Лекарь. Ученик Авиценны - Ной Гордон

Невдалеке от древних развалин обнаружили крестьянский дом. Стояла тишина, только блеяли несколько овец, щипавших траву за домом, и этот мирный звук разносился в чистом воздухе, пронизанном солнечным светом. Под деревом сидел пастух. Казалось, он молча наблюдает за проезжими, но когда они подъехали ближе, то увидели, что он мертв.

Хаким оставался, как и все, в седле, не в силах оторвать взгляда от мертвеца. Раз Фадиль не сумел распорядиться, то Роб спешился и осмотрел покойника, тело которого посинело и успело уже закоченеть. Он умер давно, закрывать глаза было поздно, а какой-то зверь порвал зубами и когтями ноги и отъел правую руку. Блуза покойного на груди и животе почернела от крови. Роб вытащил свой нож, разрезал одежду; никаких признаков чумы, но в области сердца большая колотая рана — судя по размеру, от меча.

— Осмотрите дом, — велел Роб.

Дом был покинут обитателями. Дальше, на поле, обнаружили останки нескольких сотен зарезанных овец, большинство костей уже были дочиста обглоданы волками. Все поле было сильно истоптано — ясно, что здесь побывал большой отряд и пробыл достаточно долго, чтобы убить пастуха и забрать много мяса.

Фадиль, с остекленевшими глазами, не мог ничего ни подсказать, ни приказать.

Роб уложил пастуха на бок, они забросали тело камнями и большими валунами, чтобы останки не достались диким зверям. Затем медики поспешно покинули это место.

Наконец, показалась прекрасная усадьба, роскошный особняк в окружении заботливо возделанных полей. Усадьба тоже выглядела покинутой, но медики все же сошли с седел.

Карим настойчиво и громко забарабанил в дверь, и через некоторое время посередине ее отворилось маленькое смотровое окошко, показался чей-то глаз.

— Уходите.

— Мы — медицинский отряд из Исфагана, направляемся в Шираз.

— А я — Исмаил-купец. Честно скажу вам, что мало кто в Ширазе остался в живых. Несколько недель назад в Аншан вторглось войско турок-сельджуков. Многим из нас удалось бежать до их прихода, забрав с собой женщин, детей и скот; укрылись за стенами Шираза. Сельджуки нас осадили. Но среди них уже гуляла «черная смерть», и через несколько дней им пришлось убраться отсюда. Однако прежде, чем уйти, они с помощью катапульты забросили в переполненный беженцами город тела двух своих воинов, умерших от чумы. Только сельджуки ушли, как мы поспешили вынести эти два тела за ворота и сжечь, но было уже поздно, «черная смерть» поразила и нас.

— И что, страшный мор? — обрел наконец дар речи хаким Фадиль.

— Да страшнее и представить нельзя, — ответил голос из-за двери. — Кое-кто оказался невосприимчивым к болезни, как я, например — благодарение Аллаху (безгранично Его милосердие!), но большинство тех, кто был в городе, или уже умерло, или умирает.

— А что стало с ширазскими лекарями? — задал вопрос Роб.

— В городе оставалось два цирюльника-хирурга да четверо лекарей, остальные бежали, едва сельджуки сняли осаду. Оба цирюльника и два лекаря пытались помочь больным, пока сами не умерли, весьма скоро. Еще одного лекаря болезнь скосила сразу, и к тому часу, когда я сам покинул город (а с того и двух дней еще не минуло), заботиться обо всех больных приходилось единственному оставшемуся лекарю.

— Похоже, без нас в Ширазе никак не обойтись, — сделал вывод Карим.

— Дом у меня большой и чистый, — продолжал человек из-за двери. — Здесь запасено много еды и вина, уксуса и извести, немало и всяких целебных трав, чтобы отвратить болезни. Вам я открою двери дома, ведь с лекарями и мне спокойнее. А пройдет недолгое время, моровая язва исчерпает себя, тогда мы с обоюдной выгодой можем войти в Шираз. Кто из вас останется здесь со мною, в безопасности?

Последовало молчание.

— Я, — хрипло выговорил Фадиль.

— Не делай этого, хаким, — возразил ему Роб.

— Ты ведь наш начальник и единственный среди нас лекарь, — поддержал Карим.

— Я войду в твой дом, купец, — повторил Фадиль, словно не слыша товарищей.

— Я тоже войду в дом, — решился Аббас Сефи.

Оба они спрыгнули с коней. За дверью было слышно, как медленно отодвигается тяжелый засов. В щели мелькнуло бледное лицо, обрамленное бородой, но приотворилась дверь лишь на столько, чтобы двое мужчин могли проскользнуть внутрь, потом дверь снова захлопнули и заложили на засов.

Оставшиеся снаружи чувствовали себя так, будто их покинули одних посреди морской глади. Карим переглянулся с Робом.

— Быть может, они и правы, — пробормотал он. Мирдин промолчал, на его встревоженном лице отражались противоречивые чувства. Юный Ала был готов снова расплакаться.

— «Книга Чумы»! — воскликнул Роб, припомнив, что Фадиль всегда носил ее в чехле на лямке, переброшенной плечо. Он подбежал к двери и заколотил в нее.

— Ступай прочь, — отозвался голос Фадиля, в котором слышался страх: он явно боялся, что, если откроет дверь, остальные набросятся на него.

— Послушай, ты, навоз верблюжий, — крикнул ему охваченный гневом Роб. — Если не вернешь нам «Книгу Чумы», которую дал Ибн Сина, мы соберем достаточно поленьев и хвороста и обложим ими стены этого дома. И я с большим удовольствием сам его подожгу, лекарь ты дерьмовый!

Через миг снова послышался скрип отодвигаемого засова. Дверь приотворилась, оттуда вылетела книга и упала в пыль к их ногам. Роб подобрал ее и вскочил в седло. Когда они отъехали, ярость в нем поутихла, потому что какая-то часть его существа очень хотела оказаться вместе с Фадилем и Аббасом Сефи под надежной защитой купеческого дома.

Роб долго ехал, прежде чем решился обернуться в седле. Мирдин Аскари и Карим Гарун далеко отстали, но понемногу нагоняли его, а юный Ала Рашид, позади всех, вел в поводу вьючную лошадь Фадиля и мула Аббаса Сефи.

44

Черная смерть

Дорога без единого поворота шла по заболоченной равнине, потом запетляла среди цепи голых скал и гор, которая тянулась целых два дня пути. На третье утро они, наконец, стали спускаться к Ширазу и еще издалека увидели поднимающийся к небу дым. Приблизившись, разглядели людей, которые сжигали покойников за пределами городских стен. Дальше, за Ширазом, виднелись крутые склоны знаменитого ущелья Тенг-и-Алла-Акбар, то есть Ущелья «Велик Аллах». Роб заметил, как кружат над ущельем большие черные птицы, и уверился в том, что отряд нашел очаг эпидемии.

В город они въехали через ворота, никем не охранявшиеся.

— Так что же, сельджуки и в самом городе побывали? — удивленно спросил Карим, глядя на разоренные улицы Шираза. Город был красиво спланирован и застроен домами из розоватого камня, многие были окружены садами. Однако сейчас повсюду торчали свежие пни, указывая, где недавно росли высокие деревья, роскошная зелень которых давала прохожим густую тень. Даже кусты роз из садов пошли на растопку погребальных костров.

Медики, будто во сне, ехали по совершенно пустым улицам.

Наконец они заметили одного человека, который, спотыкаясь, брел по улице. Но стоило его окликнуть, двинуться навстречу, и человек тут же спрятался где-то за домами.

Вскоре удалось отыскать другого прохожего. На этот раз они успели окружить его, тесня крупами своих коней, не давая удрать. Роб Джереми вытащил из ножен меч.

— Отвечай, и мы не причиним тебе вреда. Где лекари?

Человек был сильно испуган. Ко рту и носу он прижимал какой-то сверточек, вероятно, с ароматическими травами.

— У калантара, — проговорил он, задыхаясь, и махнул рукой вдоль улицы.

По дороге им встретилась похоронная телега. Два плечистых сборщика трупов, лица которых были закутаны даже плотнее, чем у женщин, остановились подобрать трупик ребенка, которой лежал на обочине. На телеге лежали три других тела — одного мужчины и двух женщин.

В канцелярии правителя города Роб и его товарищи представились: медицинский отряд из Исфагана. Крепкий человек, похожий на воина, и дряхлый старик ответили им удивленными взглядами. У обоих были запавшие щеки и воспаленные глаза, говорившие о долгой бессоннице.

— Я — Дебид Хафиз, калантар города Шираза, — сказал тот, что помоложе. — А это — хаким Исфари Санджар, единственный оставшийся у нас лекарь.

— А почему улицы у вас безлюдны? — поинтересовался Карим.

— Нас здесь жило четырнадцать тысяч душ, — ответил Хафиз. — С приходом сельджуков в пределы городских стен стеклось в поисках защиты еще четыре тысячи беженцев из окрестностей. А когда появилась «черная смерть», третья часть всех, кто находился тогда в Ширазе, бежала из города. В их числе, — сказал калантар с горечью, — все богачи и все высокие чиновники, охотно предоставив калантару и его стражникам охранять их имущество. Умерло почти шесть тысяч. Те же, кого болезнь пока не коснулась, попрятались в домах и возносят молитвы Аллаху (милосердие коего бесконечно!), чтобы Он сохранил им жизнь и здоровье.