До встречи на небесах - Леонид Сергеев

Мы со стариной Мезиновым из одного теста, у нас полное взаимопонимание в разговорах о литературе и нашей «демократии», схожий взгляд на друзей и женщин, и конечно, родство душ в отношении к собакам — мы оба собачники со стажем, оба любим Дарелла, передачу Н. Дроздова «В мире животных». Всякая любовь — лучший показатель человеческой души; наша с Мезиновым любовь к животным показывает, что наши души гуманные, тонкие, благородные, возвышенные и так далее, только почему-то наши дружки, идиоты, этого никак не хотят понять и смотрят на нас, как на черствых людей.

Время от времени мы с Мезиновым помогаем Обществу защиты животных: он дает книги на выставки-продажи дворняг, я написал статью в защиту бездомных животных; Мезинов подкармливает собак малоимущих соседок, я отвожу корм пенсионеркам, которые держат десятки животных; (им также помогают писательница И. Ракша и бывшая секретарша Коваля И. Скуридина). Несколько раз Общество просило меня отвезти больных животных в ветлечебницы, а однажды поручило собрать подписи писателей в защиту животных. Подписали все, к кому я обращался (человек сто), но три писателя отказались: Б. Рахманин, В. Мирнев и А. Макаров. Первые двое, поскольку «безразличны к этому», третий слишком ценил свою подпись.

— Не подписываю коллективных писем, — заявил мне.

С того дня этой троице я не подавал руки, а Мезинов назвал их «подонками». Кстати, интересный факт: ни у одного из этой троицы нет друзей и, кроме работы, все их интересы сводятся к женщинам; у нас же с Мезиновым друзей полно.

Что касается женщин, то они у Мезинова все же находятся на втором плане (у меня так и вовсе на третьем); так что, не случайно психологи вывели — если мужчина держит собак, он ценит дружбу больше любви. Да и как ее не ценить, если всякая любовь рано или поздно кончается, а настоящая дружба — до гробовой доски. На этот счет имею и другие свежие мысли, но о них не хочу распространяться, слово «любовь» у меня давно стоит поперек горла — об этом уже говорил в очерке о женщинах.

Можно в чем угодно обвинять таких, как Мезинов (бывших убежденных коммунистов), но в одном не упрекнуть — они любят наше Отечество, в отличие от «демократов», которые его ненавидят и всегда готовы из «этой» страны уехать в «свою», историческую (во время «реформ» сразу стало ясно, кто есть кто, ведь именно в сложные моменты человек проявляет лучшие и худшие качества).

И как литератор Мезинов истинно русский, не в пример «русскоязычным» (всяким Аксеновым, Войновичам, которые пишут на русском языке, но прикидывают, как это будет звучать на английском) — у этих «западников» нет чувства родины, духа Тургенева, Чехова, Гончарова. Аксенов, который теперь братается с преступником Березовским, недавно заявил:

— Мы стали людьми мира (после «Метрополя»).

Это надо понимать — людьми без родины; между тем, давно известно — нет вненационального искусства.

Как правило, хороших людей и окружают хорошие друзья. У Мезинова их немало: кроме литераторов, это и физик Перекатов, которого уже упоминал, и инженеры Валерий Катков, Геннадий Павлов и другие — все личности те еще! — без всякой червоточины, умники, с настоящим мужским обаянием и, разумеется, пьющие; о них как-нибудь отдельно напишу, если не подведет дальняя память — ведь вот и ближняя дает сбой.

Есть у Мезинова еще один друг — Николай Красильников, прозаик, долгое время живший в Ташкенте (там оказался после эвакуации из Костромы) и только недавно перебравшийся в Подмосковье. Мезинов познакомил нас во время приезда Красильникова в Москву, лет десять назад. Помню, мы выпивали в ЦДЛ, и Красильников рассказывал, как нелегко русским в Узбекистане (уже началась «перестройка» и националистические всплески), что планирует перебраться с женой и сыновьями в Россию…

Понятно, нашим властям наплевать на соотечественников в «ближнем зарубежье». Пьяный вождь рявкнул:

— Россия большая, всех примем!

Но пальцем не пошевелил, чтобы помочь людям. А «правозащитники» вообще подлецы. Орут о правах человека в Чечне, но молчали, когда там русских выгоняли из квартир, насиловали, убивали. И сейчас молчат, когда в бывших республиках закрывают православные храмы и русские школы, заставляют инородцев учить местный язык, не принимают на работу, вместо паспорта дают какую-то справку. Кстати, и в Подмосковье Красильникова с семьей все еще не прописали (несмотря на письмо Михалкова), откровенно требуют взятку!

— В эмиграционной службе одни евреи, — рассказывал Красильников. — Говорят открытым текстом: «две тысячи долларов и вы получите гражданство». Мне, русскому из Костромы, надо доказывать, что я русский. Ну а кавказцам за деньги тут же дают российское гражданство.

Я не понаслышке знаю, каково находиться в чужой среде — тринадцать лет прожил в Татарии, но даже тогда, в гораздо лучшие времена, с трудом принимал другую культуру. У меня было много друзей татар — они такие же люди, как все, но я так и не смог выучить их язык, не смог запомнить ни одной их песни, не понимал, почему на праздник (в двадцатом веке!) делают жертвоприношения… Татария замечательна по своему, но там — хоть убей, я всегда чувствовал себя чужаком, меня всегда тянуло на родину. Видимо, все-таки правомерно понятие о несовместимости культур. Необходимо добрососедство, а не искусственное совместное проживание — это против природы, как ни крути (ведь у всех свои традиции, обычаи, и все хотят их сохранить).

Что Татария! — я даже в Европе чувствовал себя не в своей тарелке, несмотря на потрясающий прогресс и высочайший жизненный уровень западников. Из Франции и Англии меня тянуло в мою нищую Россию. Такой уж я дуралей, как кулик не могу без своего болота…

Киплинг говорил: «Запад есть Запад, Восток есть Восток и им никогда не сойтись». Я не расист, но думаю, было бы лучше, если бы каждый жил на своей родине, чтобы одна этническая община не навязывала другой свою культуру — пожалуйста, приезжай, как гость. Ну, еще когда общины небольшие и растворены в государствообразующей нации, это куда ни шло; это даже придает многоцветие стране, но когда какая-либо община главенствует над коренным народом, это уже не лезет ни в какие ворота. Не случайно, в Европе уже ширятся движения против эмигрантов.

А что творится у нас? Дальний Восток все больше заполняют китайцы, Ставропольский край — чеченцы, Тверскую и Саратовскую области — дегестанцы (многие ведут себя нагло, не просто как новые хозяева, а как завоеватели); в Московской области уже полтора миллиона азербайджанцев (вся торговля под их контролем; Лужков омусульманил и Москву), а русских из «ближнего зарубежья» не очень-то прописывают (как Красильникова). Если дело и дальше так пойдет, скоро наша страна будет другой, уже не Россией. Политолог Цыпко прав: «До тех пор, пока Россией не будут управлять русские, ничего хорошего не будет».

Кстати, много лет евреи кричали, что их не выпускают на «историческую родину», а теперь, когда ворота открыты, почему-то не очень спешат в Израиль; понятно, теперь они захватили власть в «этой» стране и могут наживаться, облапошивать доверчивый народ («паразитировать на нем», по выражению Мазнина), а в «своей» стране не очень-то развернешься — там все ушлые, их не проведешь. Наверно, в Израиле, среди своих, евреи такой же народ, как все народы, но, проживая в других странах, они пытаются эксплуатировать инородцев, всюду протаскивают своих, стараются занять главенствующее положение, выгодные должности (разумеется, в массе своей, не все). Сейчас, на примере России, это видно отчетливо, даже чересчур отчетливо.

Так вот, в тот давний приезд Красильников подарил мне свою книжку для детей; прочитав его рассказы, я испытал облегчение, словно вышел из душной комнаты на солнечную улицу, словно после выставки абстрактной живописи, несущей разрушительную, злую энергетику, увидел умиротворяющие пейзажи Шишкина. Рассказы Красильникова продолжают традиции русской детской прозы (конечно, они окрашены колоритом Средней Азии, иначе и не может быть, ведь экспозиция, атмосфера — основа прозы). Это особенно важно сейчас, в период засилья западной массовой культуры: всяких черепах-каратистов, монстров, космических воинов. Уже сами западники в панике — то и дело говорят о нервном истощении детей от «монстров», а наши дельцы от искусства выпускают их со все нарастающим валом. На фоне этой чертовни рассказы Красильникова выглядят настоящим откровением; в них вечные простые истины и проводится понятная ребенку мысль: делать добро необходимо не только потому, что приобретаешь друзей, но и потому что собственная жизнь наполняется смыслом. Читая эти рассказы, я чувствовал — совершенно незнакомые люди, становились мне близкими знакомыми — ведь в сущности заботы и мечты большинства простых людей на земле одни и те же или очень схожи.