Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон

Несколько месяцев спустя ты обнаруживаешь, что беременна. Тебя рвет утром, днем и ночью, и у тебя постоянно болит голова. Ты беспокоишься из-за этого. Переживаешь. Если беременность — это естественное явление, почему ты себя так плохо чувствуешь? Неужели каждая беременность — это девятимесячный роман со рвотой? Это как-то не укладывается у тебя в голове, и даже твой муж, похоже, переживает из-за этого больше обычного. Когда ты уже на приличном сроке, Йохан настаивает на проведении амниоцентеза — анализа, который позволяет определить не только пол ребенка, но и наличие двадцать первой хромосомы, чего он и боится. (Наличие этой хромосомы означает, что у ребенка будет синдром Дауна.) Когда результат анализа оказывается положительным, вопросов не возникает. Йохан говорит тебе, что генетик не может смириться с существованием генетически ущербных детей. «Это математика, — объясняет он. — Нам не повезло с твоей яйцеклеткой. Но у тебя есть тысячи других, в которых нет этой хромосомы. Я не подписывался на семью, в которой ребенок будет посещать спецшколу, а продолжительность его жизни составит тридцать лет. Я не собираюсь заводить ребенка, которого, как мне известно, я переживу». Ты отвечаешь ему, что не уверена. Он считает тебя эгоистичной и безответственной.

Если ты оставляешь ребенка, перейди к главе 219.

Если ты решаешь прервать беременность, перейди к главе 220.

199

Продолжение главы 123

Ты открываешь собственную художественную галерею «Красная комната», в которой выставляются работы современных исландских художников и скульпторов-керамистов. Художников, делающих кинетические и видеоинсталляции. Женщин, рисующих сосновой смолой, мочой и менструальной кровью. У исландцев есть странное пристрастие к странным вещам, поэтому дела у тебя идут очень хорошо. Твои выставки привлекают публику, и тебе удается продать несколько крупных партий картин. Одну из них покупает богатая вдова, которая заказывает свой портрет в полный рост из высушенной спермы и клубничных семян.

После того как двери галереи были открыты уже несколько месяцев, ты обнаруживаешь, что беременна. Среди плановых анализов, которые проходят беременные женщины, ты проходишь и амниоцентез — анализ, который позволяет определить не только пол ребенка, но и наличие двадцать первой хромосомы, чего ты и боишься.

Когда результат анализа оказывается положительным (что означает, что у тебя будет ребенок с синдромом Дауна), ты не представляешь, что делать. Ты напугана и одинока, и до тебя внезапно доходит, что ты за полмира от дома и совсем одна. Волна за волной на тебя накатывает паника. Когда ты звонишь Йохану, он заверяет тебя, что не собирается принимать участие в воспитании генетически неполноценного ребенка и что с доступными для современных женщин ресурсами и технологиями любой, кто решает оставить умственно отсталого ребенка, просто жесток.

«Я не хочу подписываться на жизнь, в которой ребенок будет посещать спецшколу, — говорит он тебе, — а продолжительность его жизни составит тридцать лет». Он считает тебя эгоистичной и безответственной, и ты знаешь, что, если оставишь ребенка, тебе, возможно, придется бросить галерею.

Если ты оставляешь ребенка, перейди к главе 219.

Если ты решаешь прервать беременность и начать все с начала, перейди к главе 220.

200

Продолжение главы 257

Ты хочешь остаться с Тору — Уолкеры подождут. Хотя, вообще-то, нет, они дали твой домашний адрес режиссеру из Бразилии, женщине, которая снимает популярные фильмы по пленкам, которые находит в мусорных баках возле кинотеатров и киношкол, на гаражных распродажах и у промышленных деловых компаний, лишенных права выкупа закладной. Она склеивает их вместе и создает видеоколлажи, истории с движущимися картинками, которые приобретают новый смысл. Твоя жизнь похожа на такой «найденный» фильм, на серию разрозненных событий, сшитых вместе, беспорядочную, но не лишенную своеобразного шарма.

Вы с Тору живете в твоей отполированной цементной студии много лет, пока его мать не умирает, оставив ему в наследство свой загородный дом, маленькое деревянное строение, приткнувшееся к неровной горной гряде на берегу медленного ручья, с маленьким садиком с душистыми растениями у задней двери и овальным прудом, в котором отражаются небо и горы, где живут два ленивых карпа. Их зовут Начало и Конец.

Ты перестраиваешь дом, чтобы там было место для двух отдельных студий и выставочной галереи. Ты проводишь объединенные выставки и устраиваешь встречи для молодых художников из Токио. Твои родители умерли много лет назад, но ты не смогла приехать домой на похороны. Их смерть по сравнению с их жизнью кажется такой незначительной. Не очень важно, где лежат их старые пыльные кости, важно то, что ты помнишь, когда у них дни рождения. И их годовщины смерти.

Когда наступает зима твоей жизни, твои волосы белы, лицо Тору похоже на печеное яблоко, тебе тепло и уютно дома со своим мужем и друзьями, которые приходят вас навестить. Они приносят яблочное вино и лиловые сливы, чазуке и зеленый чай. Вы сидите и часами разговариваете, и рассматриваете твои картины, включая твою любимую, твой шедевр, предмет оживленных дискуссий, ту, что висит над камином.

Это белая картина, которую ты искала в молодости. Та, которую ты преследовала, которая заманила тебя через океан туда, где река встречается с горами. Ты наконец сумела ее воссоздать, поймать, и теперь она висит на гвозде, как призовой трофей, над огнем. Она довольно сильно отличается от других твоих работ, и, возможно, поэтому она твоя любимая. Она в дорогой раме из отполированного эбенового дерева — совершенный, чистый, пустой холст. Свежий, без краски, полный надежды, готовый принять новый день, когда он начнется.

Ты умираешь у реки в полумиле от дома. Ты сидишь совершенно ровно, глядя вверх на голубую гору, когда кровяной тромб прорывается через твой мозг к сердцу и закупоривает его, но сердце твое уже полно.

201

Продолжение главы 257

Ты едешь домой. Оставлять Тору кажется до того неправильным и странным, что у тебя в животе закручивается какой-то комок. Но ты двигаешься дальше. Вперед и вверх. Ты возвращаешься в Америку, и после вежливой тактичности Азии твоя родная страна кажется тебе смачной мокрой звонкой оплеухой. Когда Япония успела так глубоко проникнуть тебе в кровь? Ты все сравниваешь. В Японии на улицах чище, поезда быстрее, люди вежливее, еда вкуснее, вода лучше, звезды ярче. Ты прилетаешь в Миннеаполис в марте (вид из иллюминатора: большие поля пыльно-коричневого, горчично-желтого и грязнобелого цвета, как на картинах Ротко или Ансельма Киффера). Тебе тут же хочется обратно.

Уолкеровский художественный центр — это череда больших «причесанных» алюминиевых зданий возле сада со скульптурами и гигантской ложкой из стекловолокна, на которой лежит огромных размеров красная спелая вишенка. Известно, что парочкам нравится на этой ложке заниматься сексом. Основание ручки — очень удобное место для спины, а если парочка амбициозна, они на цыпочках прокрадываются к изгибу ложки, запрыгивают на вишенку и трахаются на ее черенке.

Ты живешь в «апартаментах 510», расположенных через дорогу от скульптуры, и регулярно видишь на ней любовников. Ты достаешь телескоп и наводишь его на белые мясистые бедра, видишь, как зимой от тел поднимается пар. Ты снимаешь их телефотообъективом, делаешь зернистые фотографии, увеличиваешь их, печатаешь с зеленым фильтром и вешаешь на стену. Ты звонишь Тору из США в Японию, но он не отвечает. На твои звонки вообще никто не отвечает. Ты сдаешься. Ты стараешься сосредоточиться на своей работе и на том факте, что ты художница, имеющая собственное выставочное место в престижном музее, а это что-то да значит, хотя ты и не знаешь что.

Ради вдохновения ты иногда ходишь к железнодорожным путям, темными деревянными стежками соединяющими Миннеаполис с Сент-Полом. Через Миссисипи, бурлящую грязно-коричневую реку, впадающую в море, построены железнодорожные мосты. Многие люди пытались покончить с собой, прыгая с железнодорожных мостов в реку. От самого падения они никогда не погибали, они умирали ниже по течению, после того как потоком их уносило к плотине, где они попадали во вращающиеся металлические челюсти «сита» — системы гидравлических резок, предназначенных для разрубки деревьев и ветвей, приносимых рекой.

Иногда по вечерам ты ходишь на танцы. Ты ходишь в клуб «Первая авеню». Это дрянной подвал, а не комната, с VIP-гостиной, где ты сидишь с совершенно пустой головой, пока однажды к тебе не подходит крошечный мулат, похожий на лань с влажными глазами, а за ним его телохранители. Он в спортивном костюме из голубого плюша (это Принс, мать его за ногу). Он собирает женщин для какой-то вечеринки у себя дома и предлагает прокатиться на лимузине. Ты думаешь о Тору, студии и белой картине. Почему бы не сесть в лимузин, разве тебе есть что терять?