О людях и нелюдях - С. Алесько

Девушка с охотой принялась изучать грамоту и историю рода Соколиных. Лиственю эти предметы казались куда менее интересными, чем верховая езда, но распоряжениями князя он пренебрегать не смел.

Вскоре после отъезда Дрозда к Винке зашла Медуница. Ее сопровождали две молоденькие служанки, нагруженные отрезами богатых тканей.

— Госпожа, выберите, пожалуйста, материал для новых платьев, — попросила старушка.

— Выбрать из этого? — Винка растерянно взирала на парчу, бархат и шелк, не в силах представить себя в платье, годном, пожалуй, только для королевны.

— Это лучшее, что у нас есть, — лицо Медуницы окаменело. — Если посылать за другими тканями, пройдет никак не меньше двух седмиц, госпожа. А портному на работу тоже требуется время.

Винка залилась краской. Неужели старушка думает, что невеста князя привередничает? Да ее вполне устраивает собственная одежда, жаль только, что почти вся она осталась в Венцеграде, у хозяина "Замшелой норы", кошака-полукровки Шнурка. Он был очередным приятелем Вьюна, и рыжий безо всяких опасений оставил вещи ему на хранение. Когда-нибудь Шнурок пришлет их в замок, хозяевам, но сколько времени придется ждать, неизвестно. А одеваться во что-то нужно, только не в павлиньи же перья рядиться…

— Я… — пробормотала Винка, — мне очень нравятся эти ткани… Только… Я не привыкла такие носить. Мне бы что-нибудь попроще, пожалуйста. А вышивку сделать я и сама могу, рукодельничать люблю…

— Ах, вот как? — тон Медуницы заметно потеплел, рот из ниточки принял нормальные очертания. — Тогда ступайте, — старая женщина кивнула девушкам-служанкам, которые недоуменно переглянулись и ушли. — Простите, госпожа, я, признаться, грешным делом решила, что вы на жизнь в княжих палатах польстились. Оборотня в мужьях иметь не каждая согласится, пусть хоть князь, хоть король… Встречаются, правда, такие, которым нелюди весьма по нраву приходятся, да они обычно постарше… — снова поджала губы.

— Я не знаю, чем оборотни отличаются от людей в постели, — Винку рассердило столь обычное для Лада предположение. У Мяты, к примеру, не возникло недоумений, когда она узнала, что девушка с Дроздом собираются пожениться. — Не спала с мужчиной, ни с человеком, ни с нелюдем. И Дрозда… Кречета, — поправилась она, — я люблю вовсе не за титул. Мне было б много покойнее, оставайся он десятником в Яре…

— Простите, госпожа… — Медуница смутилась.

— Пожалуйста, не называй меня так. Какая я госпожа: ни ступить не умею, как положено, ни сказать… Дрозду… Кречету, — в очередной раз запутавшись, девушка раздраженно тряхнула головой, — будет стыдно со мной на людях показываться…

— Ну-ну, девочка, — оттаяла, наконец, строгая старушка. — Это беда поправимая. Ясный князь не так уж скоро вернется, у тебя есть время всему научиться. Вон, на лошади уже ездишь, а Листвень говорит, и чтение почти освоила.

С того дня служанка принялась обучать Винку премудростям поведения благородной девицы, и в обращении стала ласкова. Девушка очень радовалась такой перемене, ибо прежняя откровенная холодность сильно ранила ее. Другие слуги и домочадцы, видно, просвещенные Медуницей, быстро изменили свое отношение к невесте господина, и Винка, наконец, почувствовала себя почти как дома. Для полного счастья и покоя не хватало только Дрозда.

* * *

Дни молодого князя сливались в сплошную череду. Дорога, переговоры, поединки в человеческом, а чаще в зверином облике. Хват, Колун и Сиплый сопровождали его, и помощь их была неоценима. Они не только знали, где искать других вожаков, но и не уставали рассказывать о клятве Дрозда, убеждая Воинов Клыка если не присоединиться, то хотя бы сложить оружие и посмотреть, что получится у нового правителя.

Коршун с частью дружины тоже находился при Соколином. Он долго присматривался к Кречету, не скрывая, что нелюдская природа господина ему омерзительна. Дрозд не обращал на это внимания. Вернее, успешно делал вид. На самом деле он изо всех сил старался в присутствии людей, пусть даже одного самого незначительного дружинника, слуги, селянина вести себя исключительно по-человечески. Поначалу это было трудно: за годы бытности нелюдем он привык не сдерживать ни звериного рычания, ни частичного оборота, который чаще всего происходил на лице, вернее, в области зубов и рта. Теперь приходилось следить за этим.

Старания пса не пропадали даром. Воевода, да и простые дружинники понемногу начинали проявлять должное почтение к молодому Соколиному. Возможно, не последнюю роль здесь сыграли поединки в зверином обличье, коим они бывали свидетелями. Сам оборот, конечно, вызывал у людей лишь отвращение, но доблесть Дрозда не могла оставить равнодушными воинов. Да и в остальном новый князь вел себя соответственно рангу и происхождению, ни разу не проявив приписываемой нелюдям порочности.

Притирка дружинников и Воинов Клыка происходила медленнее. У волков дисциплина находилась на должном уровне: слово вожака имело силу закона. Нарушители карались быстро и жестоко. Поэтому успех переговоров Дрозда с вожаками обеспечивал безоговорочный переход всех воинов отряда в подчинение князю-оборотню. А дальше — как скажет главный. Распорядится сражаться бок о бок с людишками, будем сражаться. В конце концов, не рядовые воины придумали изничтожать нелюдей, а старый князь, недавно покинувший этот мир. Дружинникам, которые много лет воевали с нелюдями и ненавидели их за "звериную натуру", было сложнее. Поначалу то и дело вспыхивали ссоры, зачинщиками которых обычно выступали люди.

Однажды, когда отряд встал на ночь лагерем у очередного селения, в кабаке случилась драка. Дружинник и воин-нелюдь повздорили из-за благосклонности бедовой вдовушки. Та не устояла против хищного обаяния волка, человек же посчитал себя оскорбленным. Не так уж и хороша была женщина, но уступить ее твари Клыкастого?.. Выхватив нож, мужчина кинулся на счастливого соперника. Оборотень в последний момент отскочил в сторону, и тут же сам ринулся в драку. Сейчас он покажет человечишке, кто сильнее! И, конечно, показал бы, когда б не нож из заговоренного серебра. Лезвие вошло в плечо оборотня, волк попытался заживить рану, но быстро понял, чем она нанесена, и попятился, опасаясь смертельного удара.

Остальные дружинники почти сразу сообразили, что дело нечисто, и заметив хищный блеск в глазах нелюдей, готовых вступиться за своего, тут же скрутили виновного. Заспорили, к кому вести: к воеводе, али к самому князю. Смекнули, что раз в деле замешан оборотень, да еще и как сторона пострадавшая, Кречет должен знать об этом. Кто-то из людей успел оповестить Коршуна, и тот вместе со всеми направился к костру Соколиного.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});