Вечная ночь - Полина Дашкова

— Если ты оставишь его на подписке, он сбежит. Извини, конечно, но ты ведёшь себя странно. У тебя наконец первый подозреваемый, и если все сделать грамотно, суд, безусловно, признает его виновным.

«Вот так оно все и происходит, — устало подумал Дима, — денег на приличного адвоката у старого учителя, разумеется, нет. При желании можно запросто все свалить на него. То есть взять и убить старика, который если в чём и виноват, то в своём излишнем благородстве. Посади его в камеру, к уркам, отдай в руки такому вот прыткому Завидову, неделя, другая, и он готов будет признаться в чём угодно. А кстати, интересно, благородство бывает излишним?»

У Соловьёва заверещал телефон. На дисплее отпечатался номер Антона.

— Они увезли её! — заорал он в трубку так, что Дима чуть не оглох. — Я, как назло, на папиной «шестёрке», на ней вообще фиг кого догонишь!

— Тихо, успокойся, кто они? Кого её?

Антон стал быстро, сбивчиво объяснять. Соловьёв молча слушал. Завидов и Вера Сергун смотрели на него с любопытством. Наверное, у него было интересное лицо, и совсем интересным оно стало, когда Антон произнёс имя-отчество: Матвей Александрович, а потом ещё добавил, что в коротком разговоре речь шла о ком-то по фамилии Зацепа.

Глава тридцатая

"Значит, надо сидеть здесь тихо, как мышь, и не высовываться, поскольку идти мне пока совершенно некуда, — думал Марк. — Ика, когда я позвонил, скорее всего, была в квартире на Полежаевской. Где ей ещё быть в такое время суток? Она обычно дрыхнет до двенадцати, потом долго моется, красится. Иногда она валяется в постели целый день до вечера, смотрит старые диснеевские мультики или канал, где постоянно показывают моды, подиумы, интервью с моделями. Получается, они вычислили квартиру на Полежаевской и явились туда? Супер! Они найдут там кассеты и диски. Но не все. Нет, не все. То, что есть в компьютере, расшифруют, но не сразу. Так. Это в принципе не плохо. Во всяком случае, есть повод поторговаться».

У него вдруг закружилась голова, то ли от голода, то ли от духоты и вони. Он закрыл глаза, прислонился затылком к холодной стене. Он ясно представил Ику в квартире на Полежаевской, одну с бандитами. Интересно, кого они прислали? Носатую крашенную блондинку? Ублюдка, который сидел в машине? Бедняга, она, наверное, жутко испугалась.

«Хорошо, что она не знает, где я, и о кассетах ничего не знает. Или догадывается? А, плевать! В любом случае она меня никому ни за что не сдаст. Ради меня она готова на что угодно. Я главный мужчина в её жизни. Недаром я так старался, когда создавал это чудо, эту идеальную девочку. Какой она была, когда я встретил её? Жаль, не осталось фотографий. Даже свой старый паспорт она сожгла. Толстая маленькая крыска. Личинка. Вместо передних зубов чёрные гнилые обломки, перья на голове, лицо в прыщах, сутулая круглая спина, почти горбик. Она заикалась и грызла ногти. Она ненавидела себя и не хотела жить. Ей было семнадцать. Я её спас, из бесформенного комка глины я вылепил настоящее произведение искусства. В свои двадцать два она остаётся полноценной нимфеткой. Оттого, что другие спят с ней за деньги, для меня она ещё желанней. Деньги она отдаёт мне. Собственно, с неё, из-за неё и начался мой бизнес. Странные существа — женщины. Нет, не странные. Примитивные. Суть у них рабская, собачья. Ика — забавная болонка, не более. И всё-таки мне не по себе оттого, что она там одна, с бандитами. Бедняжка. Она там, я здесь, в грязной вонючей психушке. Я тоже бедняжка.

— Не дай мне Бог сойти сума…

— Что, простите?

Голос доктора заставил его открыть глаза. Он и не заметил, что последнюю фразу произнёс вслух.

— А? Да. Я, кажется, процитировал Пушкина.

Она стояла над ним, вся такая свежая, здоровая, красивая. Из-под шапочки выбивались короткие тёмно-рыжие пряди.

— Уж лучше посох и сума, уж лучше… как там дальше, не помните? — Он смотрел на неё снизу вверх, заметил маленькую родинку на круглом подбородке.

— Нет, легче посох и сума; нет, легче труд и глад. Пойдёмте со мной.

— Куда?

— Ко мне в кабинет. Вас посмотрит мой коллега.

Марк потянулся, похрустел суставами, неохотно встал.

— Кто такой?

— Очень опытный, умный доктор. Профессор. Мой учитель.

Марк поднялся.

— Кстати, Ольга Юрьевна, вы должны похвалить меня.

— За что же?

— Если бы я не обидел сегодня утром старика Никонова, ему пришлось бы подписывать завещание. Вряд ли после этого его фифа стала бы навещать его так часто и кормить с ложечки йогуртом.

Доктор ничего не ответила.

В кабинете, у окна, стоял высокий мужчина в белом халате. Массивные плечи, крупная круглая голова, густой седоватый ёжик, свежий запах дорогой туалетной воды.

— Вот, Кирилл Петрович, привела.

Профессор развернулся. Приятное, гладкое, правильное лицо. Глаз не видно за дымчатыми очками.

— Ну, что вы застыли? Проходите, присаживайтесь. Давайте побеседуем. Меня зовут Кирилл Петрович Гущенко. Ваше имя вы, насколько мне известно, забыли.

Профессор опустился в кресло. Марк продолжал стоять. Скрипнула дверь, в кабинет заглянула сестра.

— Ольга Юрьевна, можно вас на минуту?

— Да. Сейчас. — Филиппова вопросительно посмотрела на профессора.

— Иди, Оленька, мы тут пока поговорим по-мужски. — Профессор улыбнулся и подмигнул ей.

Когда она вышла, в кабинете стало тихо. Марк так и не сел. Гущенко достал сигарету, повертел её в руках.

— Курить здесь нельзя, а хочется, — произнёс он задумчиво. — Скажите, вы знаете, какой сегодня день?

— Вторник.

— Правильно, вторник. А год, месяц, число?

Марк ничего не ответил. Под взглядом невидимых глаз ему стало холодно, почти так же, как той ночью, в кабинке колеса обозрения.

Гущенко вальяжно откинулся на спинку кресла, вытянул ноги. У него были отличные, очень дорогие ботинки из тёмно-серой кожи, на мягкой толстой подошве.

— Ну, господин сочинитель, — произнёс профессор после следующей порции мучительной тишины, — не надоело валять дурака?

* * *

— Здравия желаю, товарищ генерал. Да, так точно, это я, Матвей. Узнали сразу, значит, богатым не буду. Как самочувствие? Ну замечательно, рад за вас. Конечно, помню вашу просьбу, уже есть несколько вариантов, в любое удобное для вас время привезу, куда скажете. Добро, добро, понял. Сделаем. Иван Поликарпович, простите, что беспокою, у нас тут небольшие неприятности, какой-то сумасшедший увязался, на «Жигулях». Молодой парнишка, рыжий. «Шестёрка» бежевая, грязная. Номер? Сейчас скажу.

Тома, не дожидаясь просьбы, обернулась назад, разглядела номер «Жигуленка» и произнесла вслух. Дядя Мотя повторил в трубку.

— Пусть там разберутся, кто он и откуда взялся. Да, спасибо, Иван Поликарпович, жду, мой дорогой. Обнимаю вас.

Дядя Мотя убрал телефон. Облезлый «Жигуленок» грязно-бежевого цвета упрямо торчал в зеркале заднего обзора. Ика видела, как рыжий парень в джинсах и широком сером свитере выскочил из подъезда вслед за ними, слышала, как он заорал: «Стойте! Милиция!»

Теперь он ехал следом.

«Если он действительно из милиции, почему нас не останавливает ДПС? — подумала Ика. — У „Жигуленка“ даже антенны нет. Может, он никакой не мент?»

Ей вдруг пришла в голову совершенно идиотская мысль, что Стас мог попросить о помощи своего сводного брата Костика. Он был старше Стаса на двенадцать лет, воевал в Чечне, вернулся с инвалидностью, работал охранником в каком-то кафе, кололся и, по словам Стаса, был прямо бешеный.

«Может, этот рыжий и есть Костик? Даже если так, что толку? Допустим, он запомнит номер их машины, проследит, куда мы едем. А дальше? Кто Костик и кто они! Дядя Мотя уже связался с каким-то генералом. Ага, вот поэтому нас никто и не останавливает. У них спецномера. Значит, не важно, кто этот рыжий. Костик, мент, Робин Гуд, Питер Пен или Индиана Джонс. Если бы это было кино, рыжий достал бы пушку, которую случайно прихватил из Чечни, пальнул бы им по покрышкам, вытащил меня, их всех перестрелял бы к чёртовой матери, а меня на своём „Жигуленке“ отвёз в Быково, к слабоумной тёте Свете, чтобы я там начала новую жизнь. Или нет, он бы взял их живыми, мне вручил бы вторую пушку, которую тоже случайно прихватил из Чечни, и мы бы с ним отвели их, дрожащих от страха, в ближайшее отделение милиции. А там как раз сидел бы друг рыжего, который тоже воевал в Чечне, честный благородный мент. В финале мы с рыжим поженились, ну или просто целовались бы на берегу моря, под шум прибоя и красивую музыку».

— Ну давай, говори адреса, — в десятый раз повторила Тома.

Они уже забрали все ключи, которые нашли в квартире, и теперь требовали, чтобы она назвала адреса студии и гостиницы.

— К-куда мы едем? — спросила Ика.

— Не твоё дело.

У дяди Моти зазвонил мобильник.

— Да, слушаю. Нет, я уже сказал, за рулём молодой парень, лет двадцать семь, наверное. Ну, значит, ездит по доверенности. А, вот, все, я вижу, его стопанули. Передайте от меня товарищу генералу большое сердечное спасибо. Всего доброго. Да, жду.