Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

точно? – даже приблизившийся мастер Ипфонг выглядел мрачным. – Это Цзэнь?

– Одиннадцать циклов назад, когда ты привел этого мальчишку, Дэцзы, я предвидел, что подобное произойдет! – взвизгнул Фэн. – Я прочитал это на костях, нагадал по звездам!

– Замолчите! – Одно слово Старшего мастера было подобно обнаженному мечу. В Зале Водопада Мыслей воцарилась тишина. – Мы действуем так, как и планировали. Мастер Улара, время пришло. Звоните в колокола. Край Небес вступает в войну.

В этот момент, какое бы горе или обиду ни затаили мастера, они спрятали их подальше. Без колебаний оставшиеся мастера Школы Белых Сосен приложили кулаки к ладоням.

– А если наша оборона падет? – спросила Улара. Она смотрела прямо на Дэцзы. Казалось, между мастерами произошел молчаливый диалог, который Лань не могла понять. Было достигнуто взаимопонимание, своего рода тихий договор, когда они все повернулись к Старшему мастеру.

Тот спокойно ответил:

– В таком случае мы должны освободить то, что запечатано в сердце этой горы.

То, что запечатано в сердце этой горы? Лань проглотила вопрос, когда Дэцзы поднес кулак к ладони и согнулся в глубоком поклоне.

– Мастера Школы Белых Сосен, – сказал он, – но прежде всего мои друзья, для меня величайшая честь – сражаться на вашей стороне. Пусть Путь ведет всех нас.

Комната пришла в движение: мастера носились туда-сюда, а свет ламп в форме лотоса дико мерцал от суматохи.

– Лань, за мной, – сказал Дэцзы и вышел из зала. Девушка поспешила за ним. Факелы освещали ночной воздух. Во внутреннем дворе виднелось движение, когда ученики следовали за своими учителями на их позиции.

Дэцзы шел так быстро, что Лань с трудом поспевала за ним. Он направлялся ко входу, к спуску с горы.

Оттуда продолжали исходить импульсы ци. Подобно невидимым волнам, они прокатывались по Краю Небес, заставляя свет от свечей и ламп дрожать и мерцать.

Цзэнь.

– Старший мастер, – Лань рванулась вперед, чтобы догнать его. Не раздумывая, она схватила Дэцзы за рукав. Он замедлил шаг, но не остановился. – Вы сказали, что существует причина, по которой мы должны охранять эту гору. Связано ли это с тем, что в ней запечатано?

– Да.

– Что же это такое? – выпалила она, не в силах подавить любопытство. – Это как-то связано с Цзэнем?

– Это связано со всеми, Лань, – ответил Старший мастер. – На данный момент у меня есть к тебе просьба. Найди Шаньцзюня. Расскажи ему о том, что произошло с Цзэнем, если он еще не в курсе. Он знает, что делать. Справишься?

Лань держала рукав Старшего мастера, желая надавить на него, чтобы получить ответы на вопросы. Но с каждым проходящим мгновением она отдалялась от надежды помочь Цзэню.

Медленно Лань разжала пальцы, и рукав Дэцзы соскользнул с них. Встретившись взглядом со Старшим мастером, она кивнула:

– Да, наставник. Я все сделаю.

Дэцзы колебался. Он протянул руки и обнял ее. На мгновение Лань показалось, что он что-то скажет, ответит на ее вопросы, вернет ее мир на круги своя.

Однако Дэцзы отстранился.

Он оставил ее стоять на каменной дорожке и смотреть ему вслед до тех пор, пока его фигуру не поглотила тьма.

30

Величайшую из стен рушит всего один кирпич, положенный не на то место.

Леди Нуру Ала Шурая

Из клана Джошеновой Стали, «Классика войны»

Он плыл по течению беззвездного моря ночи, пламени, которое горело, ярким светом. Здесь, в безопасном коконе, ни боль, ни страх, ни печаль не могли добраться до него.

Однажды он уже приходил сюда, когда последний из его клана был убит. Цзэню казалось, что его тело, разум и душа раскололись, больше не принадлежали ему – он будто бы наблюдал за собственными действиями из-за бумажной ширмы, как если бы смотрел шоу тряпичных кукол.

Теперь, отвергнутый местом, которое он привык считать домом, Цзэнь почувствовал, как его горе перекрывает волна ярости… и силы.

Быть богом приятно.

Приятно вообще ничего не чувствовать.

«Ты полон сожаления, – зазвучал голос Бога-Демона в его сознании и повсюду вокруг него. – Возможно, мне следует показать тебе, к чему приводит сожаление. Когда человек становится мягким и начинает верить, что силу следует сковать, дабы сохранить равновесие».

Голос становился все легче, пока не принял человеческий тембр. Тьма в сознании Цзэня тоже начала обретать форму. Она превратилась в силуэт высокого и поджарого мужчины, облаченного в до боли знакомые доспехи: блестящие пластинки мерцающей чешуи, черные с красными, извивающимися по швам языками пламени. Когда стало видно лицо незнакомца, Цзэнь замер. Он встречал это лицо на картинах и набросках в древних фолиантах. В зависимости от источника, его черты были искажены холодной решимостью или чрезмерным гневом.

Но никогда выражением беспомощности или отчаяния, которые отражались на его лице сейчас.

– Пожалуйста, – мягко взмолился Ксан Толюйжигин. В своем воспоминании он неотрывно смотрел на что-то позади Цзэня. – Если ты пощадишь мой клан, я соглашусь на перемирие, соглашусь обуздать силу Черной Черепахи.

В том же воспоминании напротив фигуры Ксана Толюйжигина из завитков дыма начал формироваться другой человек. В новых и сверкающих позолоченных доспехах, совершенно не тронутых следами войны. На эфесе[19]его меча свернулся золотой дракон.

Символ императора.

Янь Лун.

Цзэнь в ужасе наблюдал за тем, как император откинул голову назад и разразился приступом долгого, раскатистого смеха.

– С чего ты решил, что все еще можешь торговаться? – спросил он. Пока он говорил, за его спиной развернулись огромные огненные крылья, алые как кровь. – Ты забываешь, что я тоже обладаю силой Бога-Демона. – Он поднял руку, а после опустил ее как топор. – Убей их всех.

Дым окутал сцену, нарисовав позади императора армию солдат… и ряд закованных в кандалы мансорианских воинов, стоявших на коленях.

Блеснули клинки. Брызнула кровь.

В ушах Цзэня звенели смех императора и крик Ксана Толюйжигина, когда воспоминание снова кануло в небытие.

«Видишь, дитя, – протянул голос из тьмы. – В самом конце Ночной убийца попытался сохранить равновесие. И все же такова природа нашего мира. Бесконечный цикл потребления, в ходе которого сильные пожирают слабых. Теперь члены его клана покоятся в занесенных снегом могилах, в то время как сам он вошел в историю как злодей и безумец. Запомни этот урок».

Крик застрял в груди Цзэня, вцепившись в сердце и сдавливая голову до тех пор, пока ему не показалось, что та может лопнуть. Он открыл рот…

Вспыхнула ци, яркая и невыносимо горячая. Быстро скручиваясь в прочное земляное кольцо, она взметнулась и заключила его в клетку из золотого света. Печать росла, сжимая его раскаленной добела