Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон

208

Продолжение главы 184

Ты берешь кредитку Бена и выходишь в Интернет. Притворяясь им, посылаешь себе подарки. Приятные. Сперва ты покупаешь немного. Просто одну или пару вещиц: розовый кашемировый свитер и жемчужные сережки, но все равно нервничаешь. Ты готовишься к телефонному звонку от Бена. «Хм… тебе что-нибудь известно о том, что было куплено у „Барни“ по Сети?» Но этого звонка все нет — он ни слова тебе об этом не говорит. Ни по телефону, ни в личной беседе — ничего.

Знает ли он об этом? Может, он знает, но ему наплевать? Или это «представительские расходы»? Оплата услуг проститутки? Зачем покупать это самой, если можно пользоваться кредиткой? Ты начинаешь тратить по-крупному. Кожаные куртки, книги по истории искусства, всякие штучки с Интернет-аукциона «И-бэй». Антикварная латунная обезьянка, автоматический фотоаппарат «Лейка», замшевые сапоги, перчатки, отороченные кроличьим мехом, зонтик с латунной ручкой, антикварное зеркало в позолоченной раме… Ты перестаешь считать.

Бен перевозит тебя из твой крысиной норы в квартирку в Сохо, на третьем этаже, с отдельным входом, которая гораздо круче. Ему нравится приходить к тебе в твое хорошо оборудованное жилище, обставленное мебелью, которую он купил, сам того не зная. Ты бросаешь работу в колледже, когда она становится слишком скучной, и теперь лениво рассылаешь резюме в поисках чего-то получше. Бен не против оплачивать твои расходы, пока ты что-нибудь не найдешь.

Секс меняется. Сначала это были вибраторы и анальные расширители, потом «качели для секса» и маски из латекса, а потом однажды ты заходишь в спальню и видишь, что Бен с раскрасневшимся лицом подскакивает вверх и вниз, трахая что-то вроде плюшевой зверюшки. Маленького плюшевого китенка. «Что ты делаешь?!» — кричишь ты, когда он извлекает свой опавший член из дырки в синтетической ткани прямо на морде игрушки. Это был детеныш Шэму[25]. Бен трахал детеныша Шэму. Ты выходишь из комнаты.

После этого все катится под гору. Кредитка внезапно оказывается заблокированной, и теперь ты не знаешь, нужно ли тебе задавать об этом вопросы. Как лучше спросить: «Какого лешего твоя кредитка больше не фигачит?» или «Можно мне еще одну кредитку, потому что деньги с предыдущей я, похоже, израсходовала?» Из-за этого ты приходишь в очень скверное расположение духа. Ты думаешь, что, может, тебе стоит принимать немного больше участия в его жизни, чтобы все наладилось, поэтому ты настаиваешь на том, чтобы он привел тебя в свой дом у Центрального парка, где он живет с женой.

Ты непреклонна, и он в конце концов уступает. Это место — тошнотворный гибрид японской архитектуры и дизайна в стиле «хай-тек», как глинобитный чайный домик. Ты быстренько перепихиваешься с ним в хозяйской спальне, хотя в этот раз тебе это нравится меньше, чем обычно. После этого Бен нервно наливает тебе виски с содовой.

— Так что это за место? — спрашиваешь ты. — Что она сделала с мебелью?

— Предполагается, что это действует исцеляюще, — отвечает он. — Здесь должно быть умиротворяюще, спокойно, но с перчинкой.

— Как в лучших маленьких борделях Киото?

Он не смеется. У тебя от этого места мурашки по коже. «Пойдем», — говоришь ты и встаешь, чтобы одеться. Бен смотрит на тебя как-то чудно, ты поворачиваешься и встречаешься лицом к лицу с миссис Бенджамин Дюпон, которая взялась непонятно откуда и стоит, уперев руки в бока, на татами.

Она дает тебе пощечину. Вот она ты, голая и битая. Бен мямлит что-то вроде извинения, подлизываясь к жене, а она снова замахивается на тебя. Полуголая, ты бежишь по коридору, к мрачному лифтеру, а потом выбегаешь на улицу. Бен не звонит. Все остальное разлетается, как карты, выброшенные из окна третьего этажа. Все рушится. Он порывает с тобой, оставив тебе сообщение на голосовом почтовом ящике, заставляет управляющего выселить тебя, меняет свой телефонный номер. С тобой покончено.

Ты пытаешься вернуться к Роки, но он смеется тебе в лицо. Все стремительно портится: в колледже тебе уже нашли замену, а другую работу ты найти не можешь. Когда ты не можешь внести арендную плату, тебя выселяют. Потом у тебя на пороге появляются полицейские.

Тебя помещают под стражу за кражу кредитной карточки, а потом отправляют в городскую тюрьму. Тебе слишком стыдно, чтобы ты могла позвонить родственникам или друзьям, ты не можешь связаться ни с Роки, ни с Беном (хотя это тебе и не помогло бы), так что ты сидишь там, как замшелая горгулья, застыв на скамье, целую неделю, прежде чем встречаешься с судьей. Он назначает тебе дерьмового адвоката, который на предварительном слушании есть бутерброд с салатом из тунца, а после того, как все заканчивается, тебя за кражу кредитной карты приговаривают к году, мать их, заключения под стражу в тюрьме с минимальной изоляцией заключенных. Твой идиот адвокат говорит, что тебе еще повезло.

Ты по-прежнему отказываешься звонить родственникам. Ну что ты им скажешь? «Привет, извините, что долго не звонила, но я как бы в тюрьме…» Но что тебе делать целый год, пока ты там торчишь? Играть в пинг-понг? Писать дерьмовые скучные мемуары? И кто их будет читать?

Лютеранская церковь спонсирует службу «друзей по переписке». Это группа людей, которые находят добрых самаритян, готовых писать неудачникам, оказавшимся за решеткой. Ты просишь найти тебе такого друга (потому что все лучше, чем пинг-понг), и тебе находят мужчину по имени Бартон, бывшего осужденного, который теперь живет в Рено. Ты ожидала, что тебе будет писать набожная сухая ханжа, но тебе повезло, и тебе достается крепкий лакомый кусочек, который после нескольких писем наконец признается, что влюбился в тебя сразу же, как только увидел твою фотографию на веб-сайте для «друзей по переписке» для заключенных. Бартон пишет тебе письма и посылает подарки (шампунь, ароматизированные тампоны и сигареты). Он звонит каждое воскресенье, и тебе удается убедить его сказать твоим родителям, что ты живешь в Тибете среди пастухов и поэтому не можешь пока с ними связаться, но через полгода или восемь месяцев обязательно свяжешься. Выйдя из тюрьмы (на два месяца раньше за хорошее поведение), ты переезжаешь к Бартону. А куда тебе еще деваться? Тебе просто надо привести себя в порядок, а потом ехать домой. К тому же ты нужна Бартону: его жизнь — полный хаос. Он задолжал за квартиру, ему отключили электричество, его сопливому ребенку (который оказывается для тебя сюрпризом) нужны лекция по правилам гигиены и новая одежда для школы.

Ты впрягаешься. Устраиваешься работать в «Уол-март», сворачиваешь одежду в детском отделе. Заворачиваешь одежду. И все. День за днем ты сворачиваешь горы блестящих, вышитых стразами и блестками одежек из примерочных. Этот отдел похож на концлагерь имени Бритни Спирс, место, где моде приходит конец.

Каждый цент, что ты получаешь, уходит на Бартона, его дом и ребенка. Бартону для работы нужна машина, его ребенку нужно лекарство от астмы. Батареи протекли, белки прогрызли в крыше дырку размером с дыню, нужно платить налог на имущество, оплачивать пошлины за развод, да и пива всегда не хватает. Всегда нужно что-то покупать. Чего-то всегда не хватает, что-то нужно, что-то ломается. Так продолжается все время, ты так и не возвращаешься обратно в колледж, не съезжаешь оттуда, ты просто сидишь в его панельном доме и ждешь, когда сломается что-то еще.

Ты толстеешь. Сильно толстеешь. А что еще делать, когда смотришь телевизор? Ты пьешь пиво, перенимаешь у Бартона пристрастие к свиным шкваркам и соусу барбекю. Поесть в кафе проще, чем готовить самой. Ты по-прежнему так и не связалась со своими родителями — не можешь встретиться с ними в таком виде. Ты соберешься, приведешь себя в порядок, а потом позвонишь им. А сейчас у тебя постоянно болят ноги, тебе тяжело ходить на работу. Твой избыточный вес становится причиной целого букета проблем со здоровьем: с сердцем, с давлением, с уровнем холестерина в крови. Время идет, пролетают года. Теперь ты женщина, над которой все смеются. Соседские ребята дразнят тебя миссис Толстая Задница из Пердель-тауна.

Большую часть времени ты проводишь в мягком кресле на кухне: разогреваешь пиццу и смотришь ток-шоу по телевизору. Бартон — это кошмар. Он устраивается на работу, а потом тут же теряет ее. Он приносит из магазина не то, что надо. Ты не представляешь, чем надо было думать, чтобы поставить на плиту лавовую лампу. Но однажды ты сидишь в своем кресле, подогреваешь кастрюльку с тако и смотришь ток-шоу о «шлюхах-золотоискательницах и мужчинах, которым они нравятся», лавовая лампа взрывается, и осколок стекла врезается тебе прямо в сердце. Липкое белое содержимое лавовой лампы растекается по всей кухне. Ты умираешь, когда на сцене как раз появляются «золотоискательницы», как раз когда длинноногая блондинка кричит зрителям: «Я получаю, что хочу и когда хочу, понятно?» И ей наплевать, что они освистывают ее. Она дерзко качает головой. «Я получаю все, — говорит она. — Я делаю, что хочу».