Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все - Брайан Рафтери

рассказывал Круз. Поворот, похожий на концовку «Магнолии», когда Фрэнк навещает родителя на смертном одре и, срываясь то в крик, то в плач, наблюдает, как угасает старик. «Я спросил Пола, в курсе ли он, что это обо мне и моем отце, – вспоминал Круз. – На что он ответил: „Нет-нет-нет, я не знал“».

У самого Андерсона отношения с отцом под конец его жизни были определенно лучше, но в остальном «Магнолия» очевидно была вдохновлена жизненным опытом автора. Очень многое из его юности попало в сценарий – от сраженного раком отца из шоу-бизнеса до тесного, но разобщенного района Долины и детских игровых передач (Андерсон работал над программой «Детская викторина» на заре девяностых). Когда ему выпал самый большой шанс в карьере, он, по его словам, не мог не выблевать на бумагу все, что его окружало. «Я вложил душу – все самое неловкое, что я хотел сказать, – в „Магнолию“».

Производство уже начинало потихоньку выбиваться из графика, когда у просторного дома в Лос-Анджелесе, служившего штабом съемок «Магнолии», притормозил мотоцикл. Внутри дома находилось множество актеров, ставших членами киносемьи Пола Томаса Андерсона, включая Уильяма Х. Мэйси, Филипа Сеймура Хоффмана и Луиса Гусмана. Кое-кому из них все никак не давался пухлый сценарий Андерсона. «Он послал мне сценарий, и я такой – срань господня, откуда он только все это берет? – вспоминает Гусман. – Но написано было почти безупречно».

Одной из тех, кому не терпелось прочесть сценарий, была Эйприл Грэйс – характерная актриса, игравшая в таких сериалах, как «Звездный путь: Следующее поколение» и «Надежда Чикаго». За несколько лет до этого Грэйс чуть не получила роль порнозвезды в «Ночах в стиле буги». «Мама умоляла меня отказаться от этого фильма, – говорит Грэйс. – Говорила, что мне не стоит в таком играть». Но Андерсону Грэйс понравилась и запомнилась, и он предложил ей роль в «Магнолии» без прослушивания. Она сыграла Гвеновье – телеведущую, которая берет напряженное интервью тет-а-тет с Мэки, растянутое эпизодами на весь фильм. Но детали «Магнолии» так бережно скрывались, что, когда Грэйс приехала домой к Андерсону, она даже не знала, с кем будет играть. «Фиона Эппл, дай ей бог здоровья, – рассказывает Грэйс, – почуяла, что я пытаюсь храбриться, потому что она наклонилась ко мне и прошептала, чтобы я ни о чем не волновалась и что Пол только и говорит о том, какая я охренительная. Затем она вышла из комнаты».

Внезапно в дверь позвонили, и в дом вошел Том Круз, добравшийся до посиделок на мотоцикле. Грэйс понятия не имела, что следующие часы проведет вместе с актером за читкой. После этого, по ее словам, «Том взял меня за руки, поцеловал и отправился восвояси». Всем раздали стаканы с водой и закуски, и Эйприл Грэйс решила уйти на мажорной ноте – «как Джордж Костанза[107] – „я сваливаю!“ – и уехала домой, кайфуя так, как никогда в жизни».

Грэйс провела еще немало времени с Крузом, сидя за столом в доме «Магнолии» и читая новые диалоги, написанные Андерсоном. Персонаж Фрэнка Ти Джей Мэки был основан на добытых Андерсоном аудиозаписях нескольких самопровозглашенных мастеров пикапа. «Мэки представляет себя таким супергероем, – говорил Круз. – Первым [вариантом] костюма персонажа были брюки и рубашки поло, и я сказал, что он наверняка должен носить нарукавники». К тому моменту, когда начались съемки сцен семинара Мэки «Соблазни и погуби», Круз щеголял с самурайским хвостиком, в кожаной жилетке и с браслетами на руке – наряд, по его словам, отчасти вдохновленный мачистским стилем Роя Шайдера в фильме «Весь этот джаз». Одежда придавала Мэки искусственный жирный блеск, когда он расхаживал по сцене, выкрикивая те женоненавистнические мужицкие речевки, которые спустя годы станут частью лингва франка интернета. «Я не буду просить прощения за то, кто я такой, – говорит он фанатам. – Я не буду просить прощения за то, что мне нужно. Я не буду просить прощения за то, чего хочу!»

Но вся альфа-самцовая броня Мэки падает во время интервью с Гвеновье перед телекамерами. Она осторожно давит на неприступного, скрытного Мэки, флиртуя с ним и увещевая, чтобы в конце разбить в пух и прах. Она говорит Мэки, что знает все тайны его семьи: что его мать умерла от рака, когда он был подростком, и что он изменил имя, чтобы не иметь с отцом ничего общего. Мэки в гневе выходит вон и, когда узнает о болезни отца, оказывается в машине перед домом своего старика. И тогда под проливающийся над Долиной дождь он поет: «Нет, не прекратится это, / Пока не поумнеешь».

Это строчки из песни Эйми Манн «Wise Up», которую на третьем часу «Магнолии» начинают петь в унисон чуть ли не все главные герои. Быть может, физически они далеки друг от друга, но на время, пока звучит песня, они объединяются – в своем горе, одиночестве и чертовском сожалении (в «Магнолии» звучит более полдюжины песен Манн, включая номинированную на «Оскар» «Save Me»). Пение всех актеров хором было моментом уязвимости – и на экране, и за экраном, – так что Андерсон попросил Джулианну Мур, игравшую молодую жену Эрла Патриджа, первой записать свою партию, чтобы остальные не беспокоились о том, сработает ли эпизод. Но многие прежде работавшие с Андерсоном актеры спокойно доверяли ему и при работе над «Магнолией». «Пол всегда найдет для тебя время, даже посреди дубля, – говорит Мелора Уолтерс, его соратница по „Ночам в стиле буги“, сыгравшая в „Магнолии“ покинутую дочь Джимми Гейтора. – Он не уходит к монитору под перешептывания. Он всегда рядом с камерой. Для меня это как страховка – так он говорит, что готов мне помочь превратиться в другого человека».

Как и сцена с пластиковым пакетом в «Красоте по-американски», эпизод с «Wise Up» разделил критиков и зрителей – некоторым он показался моментом режиссерской слабости, другим же сценой шаткой гармонии между заблудшими душами. Но никакое пение хором не породило такие споры, как то, что происходит в фильме дальше. Ближе к концу, когда многочисленные персонажи приближаются к катарсису разной степени тяжести – включая Фрэнка Мэки, теперь умоляющего отца не умирать, – огромная армия лягушек начинает валиться с неба, шлепаясь на тротуары и бассейны Долины Сан-Фернандо. Это внезапный, необъяснимый и мощный ливень – как сама жизнь. «Помню, я разговаривал с онкологом по телефону, и он по сути сказал мне, что у отца нет шансов, – говорил Андерсон. – И чуть ли не первое, что пришло мне в голову, было: „Это все равно, что сказать, будто лягушки