Россия и последние войны ХХ века - Ксения Мяло

Между прочим, в своем письме Волкер цитировал и Франсуа Миттерана: "Несколько дней назад господин Бутрос Гали (курсив мой - К.М.) сказал мне, что он уверен: снаряд, упавший на сараевский рынок, был мусульманской провокацией". Законно возникает вопрос: чего стоит ООН, Генеральный секретарь которой не считает нужным остановить опасное развитие событий, ставшее следствием провокации, да и о самой провокации говорит лишь конфиденциально, а не urbi et orbi? Уже одно это может считаться концентрированным выражением новой ситуации, утверждавшейся с концом ялтинско-потсдамского миропорядка.

Сообщение Волкера канал ТФ-1 передал примерно за двое суток до истечения ультиматума НАТО боснийским сербам. В тот же день Волкер сообщил, что информация передана и Бутросу Гали, который, однако, не обнародовал ее из соображений "высокой политики". По тем же соображениям молчанием встретили американские СМИ это сообщение, переданное также и агентством "Ассошиэйтед пресс".

А имеющий репутацию "сербоненавистника" лорд Оуэн позже писал: "Люди из окружения Роуза (речь о британском генерале Майкле Роузе, командующем сухопутными силами СООНО в Боснии - К.М.) никогда не скрывали: он говорил мусульманским лидерам, что именно он получил информацию, указывающую, что снаряд был выпущен не из района, подконтрольного сербам, а из мусульманской части города". Но, откровенно продолжает лорд Оуэн, "сегодня вопрос о том, кто выпустил снаряд по Маркале, не имеет политического веса, который имел два года назад, когда он был поводом для ультиматума НАТО, а затем и для бомбежки боснийских сербов" (курсив мой - К.М.).

Сегодня свидетельств, говорящих о том, что официальные лица на самом высоком уровне знали о провокационном характере обстрела Маркале, множество. Стоит привести лишь одно из них, ибо оно принадлежит не кому иному, как самой Мадлен Олбрайт, чье отношение к сербам вообще и к боснийским сербам, в частности, не нуждается в комментариях: "Трудно поверить в то, чтобы какое-нибудь правительство сделало своему народу что-нибудь подобное, и все же, хотя мы не знаем всех фактов, кажется (курсив мой - К.М.), однако, что боснийские сербы несут наибольшую долю ответственности..."

И вот на таких-то зыбких основаниях - "кажется", "не знаем всех фактов" - были предприняты действия сверхжесткие, свой шанс воспрепятствовать которым в очередной раз упустила Россия.

Позиция ее руководства в случае с обстрелом Маркале представляется тем более недостойной, что "еще в сентябре 1995 года офицеры российской разведки известили общественность, что западные спецслужбы разработали план обстрела гражданского населения путем запуска снаряда с крыши дома вблизи рынка Маркале. Этот план реализовали люди Расима Делича* . Все это было осуществлено в соответствии с секретным планом "Циклон-2", утверждают российские разведчики..." (Генерал Младич...", с. 160). Особо надо выделить честную позицию бывшего начальника штаба ООН в секторе Сараево, российского полковника Андрея Демуренко, который не только во всеуслышание заявил, что сербы не несут никакой ответственности за события на Маркале, но в своем обширном интервью "Комсомольской правде" сообщил ряд весьма выразительных подробностей всей ситуации, которые могли быть известны лишь человеку, находившемуся "внутри". Вот, например, яркая зарисовка жизни в боснийской столице: "В блокированном Сараево, где люди по талонам получали 150 граммов хлеба и сажали картошку на кладбищах, по ночам гремели дискотеки, а в ресторанах подавали рыбные деликатесы и отборную телятину. Не был закрыт ни один ювелирный магазин. Здоровые сараевские мужчины, место которых было в то время в окопах, в роскошных машинах развозили на гулянки роскошных женщин в шубах и бриллиантах..."

Что касается оставшихся в Сараево сербов, то они, "в основном, убирали улицы". И, как известно из других источников, почти ничего не получали из "гуманитарной помощи", щедрым потоком текшей с Запада в Сараево.

Необычайно ценной для понимания общей позиции России, несущей свою долю ответственности за натовские бомбежки, является деталь разговора Демуренко с Младичем. Генерал, которого русский полковник оценивает чрезвычайно высоко, без обиняков обвинил Россию в предательстве. "Как мог, я объяснил, что мы охотно помогли бы, но никак не можем справиться со своими трудностями. Но при этом мне было стыдно".

"Как Вы так можете, - удивлялся Младич. - На протяжении всей Второй мировой войны великие державы-союзницы, разделенные океанами и морями, имели телефонные аппараты прямой связи. Черчилль поднимал трубку и говорил Сталину: "Джо, нужно решить такую-то проблему", так почему мы сегодня в конце XX века разделены, как будто между нами какая-то пропасть. Мы, те, кто этнически и по менталитету родственны! Почему меня, будто вшивую собаку, даже не пустят к вашему министру обороны, когда он приедет в Югославию? (Курсив мой - К.М.). Объясни мне это все, товарищ полковник..."

А ведь в июне 1996 года и Ясуси Акаси (во время событий на Маркале глава миссии ООН по Боснии) в эксклюзивном интервью немецкому агентству ДПА подтвердил, что существование секретного сообщения, согласно которому взрыв на Макале не был делом рук сербов, "никогда не было тайной". Однако никто из членов ООН или СБ не потребовал расследования и объяснений, хотя первой это могла и должна была сделать Россия. Заняв твердую и последовательную позицию, безупречную с точки зрения международного права, она могла бы предотвратить второй и еще более откровенно провокационный взрыв в Сараево (28 августа 1995 года), ставший непосредственным поводом к бомбардировкам. О нем, однако, речь пойдет впереди, но уже и в февральский 1994 года взрыв на Маркале одной из своих важнейших целей имел " экспериментальную проверку" реакции России, в том числе уже и на прямые угрозы применения силы по отношению к сербам. Результат оказался более чем удовлетворительным, и новый этап развития боснийского кризиса показал, что теперь Запад уже перешел к активному режиссированию спектаклей о "сербах-нацистах", прямой целью которых являлась подготовка общественного мнения к его прямому военному давлению на сербов.

Решающая роль на этом этапе принадлежит узлу событий вокруг Горажде, небольшого, но стратегически исключительно важного анклава, населенного, в основном, мусульманами. Горажде, оказавшись анклавом на территории, которой завладели боснийские сербы, позволял, с одной стороны, поддерживать связи Сараево с населенными мусульманами Санджаком в Сербии, а с другой, в случае развития военных успехов мусульманской стороны, открывал путь на Черногорию. Кроме того, Горажде стал одним из опорных пунктов моджахедов, а затем - экспериментальным полем прямого соединения их действий с военно-воздушной мощью НАТО, что в таком виде происходило впервые. В годы пребывания ОКСВ в Афганистане прямое военное вмешательство Запада, конечно, исключалось, и в этом смысле Горажде, будучи концентрированным выражением всего, что происходило в Боснии, непосредственно предвосхищал не только разгром Республики Сербской летом 1995 года, но и весну-лето 1999 года в Косово.

Для сербов овладение этим анклавом было необходимо в еще большей степени, нежели овладение Сребреницей, ибо как раз в силу большого сосредоточения здесь моджахедов, он служил плацдармом для набегов на сербские села, а также был постоянной угрозой для границ Сербии и Черногории. Боевики действовали отрядами по 15-20 человек, чрезвычайно хорошо обученных и вооруженных (в чем можно увидеть прообраз того, с чем Россия столкнется в Чечне), и, что немаловажно, с марта 1993 года, когда мусульмане начали превращать Горажде в военый центр, и перебрасывает сюда значительные силы, "многие сторонники сил боснийских мусульман прибыли в анклав под защитой гуманитарных конвоев ООН" (курсив мой - К.М.) Об этом в июне 1994 г. сообщила в своем досье, переданном также и агентством ТАНЮГ, специальная комиссия по терроризму и незаконному ведению войны Республиканского исследовательского центра при американском представительстве. Возможным это оказалось потому, что пособником выступил также и Верховный комиссариат ООН по делам беженцев, потребовавший отхода боснийских сербов из района непосредственной близости к дороге, соединяющей Сараево и Горажде.

Резко возросший в силу этого поток военных поставок боснийским мусульманам позволил им в конце апреля 1993 года прорвать осаду, которую сербы возобновили летом, что, однако, не помешало в течение всего 1993 года боснийским мусульманам заниматься контрабандой оружия через каналы ООН. При этом последняя цинично прикрывалась интересами мирных жителей. Так, например, восстановление в Горажде завода "Победа" по производству боеприпасов обосновывалось тем, что его резервуары с водой используются для водоснабжения самого города, восстановление химзавода (по данным комиссии, превращаемого в завод по производству химического оружия) было будто бы необходимо для производства удобрений и т.д. В действительности же шло (при согласии и соучастии международных организаций) превращение Горажде в центр событий, которые позволили бы перевести военное вмешательство НАТО на Балканах на качественно новый уровень.