Игра без правил - Василий Веденеев

— Понял, — заверил хозяин дома, — к завтраку будет только молодая.

— Хоп! — В трубке раздались короткие гудки.

Вздыхая и бормоча молитвы, Саттар положил трубку и прошаркал к лестнице, ведущей во двор. По дороге он заглянул в комнату на первом этаже, где ужинали двое мужчин, утром разобравших машину гостей. Сейчас они были одеты в легкие брюки и футболки. Поманив пальцем одного из них, хозяин дома пошептал ему на ухо и, тяжело отдуваясь, поднялся по лестнице наверх. Остановившись перед дверью комнаты Луки, постучал и, дождавшись разрешения, вошел.

Александриди сидел перед телевизором Обернувшись, он поверх спинки кресла поглядел на Саттара.

— Тебе чего? Хочешь, чтобы я разрешил продать на рынке хотя бы колеса? Ах ты, старый жулик, не жадничай, всех денег не скопишь.

— Вах, — укоризненно покачал головой хозяин, — у меня душа болит, потому и зашел. Хотел узнать, всем ли ты доволен?

— Да, нормально, иди, — милостиво разрешил грек, поворачиваясь к телевизору.

— Не откажи в просьбе, — заискивающе прогундил Саттар, подлаживаясь под угодливый тон восточных нищих.

— Какие просьбы? — досадливо дернул голым плечом Лука.

— Гость большой приезжает, сам знаешь, а я волнуюсь, душа болит, места не находит…

— Короче давай.

— Погляди, все ли я так сделал, — попросил хозяин. — Ты лучше меня знаешь привычки Виктора Ивановича, может, подскажешь чего, а я в долгу не останусь.

— Ладно. — Грек взял рубашку и, накинув ее на плечи, пошел к двери. — Мишка что делает?

— Лежит, думает, — торопливо забегая вперед и распахивая перед Александриди дверь, сообщил Саттар.

Он показал Луке комнаты, приготовленные для гостя, а потом повел во двор — смотреть барана. Грек откровенно зевал, слушая болтовню старика, и мечтал поскорее отвязаться от него и вернуться к телевизору.

— Сюда, — открывая дверь хозяйственной пристройки, пропустил гостя вперед хозяин.

Александриди шагнул за порог и тут же почувствовал, что шею ему захлестнула тонкая прочная петля. Он хотел закричать, вырваться, но горло сдавило, а в спину сзади уперлись коленом и затягивали витую шелковую петлю все туже. Последнее, что увидел в своей жизни хитроумный грек, было лицо Саттара, забежавшего вперед и с нескрываемым жадным наслаждением заглядывавшего в лицо теряющего сознание гостя.

— Готов. — Мускулистый мужчина в футболке опустил тело грека на земляной пол и, смотав удавку, убрал ее в карман брюк. — Куда его?

— Обыщи и в раствор, — распорядился хозяин. — Вещи уберете из комнаты.

Мужчина вытащил длинный деревянный ящик, поставил на козлы и налил в него цементный раствор. Наклонившись, легко поднял тело Луки и опустил в раствор. Потом начал заливать его цементом, старательно распределяя густую кашицу по всей длине ящика. Вынутое из карманов удавленного он свалил в угол на расстеленный цветастый платок.

Закончив работу, мужчина ополоснул руки и, завязав платок в узел, вышел из сарая, погасив свет…

Когда Саттар поднялся в комнату Луки, там уже было чисто прибрано. Сердито ворча, старик подошел к работающему телевизору и выключил его, бормоча об экономии электричества. Возвращаясь к себе, он на минутку задержался у комнаты Котенева, прислушавшись, что делается за дверями. Там тихо мурлыкал приемник, из щели тянуло запахом табака и поскрипывали пружины дивана под тяжестью тела ворочавшегося с боку на бок Михаила Павловича.

Удовлетворенно усмехнувшись, хозяин тихо побрел к себе, благодаря Аллаха за прожитый день и прося его милостей на завтра.

Проснулся Михаил Павлович рано — за окнами голубовато-серое предрассветное небо, чуть отливающее перламутром, щебечут беззаботные птицы в саду и слышится шум воды из шланга поливальщика, работающего во дворе. Негромко перекликаются на местном языке какие-то люди, разговаривая о своих повседневных делах и заботах; проехала по улице машина, отдаленно прошумев мотором, и опять слышны только тихие голоса и щебет птиц в ветвях.

Уставившись в потолок, Котенев задумался, как ему выбраться отсюда — вспомнилась шумная, пыльная Москва, толпы народа, среди которого легко стать абсолютно незаметным чужому глазу. И вообще, там, дома, в родном городе, все так привычно и знакомо, вот только как туда попасть?

Надеяться на помощь хитроумного грека? Ведь он вывез его сюда, вовремя предупредил об опасности, и если бы так внезапно не объявились бандиты, рыскавшие по их следу, то и из гостеприимного особнячка Лука увез бы Котенева тоже без особых осложнений. Дать ему денег, попросить достать билет на поезд, где, слава богу, никого из пассажиров не регистрируют, и исчезнуть отсюда? Или подождать, пока приедет консультант фирмы Виктор Иванович, и послушать, что он станет предлагать в сложившейся ситуации? Ежели взялись Куров и компания за дело, так пусть доводят его до конца.

Поднявшись с дивана, Михаил Павлович подошел к окну, приоткрыл его и выглянул во двор — двое вчерашних мужчин деловито свежевали барана. Рыжая жесткошерстная собака с обрубленным хвостом, облизываясь длинным розовым языком, ходила кругами около таза с требухой и виляла своим обрубком в надежде, что ей удастся поживиться свежатинкой. Над тазом, небрежно прикрытым марлей, роем вились жирные мухи, и Котеневу подумалось, что такие же мухи появились бы и в подвале оставленного ими особняка, если бы не приехали милиционеры.

При мысли о милиции настроение испортилось — если раньше, еще до того, как он выстрелил по их машине, можно было бы посмеиваться в ответ на вопросы следствия, рассчитывая на ловкость адвокатов и собственную удачливую неуязвимость, то теперь дело осложняется. Хотя кто докажет, что стрелял именно он? Особенно если выбросить пистолет. С другой стороны, если выбросишь, останешься голеньким и беззащитным.

В углу двора были свалены длинные бетонные блоки. Скользнув по ним безразличным взглядом, Михаил Павлович отошел от окна и начал одеваться. Кобуру с браунингом он опять пристроил на прежнее место, напомнив себе пословицу, что береженого Бог бережет.

В дверь комнаты тихонько постучали.

— Да, открыто, — ответил Котенев.

В комнату просунулась покрытая тюбетейкой голова Саттара. Лицо хозяина сморщилось в улыбке, и он бочком протиснулся внутрь, не переставая улыбаться:

— Гость уже встал? Ай, как рано. Неужели разбудили мои люди во дворе?

— Нет, привычка.

— Понимаю, понимаю. — Хозяин погладил ладонью морщинистую шею, выглядывавшую из ворота белой сорочки, и заботливо поинтересовался: — Как спали, хорошо?

— Спасибо, нормально, — поблагодарил Михаил Павлович, включая приемник. Передавали легкую музыку.

— Завтрак сейчас готов будет, — сделав приглашающий жест в сторону двери, сообщил Саттар. — Умыться подадут.

Спустившись вниз, Котенев увидел сидящего на ковре Виктора Ивановича — подложив под себя множество подушек, он восседал как падишах в гареме, не хватало только кальяна и танцующих наложниц.

«Быстро он, однако, — подумал Михаил Павлович, — неужели так запахло жареным, что бросил все дела и примчался? А где Александриди, почему его не видно?»

— О, какие люди собрались в этом доме, да будет благословенна его крыша, как говорит наш хозяин, — засмеялся Полозов, пытаясь привстать, чтобы поздороваться с Котеневым. Но это ему не удалось, и он с извиняющейся улыбкой просто протянул руку, не вставая с подушек. — Как настроеньице после приключений?

— Среднее, — не стал скрывать Михаил Павлович. — Где Лука? Неужели еще спит?

— Уехал по делам, — закрывая двери за женщинами, приготовившими стол для завтрака, ответил Саттар.

— Так рано? — подкладывая под себя подушки, удивился Котенев.

— Еще ночью, — тонко улыбнулся хозяин. — Он занятой человек, а вы крепко спали, и нам не хотелось нарушать ваш отдых. Кушайте, пожалуйста.

— Почудили вы тут, — снимая с шампура мясо, усмехнулся Полозов, — пошумели, постреляли…

— Это не мы, — наливая сок, заметил Михаил Павлович.

Виктор Иванович метнул на него быстрый взгляд: ершится, бравирует, а у самого небось на душе кошки скребут, мыслишки разные бродят, сомнения одолевают? Вспомнилось, как закаменел лицом Сергей Владимирович Куров, узнав о случившемся здесь, как дернулась в нервном тике его гладко выбритая щека и недобро сузились глаза: он начинает новое большое дело, которое может серьезно осложниться из-за досадного происшествия.

«Луке и Саттару дашь долю, — процедил тогда Куров, не поднимая потемневших глаз на своего друга и советника, — какую заслужили. Если Саттар говорит, что ценности при Мишке, то слетай сам, проследи. И не медли, Виктор!..»

И вот он здесь, сидит за низким столиком в компании улыбчивого Саттара и Мишки Котенева, а Александриди лежит замурованный в бетон — его доля уже взвешена и отмерена: слишком многое знал хитроумный и фатоватый Лука. Знание, как говаривали древние, приносит только страдания. Теперь надо отмерять и взвешивать остальным.