Музыка сфер - Элизабет Редферн

Джонатан, задыхаясь, стоял на лужайке перед горящим домом. Воздух был наполнен едким запахом дыма, вокруг него кружил пепел, опускаясь на его одежду, его кожу. Он подумал со щемящим сердцем: конечно же, там никто не мог остаться в живых. Но, когда он поднял глаза к крыше, ему почудилось какое-то движение над верхней чертой восточного крыла, куда пламя еще не добралось.

Он побежал за угол к единственной стене дома, пока не охваченной огнем.

Что-то привлекло его взгляд, что-то блестевшее в траве. Он быстро пригнулся и увидел, что отраженный свет отбрасывается медным стволом маленького пистолета с рукояткой тоже медной в форме головы леопарда. Нахмурясь, он подобрал его и машинально взвел курок.

Затем резко поднял голову, потому что из-за угла дома появился мужчина. Увидев Джонатана, мужчина остановился и замер. В руке он держал факел, который снизу озарял ангельскую красоту его лица и придавал почти серебристость его длинным белокурым волосам. Карлайн. Человек, которого он видел с Кроуфордом. Карающий ангел старой Ханны. Убийца его дочери.

Растерянность Карлайна длилась мгновение. Джонатан едва успел оправиться от изумления, а Карлайн уже целеустремленно шагал к нему по траве. Его левая рука сжимала пылающий факел, а правая — нож.

— Мистер Эбси, — сказал он, а его лицо оставалось ничего не выражающей маской. И Джонатан, чье сердце бешено забилось, убедился, что не ошибся в своих подозрениях: немота Карлайна была лишь еще одной хитростью для обмана тех, кто его приютил. Он медленно поднял пистолет. Карлайн остановился. Джонатан увидел внезапную неуверенность в его синих глазах.

— Ты убил их всех, так, Карлайн? — сказал он. — Всех этих девушек.

Карлайн не ответил. Он облизнул губы, точно хищный зверь, не спуская примеривающегося взгляда с пистолета. Ярость все больше закипала в сердце Джонатана, и он сказал:

— Ты знал, что первой была моя дочь? — Он прицелился в сердце Карлайна, и наконец леденящие голубые глаза встретили его взгляд.

— Первая? — повторил Карлайн. — Первая из рыжих шлюх?

Рука Джонатана задрожала, он с трудом придал ей твердость.

— Ты убил ее в прошлом июне. Ты ее задушил.

Глаза Карлайна почти блеснули насмешкой. Он сказал очень раздельно:

— Так я же тогда был еще в Портсмуте!

— Ты лжешь, — сказал Джонатан. Он продолжал целиться в сердце Карлайна. — Конечно, ты лжешь. Моя дочь была убита первой.

— Я знаю, одна из шлюх сдохла в июне, — вкрадчиво сказал Карлайн, — только убила ее Августа де Монпелье. А не я.

— Не-ет!

— Да. — Карлайн медленно улыбнулся. — Гай отправился в город, подчиняясь своему безумию. Только на этот раз он захватил с собой горсть золотых монет Ротье. Августа поняла опасность этого и проследила за ним. Она не успела вовремя помешать своему идиоту-братцу заплатить опасным золотом, а потому собственноручно задушила шлюшку и забрала назад все монеты.

— Августа… — ошеломленно повторил Джонатан. — Я тебе не верю…

Карлайн пожал плечами.

— Вам следует вспомнить, что она многому научилась за тот опасный год в Париже. Ротье научил ее, как защититься, если с ним что-нибудь случится. Как быстро и бесшумно убивать шелковой лигатурой из его запаса. И он научил ее стрелять. Сейчас вы держите ее пистолет — его подарок. Она была совершенно беспощадной в любви в первую очередь к себе, а во-вторых — к брату. — Он поднял факел повыше, и на траву легли длинные зловещие тени. — Она мне рассказала, что произошло, когда я поселился у них, и сказала, что я должен делать то, что сделала она, если Гай вновь подвергнет их такой же опасности. — Он холодно улыбнулся. — Она не знала, что для меня убивать их будет наслаждением. А теперь я убил ее. Видите ли, она тоже была шлюхой, самой худшей из них.

Джонатан шагнул вперед, держа пистолет наготове.

— Где остальные? Ротье, Гай…

— Все мертвы. Кроме твоего братца. А он там, наверху, на крыше. — Он мотнул головой вверх, и Джонатан невольно взглянул на верхний угол дома, где минуты две назад ему почудилось движение. Этого момента Карлайну было достаточно. Он повернул нож в нужную позицию и метнул его в Джонатана.

Прицелился он точно. Нож, кувыркаясь, пронзил воздух и поразил бы Джонатана в грудь, если бы тот уже не поднял руку с пистолетом, когда вихрем обернулся к своему врагу. Лезвие наискось скользнуло по суставам пальцев, словно опустившаяся коса, рассекло кожу и вырвало у него стон боли. Невольно его палец спустил курок, грохот выстрела оглушил его, отдача заставила пистолет подпрыгнуть в его руке. Дым выстрела рассеялся. Карлайн стоял все на том же месте, видимо, не задетый выстрелом.

Джонатан замер, тяжело дыша, ожидая нового нападения, а из порезов на его руке текла кровь. И вот тут он увидел аккуратное алое отверстие, оставленное пулей в центре лба Карлайна, и в тот же миг глаза белокурого красавца закатились, колени подогнулись, он упал, и факел зашипел рядом с ним на росистой траве.

Позади него в глубине пылающего здания раздался грохот рушащейся стены.

Джонатан бросил пистолет. Обмотал раненую руку носовым платком и побежал за угол здания, увидел впереди вделанную в стену наружную лестницу, которая как будто вела на крышу. Он начал взбираться вверх по ступенькам как мог быстрее, но клубящийся дым заползал ему в легкие, и он уже хрипло всхлипывал, когда добрался до верха. Взглянув вниз, он увидел языки пламени, вырывающиеся из окон центральной части дома, и услышал, как черепица крыши трескается от жара. Облако дыма окутало его. Он захрипел, закашлялся и крикнул:

— Александр!

Ему почудился какой-то звук, и он быстро обернулся. Дым рассеялся, и он увидел молодого человека на кушетке в углу балкона. Гай де Монпелье лежал неподвижный, безжизненный, с лицом в жутких лиловых пятнах, следах его агонии. У его ног распростерся труп женщины с коротко остриженными рыжими волосами, тоже задушенной. Он догадался, что это Августа, убийца его дочери. Может ли это быть правдой? Да. Элли не была сильной, и взрослая женщина, напавшая на нее сзади, могла легко с ней справиться. Дым вновь рассеялся, и наконец он увидел своего брата, скорчившегося на коленях. Джонатан бросился к нему, окликая по имени. Он увидел, что руки Александра связаны у него за спиной. Рот был в крови, а глаза — воспаленно-красными. Джонатан еле выговорил:

— Твои глаза… Что с твоими глазами?

Александр приподнял голову. Лицо у него было вымазано пылью и кровью.

— Карлайн залил их чистым спиртом, — прошептал он. — Ослепил меня… — Он закашлялся от дыма и умолк.

Джонатан яростно выругался и поспешно развязал лигатуру, стягивавшую руки Александра, закинул его руку себе на плечи и сказал насколько сумел спокойно:

— Пора выбираться отсюда, Александр. Крепче держись за меня.

Вместе они начали, спотыкаясь, с мучительной медленностью спускаться по ступенькам. Из глубины здания било жаром, будто из плавильной печи, и Джонатан опасался, что огонь уже добрался до низа лестницы. Он слушал жуткий шум адского пожара внутри: рев жадного пламени, треск балок, им пожираемых. Они были еще на половине спуска, когда Александр поник на колени, и Джонатану с трудом удалось удержать его от падения вниз.

Александр с усилием перевел дух.

— Спускайся один, прошу тебя. Из-за меня ты подвергаешься опасности. Я спущусь за тобой…

Но Джонатан подождал, пока Александр не собрался с силами, а тогда вновь закинул руку брата себе на плечи.

— Побереги дыхание, — сказал он мягко. — Мы уже почти дошли. Еще несколько шагов.

Он боялся и за брата, и за себя, так как теперь языки пламени вырывались из окон всех этажей, а кирпичная кладка под ними трескалась от непомерного жара. Дым клубился вокруг, душил их, ослеплял. Джонатан почти отчаялся, когда почувствовал, что ступеньки кончились. Они добрались до земли. Ухватив руку брата еще крепче, шепча яростные слова подбадривания, он потащил Александра в сторону от дома.

— Поторопись, — умолял он, — поторопись, прошу тебя.

Они успели только-только. Вверху над ними раздался приглушенный рев, и Джонатан, задержавшийся, чтобы оглянуться, увидел, как печная труба медленно накренилась, проломила крышу, и на лестницу, которая спасла их, обрушилась смертоносная лавина обломков стены. Теперь пламя плясало по всей крыше. Обсерватория Монпелье перестала существовать. Свирепый воздушный вихрь поглотил дом, разбрасывая снопы искр и пепел.

Джонатан повел брата в глубину заросшего сада. Деревья ближе к дому были опалены, их листья свернулись и почернели от жара. Но дальше воздух был прохладен, и темнота, казалось, сулила защиту, хотя Джонатан и понимал, что это просто иллюзия.

Он услышал звук струящейся воды, огляделся и увидел декоративный ручей, черно поблескивающий между заросшими папоротником берегами. И сказал быстро: