Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Ирина Павлова

Надо сказать, что сталинская власть действовала с размахом. Только в течение зимы – лета 1933 г. в северных районах Западной Сибири предполагалось расселить новый контингент переселенцев численностью в один миллион человек. Правда, в этом случае она натолкнулась на протест местных властей, которые были готовы принять только около 300 тыс. человек[1017]19.

В предыдущей главе уже говорилось о том, что каждая хлебозаготовительная кампания в 1930-е гг. превращалась в боевую операцию. Особенно выделялись хлебозаготовки 1932/33 гг. Телеграмму Сталина серии «Г» от 9 ноября 1932 г., в которой излагалось решение Северокавказского крайкома ВКП(б), принятое по директиве ЦК о хлебозаготовках и севе на Кубани, и решение ЦК и ЦКК ВКП(б) о чистке сельских парторганизаций на Северном Кавказе, получили в числе других первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе и председатель крайисполкома Ф.П. Грядинский. В телеграмме предлагалось заносить на «черную доску» села «за явный срыв плана по севу и хлебозаготовкам, а в отношении этих станиц применять такие меры, как а) немедленное прекращение подвоза товаров и полное прекращение кооперативной и государственной торговли на месте и вывоз из кооперативных лавок всех наличных товаров; б) полное запрещение колхозной торговли как для колхозов, колхозников, так и единоличников; в) прекращение всякого рода кредитования и досрочное взыскание кредитов и других финансовых обязательств; г) проверка и очистка колхозных, кооперативных и государственных аппаратов органами РКИ от всякого рода чуждых и враждебных элементов; д) изъятие органами ОГПУ контрреволюционных элементов, организаторов саботажа хлебозаготовок и сева и т.д. и т.п.»[1018]20.

Эти меры не остались только на бумаге – по одному Северному Кавказу на «черную доску» было занесено более 400 колхозов по 68 районам (из 83), осуждено 6208 человек, из них 175 – расстреляно. На Украине только за ноябрь и первые пять дней декабря 1932 г. было арестовано 340 председателей колхозов, 750 членов правлений, 140 счетоводов, 265 завхозов и кладовщиков, 140 бригадиров, 327 партийных работников и 195 колхозников[1019]21.

Хотя власть всячески скрывала и отрицала факт массового голода в СССР в начале 1930-х гг., некоторые выводы из сложившейся ситуации ей все-таки пришлось сделать. 19 января 1933 г. был принят специальный закон о зернопоставках, настоящая суть которого излагалась в разосланном на места постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 20 июня 1933 г. за подписями Молотова и Сталина. С одной стороны, в постановлении осуждалась практика «наверстывать упущенное в порядке применения репрессий», с другой – формулировались меры, направленные на окончательное закрепощение крестьян в колхозах. С этого времени предусматривались уже «не хлебозаготовки старого типа, проводившиеся на основе не вполне определенных контрактационных договоров с крестьянством, а зернопоставки, основанные на твердом непререкаемом законе, обязательном к выполнению всеми колхозами и единоличниками. Это значит, что никакое уклонение от обязательств по сдаче зерна в срок не должно быть допущено ни под каким видом». Это постановление содержало порайонные нормы и сроки (месяц и дата) сдачи зерновых, порядок замены (или запрещение замены) одной культуры другой и т.п. Предусматривалось, что «колхозы, не выполнившие своих обязательств по сдаче хлеба государству в установленные настоящим постановлением календарные сроки, подвергаются через сельсоветы денежному штрафу в размере рыночной стоимости недовыполненной части обязательства, и сверх этого к этим колхозам предъявляется требование о досрочном выполнении всего годового обязательства, подлежащего взысканию в бесспорном порядке» (единоличники в аналогичном случае привлекались к судебной ответственности). Персональная ответственность за успешный ход поставок зерна возлагалась на прямых исполнителей директив Центра, т.е. «секретарей крайкомов и обкомов и председателей исполкомов краев и областей и председателей райисполкомов, а в селе – председателей сельсоветов, председателей правлений колхозов, секретарей колхозных ячеек, начальников политотделов МТС»[1020]22.

Тем не менее, в следующем 1934 г. снова возникли трудности с хлебозаготовками. Неурожай в степных районах Украины заставил уменьшить спущенный ей план и сделать ставку на Поволжье и Западную Сибирь. Положение, как всегда, было настолько серьезным, что в Сибирь, помимо разного рода уполномоченных, выезжали Молотов и Каганович. По телеграмме Молотова из Новосибирска 19 сентября 1934 г. Политбюро предоставило Эйхе «право давать санкцию на высшую меру наказания в Западной Сибири в течение сентября и октября месяцев»[1021]23. Постановлением от 2 ноября 1934 г. эти полномочия Эйхе были продлены до 15 ноября 1934 г., о чем Сталин сообщил ему лично в шифротелеграмме за своей подписью[1022]24.

Вслед за Молотовым за Урал направился Каганович, который, выступая 7 октября 1934 г. на заседании Челябинского областного комитета ВКП(б), сказал буквально следующее: «Репрессивным мерам надо дать определенное направление. Если вы хотите встрепенуть людей, вы должны создать напряжение, вы должны опубликовать один приговор с расстрелом, разъяснить его и тогда люди поймут, что мы с контрреволюцией умеем драться, что мы таких мерзавцев не будем иметь в живых... Сила власти – комбинированный удар: судебная репрессия, политическая, организаторская, экономическая и техническая – вот что значит пойти в атаку по-настоящему»[1023]25. Выступая 11 октября в Новосибирске на инструктивном совещании бригады, командированной ЦК ВКП(б) в Западную Сибирь для участия в хлебозаготовках, Каганович продолжил тему: «...Некоторая подавленность есть у людей от того, что мы их бьем. Сейчас не стоит разочаровывать их в том, что мы их бить не будем: будем бить, если плохо будут работать. Но лучше всего – это поднять людей, чтобы они лучше работали»[1024]26.

Однако иным способом, кроме репрессий, заставить работать крепостных колхозников на земле было невозможно. В боевых операциях под названием «хлебозаготовки», «сеноуборка», «хлебосдача» и т.д. участвовали не только непосредственные представители местной и центральной власти, но и органы суда, прокуратуры, ОГПУ. Органы суда и прокуратуры проводили судебно-карательную политику по делам, связанным с хлебоуборкой и хлебосдачей, регулярно предоставляя в партийные органы сводки под характерным названием «О работе прокуратуры ... по уборке и поставке зерна государству». Со своей стороны регулярные сводки представляли также местные органы ОГПУ. Вот названия некоторых спецсводок Полномочного представительства ОГПУ по Западной Сибири: «О ходе сеноуборки и закладки силоса по Западно-Сибирскому краю», «О колхозном строительстве в Западно-Сибирском крае», «О настроениях делегаток первого краевого съезда колхозниц-ударниц», «Сводка отрицательных фактов настроений в связи с предстоящей хлебосдачей» и т.д.[1025]27. В каждом полномочном представительстве ОГПУ (с 1934 г.– управлении НКВД) активно действовал экономический отдел, надзиравший за состоянием дел в промышленности и сельском хозяйстве и «раскрывавший» одну «контрреволюционную вредительскую организацию» за другой[1026]28.

Какова была цена, к примеру, одной хлебозаготовительной кампании 1934 г. в Западно-Сибирском крае, можно судить по следующим данным: только за период с 5 октября по 4 ноября 1934 г. было рассмотрено 180 дел, из них 158 по статье 58–14 Уголовного кодекса «за саботаж в хлебосдаче» и 22 дела по закону от 7 августа 1932 г. По этим делам проведено 108 показательных судебных процессов в сельской местности, 46 процессов – в районных центрах и 26 – в городах, причем выездными сессиями было охвачено одновременно 72 района. Эти процессы рассматривались властью как средство устрашения и своеобразное средство мобилизации населения на активное проведение хлебозаготовительной кампании. За этот период по статье 58–14 было репрессировано 779 человек, из них 194 с санкции Эйхе расстреляны, 225 получили по 10 лет лагерей, 113 – от 10 до 5 лет лагерей, 170 – срок от 5 лет до 1 года, остальные были приговорены к исправительно-трудовым работам без заключения в лагерь. Из 194 расстрелянных 78 были названы кулаками, 36 – социально-чуждыми, причем 30 из них являлись должностными лицами, 37 – единоличниками и 13 были колхозниками. По закону от 7 августа 1932 г. было репрессировано 140 человек, из них 46 – расстреляно[1027]29.

По имеющимся данным, осенью 1934 г., в Западно-Сибирском крае к суду по делам, связанным с хлебозаготовками, было привлечено 7962 человека[1028]30. Основанием для осуждения были обвинения не только в саботаже или хищении государственной собственности, но и в недоброкачественном ремонте сельскохозяйственных машин или их поломке, в плохом качестве уборки урожая, порче зерна и т.п.