Бородинское поле - Иван Шевцов

Не по годам сутулый, рано потерявший черные кудри, он все же не выглядел старше своих лет: его молодила озорная улыбка, которую постоянно излучали его карие глаза.

- Послушай, Николай Александрович! Я недавно в Болгарии был - там Думчевых, как у нас Ивановых. Ты не болгарин? - поинтересовался восторженный Брусничкин,

- Вот черт! Уже, наверно, в сотый раз я слышу этот вопрос. Между прочим, в Болгарии есть Ивановы, Петровы, Павловы, Поповы и даже Игнатовы. Есть и Райковы. А у нас в Большом театре есть артист Евгений Райков - с ударением на последнем слоге. Выходит, что разница только в ударении: у болгар Павлов, но Иванов, а у нас Павлов, но Иванов. Все наоборот.

- Но ты похож на болгарина не только фамилией, лицом похож, - донимал Брусничкин.

Пришла с работы Александра Васильевна, удивилась неожиданной встрече с Брусничкиным. А он, уже захмелевший, галантно раскланялся, к ручке приложился, в комплиментах рассыпался: "Вы все такая, как и четверть века тому назад, - красивая и молодая!"

Уже два года, как она могла уйти на пенсию, но об этом и думать не хотела, не представляла себя без привычной работы, без больничных палат, без больных, которым она щедро отдавала частицу своего доброго, ласкового сердца. Нисколько не поредевшие лунные волосы украшали ее голову, а зеленые глаза, то строгие, то вдруг насмешливые, озаряли моложавое, без единой морщинки, лицо. И движения ее были, как и прежде, резкие, уверенные, и голос все такой же, как и в сорок первом, когда Брусничкин увидел ее впервые, - слегка приглушенный, но твердый, полный спокойствия.

Ее приход внес в мужскую компанию свежую струю задушевности и уюта. Она сообщила, что звонил ей на работу Коля и обещал подъехать: ему тоже хочется повидаться со Святославом, прибывшим из "горячей точки" земного шара, послушать рассказ очевидца "шестидневной войны". Но Колю не стали ждать, попросили Святослава начать рассказ.

Святослав был в Египте в числе группы советских офицеров, работавших там по приглашению президента Насера. Стеснительный, и даже застенчивый, он не горел особым желанием рассказывать, тем более что Думчеву уже в машине, когда сюда ехали, рассказал, и потому говорил неохотно и как бы даже смущаясь:

- Собственно, все, что произошло в июле на Ближнем Востоке, вы знаете из газет. Об этом писалось много и подробно.

- Ну нет уж, - дерзко и деловито возразил Брусничкин, - одно дело - газеты, совсем иное - живой очевидец. Скажи, Святослав Глебович, ведь верно, что израильская армия первоклассная и по вооружению, и по военной подготовке ее солдат и офицеров? Умеют воевать, ведь так?

Глеб Трофимович и Думчев обменялись многозначительными взглядами. В золотистых глазах Святослава сверкнул недобрый огонек. Отец хорошо знал этот огонек, этот характерный прищур, всегда напоминающий ему первую жену, мать Святослава, Нину Сергеевну. Она обычно так щурилась, когда была чем-то недовольна. И тонкие дуги-брови ее тогда вытягивались в ниточку, как сейчас у Святослава. Значит, и Святослав недоволен репликой Брусничкина. Мимолетные воспоминания о пропавших без вести жене и дочери отзывались в сердце Глеба Трофимовича тоскливой болью. Не глядя на Брусничкина, Святослав заговорил медленно своим тяжелым басом, и слова его казались круглыми, весомыми, как чугунные гири.

- Не совсем так, Леонид Викторович.

- Скорее, совсем не так, - бросил реплику Думчев, уставившись на Брусничкина сверлящим взглядом.

- Пожалуй, - продолжал Святослав. Теперь тонкие брови его опять круто изогнулись. - Израиль напал внезапно, вероломно, неожиданно. Его авиация свой первый удар нанесла по аэродромам. Бомбили сразу все египетские аэродромы. А в первый день, например, каирские аэродромы они бомбили пять раз. И как? Сначала разбивали взлетно-посадочные полосы. Затем ракетами и из пулеметов расстреливали стоящие самолеты и другую технику. Таким образом египетские войска, в сущности, лишились поддержки и прикрытия с воздуха. Небо над ними было открыто, и небо это исторгало на головы египетской армии тысячи бомб, ракет, свинцовый град и напалм. Вы себе представьте: открытая пустынная местность, под ногами раскаленный песок, над головой нещадное солнце и огонь. Опаленные напалмом, египетские солдаты катались в песке и в общем-то гибли. Дело доходило до курьезов: когда их главком маршал Амер поднялся на самолете в воздух, а затем не мог сесть ни на один военный аэродром, египетской зенитной артиллерии был отдан приказ вообще не открывать огня, чтобы не сбить своего маршала. Приказ этот выполнялся, но он дорого обошелся египтянам, потому что в это время израильтяне беспрепятственно бомбили предместья Каира и другие города.

- А я о чем говорю? - оживился Брусничкин, вставая. Движения его были грубы и в то же время проворны. - Это лишь подтверждает, что арабы воины никудышные. Иностранная пресса сообщала, что они бросали на поле боя совершенно целехонькую нашу военную технику: танки с горючим, артиллерию с боеприпасами. И бежали как очумелые. Разве не было такого? - На пухлых губах его блуждала злая улыбка, а в голосе звучал оттенок насмешки.

- Тут нужно разобраться, - ответил Святослав, погружаясь в себя. - Да, египтяне не были готовы к войне. Советской военной техникой владели плохо. Но в чем причина, почему? Вот вопрос, на который нужно дать правильный ответ.

- Да-да, почему? - снова спросил Брусничкин, округлив негодующие глаза.

- Кстати, отец, это и для твоей книги неплохой материал, - сказал Святослав, обращаясь к Глебу Трофимовичу. - Но мы об этом поговорим подробно в другой раз. Израильтяне хорошо подготовились к войне. В их армии работали американские инструкторы. Моше Даян, из которого западная пресса делает чуть ли не Наполеона, с удостоверением военного корреспондента израильской газеты "Маарив" стажировался во Вьетнаме. Ну и фактор внезапности сработал. Потом, нельзя забывать, что армия Египта - неоднородный организм. Генералы и офицеры - это представители имущих классов. К новому строю, к революции и к самому Насеру они относились в большинстве своем враждебно. К боевым действиям они не готовились, солдат не учили. А храбрости арабам не занимать, и вы не правы, Леонид Викторович. Первая бронетанковая бригада израильтян была почти полностью уничтожена. А с какой стойкостью и мужеством сражались сирийцы! В последний день войны в боях за город Эль-Кунейтра израильтяне понесли очень тяжелые потери. Или возьмите военные действия египтян в октябре пятьдесят шестого года. У деревни Абу-Агили два египетских пехотных батальона героически дрались с израильской мотомехбригадой. В том бою израильтяне потеряли сорок танков и восемь самолетов.

- Было и явное предательство, надо полагать? - заметил Глеб Трофимович с огорчением в голосе.

- Да еще какое! - подтвердил Святослав. - Израильская агентура была внедрена во все звенья военной и государственной машины Египта. Это они умеют. Генералы-предатели во главе с военным министром Бадраном хотели, воспользовавшись поражением, отстранить президента Насера. Не вышло, народ не позволил. Надо отдать должное Насеру - это настоящий патриот и государственный деятель. Когда случилась эта катастрофа, то есть поражение, он обратился к народу по радио и телевидению и объявил о своем решении уйти в отставку. - Святослав достал записную книжку, полистал и, найдя нужную страницу, продолжал: - Вот, в частности, что он сказал: "Я решил полностью и окончательно сложить с себя все официальные полномочия, отказаться от политической роли и вернуться в ряды народа, чтобы вместе с ним выполнять свой долг, как любой простой гражданин… Я готов принять на себя всю ответственность… Поступая так, я не ликвидирую революцию. Революция не является достоянием одного революционного поколения. Наше поколение сумело добиться эвакуации из страны британского империализма, завоевало независимость Египта… Это поколение построит социализм и добьется победы".

Святослав читал четко, с выразительной интонацией, густой бас его отдавал металлом.

- Все это слова, - быстро вставил Брусничкин, словно желая упредить других. - Не верю я Насеру, и вообще арабам. Построят социализм - смешно! - В его наглом тоне звучало едва прикрытое злорадство.

- А почему бы и нет? И какое у тебя основание не верить Насеру, арабам и в их социализм? - так же быстро атаковал его Думчев.

- А-ах, - только и произнес Брусничкин, сделав на лице пренебрежительную гримасу, и махнул рукой, как бы говоря, что здесь и так все убедительно и вопрос Думчева не нуждается в ответе. Но его никто не поддержал. Даже Александра Васильевна вступила в разговор.

- Вот удивительно, - начала она и взглядом, таившим в себе какое-то открытие, обвела всех присутствующих, - у нас в больнице заведующая отделением, Дина Семеновна, говорила вот точь-в-точь, как и вы, Леонид Викторович. Я никак не могу понять, отчего такая неприязнь к арабам и симпатия к агрессору?