил наконец ездовой. — До того перепужалась, разрази ее гром, что никакого сладу: закусила удила и прет куды глаза глядят…

— Вы когда-нибудь лошадью управляли? — перебил его политрук.

— Не, мы в городе жили. Сапожники мы.

— То-то и оно, что сапожники, — махнул рукой политрук. — И кто только назначил вас ездовым? — Повернувшись ко мне, добавил: — Сегодня же доложу комиссару, чтобы навели порядок. Ну, а повар тоже из сапожников?

— Никак нет, товарищ политрук, — по-военному четко ответил скуластый молоденький повар. — Я курсы поварские прошел и год работал в полковой столовой.

— Обед скоро будет готов? — подобрел Митрофан Васильевич.

— Так точно, товарищ политрук! Приготовим вовремя.

— Как только мы очистим поселок Насыпной, чтобы вы были там незамедлительно. — Усмехнувшись, Абраменко добавил: — Только раньше нас не прискачите.

Происшествие разрядило тревожное настроение. Бойцы зашагали быстрее.

О том, что так переполошило наши тыловые подразделения, мы Зазвали вечером.

Случилось же вот что: командир 716-го стрелкового полка майор Иван Антонович Калинин с двумя батальонами с ходу ворвался в Ближнюю Байбугу. Гитлеровцы, используя густой снегопад, выдвинули резервы, которые обошли селение с востока и прорвались в тыл наступавшим батальонам. Майор Калинин, отличавшийся незаурядной храбростью, один батальон оставил для отражения контратаки с фронта, другой бросил против оказавшегося в тылу врага. Одновременно комиссар полка Ульян Яковлевич Аникеев повел в атаку третий батальон, только что прибывший из Феодосии. Фашисты, несмотря на отчаянное сопротивление, были полностью уничтожены.

* * *

Майор Андреев настойчиво продвигал батальоны 633-го полка вдоль шоссе на Старый Крым. Через каждые десять минут капитан Николаенко слал в роты связных с одним приказом: "Ускорить продвижение". Легко сказать — ускорить. Бойцы с трудом шли по заснеженному полю. Вдруг засвистели пули. Мы увидели, как высланный вперед дозор, отстреливаясь, поспешно отходит. Красноармейцы развернулись в цепь и попадали в снег, готовые встретить контратакующих огнем. Сержант Дужкин, возглавлявший дозор, подбежал к командиру взвода Терешину, о чем-то доложил. Выслушав сержанта, Терешин показал рукой на нас с политруком. Дужкин стремительно бежит к нам и на ходу, задыхаясь, кричит:

— Фрицы! Идут прямо на нас!

— Сколько?

— Много, — не задумываясь, отвечает сержант. — Точно не скажу: плохо видно.

Из белой завесы выступили плотные цепи вражеской пехоты. Из-за густого снегопада столкновение было неожиданным. Нас разделяла какая-нибудь сотня метров. Такая внезапность вызвала явную нервозность с обеих сторон, о чем свидетельствовал беспорядочный огонь. Фашисты, подбадривая себя громкими воплями, надвигались на наши залегшие цепи.

"Эх, из станкача бы резануть!" — подумал я, но пулеметчики, увязнув в снегу, как назло, отстали. Вражеские цепи неумолимо приближались.

Я вспомнил одно из поучений лейтенанта Ефименко, моего взводного из Новосибирского училища: "Никогда не ждите, пока противник навалится на вас, атакуйте, контратакуйте, но не ведите себя пассивно. Пассивных бьют". Я находился метрах в семидесяти позади взводов. Решив поднять их в контратаку, короткими перебежками спешу к цепи бойцов первого взвода. Но не успел я добежать до Украинцева, как он, а за ним Малышко, вскочил и с криком "ура" бросился на врага. За командирами дружно поднялся весь первый взвод.

Атака возобновилась по всему фронту. Нервы фашистов не выдержали: отстреливаясь, они стали отходить.

Снег, еще недавно такой белый и пушистый, был обагрен кровью и превращен в серо-бурое месиво сотнями солдатских- сапог.

Движение по заснеженному полю изматывает обе стороны. Немцы отступают, еле передвигая ноги, часто падают в снег и пытаются задержать нас беспорядочной стрельбой. Едва пули начинают со свистом рассекать воздух, красноармейцы дружно валятся в снег, чтобы передохнуть. Однако, видя, что командиры продолжают идти, неохотно поднимаются.

Главная наша задача — на плечах фашистов ворваться в Насыпной, не дать им закрепиться в каменных постройках. Однако немцам удалось проскользнуть в поселок раньше. Они засели в нескольких домах и складском помещении. Теперь предстоит ликвидировать очаги сопротивления.

Выяснив у сержанта Гареева, что лейтенант Ступицын жив, но отстал, остаюсь в третьем взводе. На мой вопрос, что он думает предпринять, Гареев решительно отвечает:

— Будем атаковать!

— А план атаки продумали?

— Будем бить фашистов по частям! Сначала навалимся на крайний слева, он показал на кирпичный пятиоконный дом на высоком фундаменте, — остальные здания будет держать на прицеле отделение Гречина. Как покончим с фрицами в этом доме, займемся следующим, потом окладом. — Подумав, Гареев заключил: Так мы сможем побить фашистов с наименьшими потерями.

— Разумно, — согласился я. — Такая последовательность обеспечит взводу превосходство в силах.

Восемнадцать бойцов изготовились к штурму первого дома. А сержант Хмыров пытается незамеченным подобраться к нему со стороны каменной пристройки. Неожиданно появляется Гриша Авдеев. Он крадется к чердачному окну, из которого, не смолкая, строчит пулемет. Прижимаясь к стене дома, Гриша подбирается вплотную к окошку и, дождавшись паузы в стрельбе, с силой бросает гранату. Неотступно следовавший за комсоргом Хмыров отстраняет его, ударом ноги выбивает раму и исчезает в образовавшемся проеме. За ним прыгают Авдеев и бойцы.

Гареев, махнув рукой, бросается к входной двери, но тут же падает под градом пуль и замирает. "Убит?!" Зарываясь в снег, ползу к сержанту. А в доме раздаются приглушенные взрывы гранат, пулеметы умолкают.

Гареев неожиданно легко вскакивает, бежит к двери, которая от взрыва гранаты распахнулась настежь, и скрывается в доме.

Прошло несколько томительных минут. И вот в дверях дома появляются невредимые Гареев и Хмыров, волоча тяжелые немецкие пулеметы с металлическими лентами, набитыми блестящими патронами. Сложив их у порога, Гареев докладывает:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});