Музыка сфер - Элизабет Редферн

— Догадался, о чем?

— Твой братец. Он был курьером, Джонатан.

Теперь настала очередь Джонатана похолодеть от ужаса.

— Ты же не хочешь сказать, что Александр знал об этом… этом предательстве?

Кроуфорд посмотрел на него с горькой злобой.

— Ах, если бы это было правдой! Но нет. Твой братец слишком глуп для таких тонкостей. Он понятия не имел, что делает. Дурень!

Джонатан встряхнул Кроуфорда с такой силой, что его голова вновь ударилась о стену. Кроуфорд охнул от боли.

— Объясни мне про брата, — приказал Джонатан.

— Твой брат, — пробормотал Кроуфорд, — постоянно пишет в Бюро долгот в Париже… или ты этого не знал?

Да, он не знал. Но, Господи, ему следовало бы знать!

— Продолжай.

— Иисусе, ты меня пытаешь, Эбси… Твой брат согласился пересылать сообщения Ротье в бюро вместе со своими. Он виноват не меньше всех остальных.

— Но он же не знал…

— По-твоему, это его оградит и от тех, и от других?

Джонатан сказал:

— Тебе это так не сойдет, даю слово.

— Как и твоему братцу. И тебе самому, Эбси…

Внезапно он умолк, перегнулся, закашлялся, и его вырвало желчью. Джонатан с отвращением попятился.

Он слишком поздно понял свою промашку. У входа в узкий переулок стояли двое дюжих детин, уже напрягших плечи и сжавших кулаки, чтобы приступить к делу. Джонатан со страхом сообразил, что они, конечно, ждали по приказу Кроуфорда у «Скрещенных ключей». А когда Кроуфорд так и не появился, отправились на поиски. И еще Джонатан догадался, что им приказано его убить.

Кроуфорд выпрямился и властно махнул им.

— Это Эбси. Взять его!

Джонатан стремительно огляделся. Но стены были высокими, отвесными, и уцепиться было не за что. Бежать было некуда — только навстречу им, а они уже двинулись к нему. Сверкнули выхваченные ножи. Джонатан медленно пятился к задней стене, а Кроуфорд злорадно следил за ним, облизывая запекшиеся кровью губы.

И тут Кроуфорд испустил недоуменный вопль. Один из них внезапно обернулся к нему и заломил его короткие ручонки за спину. Кроуфорд было закричал, но над ним уже нагибался второй. Он вонзил свой нож в грудь Кроуфорда раз, другой, третий… Коротышка-шотландец рухнул на землю. Его рот пузырился кровью, на лице застыло выражение изумления и ужаса.

Джонатан побежал, проскочил в узкий просвет между ними и стеной. Один из убийц рванул его за плащ, но Джонатан с силой, рожденной отчаянием, ударил его кулаком наотмашь. Детина зашатался, еле удержавшись на ногах. Джонатан выскочил в узкий грязный проулок, который вел к Вильерс-стрит. Он слышал за собой их тяжелый топот, но временное спасение было близко: на Вильерс-стрит он вновь очутился среди вечерних толп. Его грудь тяжело вздымалась, он задыхался, но продолжал бежать, петляя и лавируя между прохожими, отталкивая некоторых в сторону, налетев на прилавок торговца фруктами, споткнувшись о тачку с овощами, устремляясь к Стрэнду. Наконец — и только потому, что у него не осталось сил бежать дальше, — он остановился у угла проулка и огляделся, со всхлипом втягивая воздух в измученные легкие, но своих преследователей не увидел.

Пока удача ему улыбалась. Этих двоих отрядили убить Кроуфорда, потому что Кроуфорд знал слишком много. Как теперь и он. И он не сомневался, что убийцы еще гонятся за ним.

Он направился назад к Брюер-стрит, стараясь держаться больших улиц, где можно было затеряться среди прохожих. Иногда он останавливался в каком-нибудь укромном месте — у угла или в дверной нише, все еще тяжело дыша. Он ждал, высматривал, но преследователей не было видно.

Пока.

* * *

Он добрался до своего дома и взбежал по лестнице в свою комнату. Он знал, что они придут за ним сюда, но у него было в запасе немножко времени до их появления. Когда он был готов, то обвел взглядом все такое знакомое и привычное, подошел к окну и осторожно, встав в тенях у стены, посмотрел на улицу.

У дома напротив маячили двое. Один лениво листал газету, а другой, скрестив руки, прислонился к стене и следил за домом.

Джонатан мгновенно попятился, проклиная себя, и приготовился переждать их. В комнате темнело, но он не зажег свечи, а продолжал сидеть в сгущавшемся сумраке. Иногда он слышал нетерпеливый стук во входную дверь внизу. Один раз его квартирная хозяйка быстрыми шагами поднялась по лестнице. Она постучала в дверь комнаты и тревожно сказала:

— Мистер Эбси… Вы здесь, сэр? Вас спрашивают…

Он не ответил. Она подергала ручку двери и ушла. Он услышал, как она разговаривает с кем-то в прихожей внизу.

Он начал расхаживать по комнате, считая проходящие минуты. Времени у него оставалось мало, если он все-таки надеется посчитаться с убийцей своей дочери. И он очень опасался, что у Александра времени не остается совсем.

LX

Мы теперь видели их всех, как они движутся по своим намеченным путям. Лето миновало свой зенит. Меркурий, быстрый вестник, уже мчится галопом в сторону востока дальше от солнца, а Венера почти скрылась из вида даже для тех, кто ждет до самой зари, чтобы увидеть ее. Северная Корона в полночь венчает небо точно полукружие диадемы из алмазов — сокровище гордой Ариадны с блестящей геммой в ее сердце. Но, конечно же, величайшее сокровище среди них всех это сама Селена; и все же, хотя она наконец найдена, я страшусь: не значит ли это, что ничто долее не удерживает меня здесь?

Вчера ночью мне снилось, что она пришла ко мне. Но ее красота была маской, а потом мне снилась смерть.

Ожидание — вот что для меня невыносимо.

Гай де Монпелье положил перо и уставился в черноту за окном. Конечно же, конечно, ожидание почти миновало.

Настала заключительная ночь наблюдения звезд. Днем были облака, но к вечеру они исчезли, и темнота принесла свою безмятежную красоту. Только Александр не обрел в ней никакой радости.

В прошлую ночь небо после исчезновения Дэниэля оставалось еще слишком омраченным грозой и неприступным для наблюдателей звезд. Гай, сраженный разочарованием, казалось, находил единственную поддержку в уверенности, что Александр будет тут, чтобы вновь помочь ему в следующую ночь. А потому Александр остался узником здесь вопреки гневу, бушевавшему в его сердце. Ведь Гай был ни в чем не повинен, Гай не знал ничего о том, что его сестра и ее любовник, и бывший священник сделали с Дэниэлем.

И будто они знали, что он немедленно ушел бы, столкнись он с кем-нибудь из них снова, Александр со вчерашнего дня их больше не видел — ни Августу, ни Карлайна, ни Норленда. Ни Ральф, ни Ротье в дом не возвратились. Мавзолейное безмолвие огромного особняка усугубилось с уходом слуг, которых уволили раньше вечером. Александр следил в окно, как они, неся скудные свои пожитки, шли по подъездной дороге к заставе. Спросить, кто их уволил и по какой причине, было не у кого, кроме Гая, и потому вопросы Александра оставались не заданными: ему казалось, что молодой человек вообще не отдавал себе отчета в их уходе или в чем-либо другом.

Александр, беспрерывно думая о Дэниэле, сам несколько раз собирался уйти. Но одного взгляда на Гая оказывалось достаточно, чтобы отложить это намерение. Недуг молодого человека зримо его пожирал, и Александр боялся за него, боялся, что он умрет в полном одиночестве. Вот почему Александр оставался. Однако незадолго до наступления сумерек он вернулся в свою комнату и вновь упаковал свои немногочисленные вещи.

Час назад он в одиночестве поужинал. Слуги перед уходом оставили в столовой холодную баранью ногу. Однако жужжавших над ней мух она прельщала заметно больше, чем его, и через минуту-другую он отодвинул тарелку в сторону. Ненадолго появился Гай, но есть ничего не стал. Он только говорил о Селене, но мгновения пылающей ясности сознания вскоре омрачались повторяющимся смешением мыслей. Иногда он словно забывал о присутствии Александра и один раз даже как будто заговорил с кем-то другим тихим взволнованным голосом. Недуг, пылавший в его лихорадочно блестевших глазах, придавал ему, казалось Александру, сходство со звездой в каком-нибудь ярком осеннем созвездии. Она сияет словно бы с неугасимой ясностью, но внезапно холодный туман плотно ее заволакивает.

Время близилось. В первый час после заката Александр ожидал возникновения турбулентности из-за разности температур нагретого солнцем здания и прохладного ночного воздуха. Теперь же, решил он, камни остыли, и атмосфера вокруг них должна оставаться неподвижной. Все было готово. Он ощутил, как его кожа ежится в ожидании.

Он уже раньше приготовил все, что могло им понадобиться. Замечательный телескоп с заново отполированной линзой был надежно закреплен на треноге, вызывая небеса сдаться и выдать свои тайны. Александр разложил все свои бесценные бумаги и придавил их большим медным пресс-папье. Каждый лист был заполнен расчетами орбиты, которую он вывел для Селены, его проекциями, подтверждающими расстояние, почти втрое превышающее расстояние от Земли до солнца, точно как предсказал Тициус. И в уме Александра вновь и вновь звучали слова Тициуса: «Неужели бы Бог-Зодчий оставил это пространство пустым! Никогда!»