Ярость - Генри Каттнер

Человек, представший предо мною первым, поднял руку повелительным жестом.

— Даже если ты Ганелон, ты должен помнить Эдварда Бонда! Он был с нами, он верил в нас! Выслушай меня, пока не поздно. Арле сможет убедить тебя, Эдвард. Торопись к Арле. Даже если ты Ганелон, позволь мне сопроводить тебя к Арле!

— Все бесполезно, Эрту! — произнесла девушка. Она боролась с крайним из деревьев, чьи ветви обхватывали ее и пытались притянуть к стволу. Ни Эрту, ни его подруга не старались уже говорить шепотом. Они кричали, как будто не знали, что на вызванный ими шум сюда устремятся стражники, а ведь я хотел убить их сам, никому не предоставляя право на такое удовольствие. Я жаждал крови, я желал лицезреть своих врагов поверженными, и в тот момент имя Эдварда Бонда ничего мне не говорило.

— Убей его, Эрту! — вскричала девушка. — Убей его или предоставь это мне! Я знаю Ганелона!

Я вгляделся в ее лицо и крепче сжал эфес своей шпаги. Несомненно она говорила правду — она знала Ганелона, и у нее были веские причины ненавидеть его. Я видел это лицо раньше, искаженное отвращением и отчаянием. Я не помнил, где, когда и при каких обстоятельствах мне приходилось встречаться с этой девушкой, но, несомненно, в забытом мною прошлом наши пути пересекались.

Повинуясь приказу, Эрту с явной неохотой наводил на меня свое оружие. Я понимал его состояние: трудно целить в человека, некогда бывшего твоим другом. Я торжествующе рассмеялся и сделал очередной выпад — шпага со свистом рассекла воздух. На этот раз Эрту не выказал былого проворства, и моей шпаге удалось-таки испить его крови. Отпрянув назад с опозданием, Эрту поднял свое оружие — черное дуло смотрело мне в переносицу.

— Не вынуждай меня совершить непоправимое, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Это пройдет. Еще вчера ты был Эдвардом Бондом — ты станешь им вновь. Зачем ты вынуждаешь меня нажать на курок, Ганелон?

Я поднял шпагу. Все плыло передо мною, как в тумане, красная пелена ярости застлала мой мозг. Все мое существо переполнилось беспричинным торжеством. Мысленным взором видел я фонтан крови, хлынувшей из его разорванной аорты, лишь только острие моей шпаги достигнет цели.

Я изготовился для нанесения последнего, решающего удара!

И вдруг шпага ожила в моих руках. Она дернулась и задрожала, пытаясь вырваться из моей ладони.

Невозможно передать это словами, но мой удар возвратился ко мне же. Вся энергия, которая должна была повергнуть противника на землю, прокатилась по клинку, по моей руке, по всему моему телу. Острая боль и изумление: мне показалось, что сад завертелся вокруг меня. Земля встала дыбом, обрушившись на мои колени.

Туманная пелена спала с моих глаз. Я все еще оставался лордом Ганелоном, оглушенным чем-то более могущественным, чем простой удар материального тела.

Я стоял на коленях, опираясь о землю одной рукой, чувствуя непереносимую боль в мышцах правой руки, и с удивлением смотрел на шпагу, которая валялась метрах в пятнадцати от меня и светилась.

Я не сомневался: все подстроено Матолчем, и никем иным! Я слишком рано забыл, с каким плутом свела меня судьба, сколько злобы и коварства в этом скользком оборотне. Я поднял на него руку в его же апартаментах и должен был знать: он сделает все, чтобы отомстить!

Даже будучи наивным простаком Эдвардом Бондом, я должен был все хорошенько обдумать, прежде чем принять дар из рук оборотня!

Но сейчас у меня не было времени думать о Матолче. Я уставился в глаза Эрту и на дуло его пистолета и видел, что лицо моего противника все более хмурилось по мере того, как он пристальным взглядом изучал меня.

— Ганелон! — произнес он зловещим шепотом. — Душегуб! Курок его пистолета начал вращаться, я физически ощутил это движение.

— Подожди, Эрту! — вскричала тонким голосом девушка, успевшая освободиться от объятий гибких ветвей. — Подожди, дай мне!

Все еще оглушенный, я гордо поднял голову. После перенесенного удара любая попытка оказать сопротивление была обречена на провал, и мне ничего не оставалось, как следить за ее действиями. Девушка подняла свое оружие — черное дуло пистолета казалось огромной родинкой на ее бледном лице, искаженном от ненависти.

— Позволь это сделать мне! — вновь вскричала она. — Он должен вернуть мне свой долг!

Я все еще чувствовал себя беспомощным, словно опутанный сыромятными ремнями. Расстояние, нас разделявшее, было незначительным, и она не должна была промахнуться. Ярость пылала в глазах, пистолет дрожал в руках, потому что сама лесная красавица дрожала от душившей ее ненависти. В эти мгновения причудливые видения пронеслись перед моими глазами — отдельные события из жизни лорда Ганелона и Эдварда Бонда.

Затем шорох, громкое шипение, похожее на вой ветра, раздалось со всех сторон. Деревья двинулись в нашу сторону с неожиданной для них быстротой, и издаваемое ими шипение еще более усилилось. Эрту вскрикнул предостерегающе, но его напарница слишком глубоко погрузилась в обуревавшую ее ненависть, чтобы реагировать на звуки извне. Ей не суждено было узнать, что произошло. Быть может, она даже не почувствовала, как развалился ее череп от могучего удара острого сука. Смерть была мгновенной, и все-таки она успела выстрелить — раскаленная молния ударила в землю рядом с моим коленом. Я почувствовал запах испепеленной травы.

Она уже была не в состоянии вскрикнуть, когда кровожадные ветки обвились вокруг стройной фигуры. До меня отчетливо донесся хруст ломающихся костей, хорошо мне знакомый хруст, поскольку мне неоднократно доводилось слышать его в этом саду. Хребет человека то же, что обычная щепка в могучих объятиях неусыпных ветвей.

Оцепенение Эрту длилось не более двух секунд. Помутневшие было глаза вновь засверкали, и я понял, что на этот раз он спустит курок без колебаний. Но мне не суждено было умереть в этот день. За моей спиной раздался смех, нервный и презрительно-холодный. Я увидел, как неподдельный страх и яростная злоба исказили черты лица Эрту, как он отвел от меня со всей поспешностью свой пистолет и направил его поверх моей головы в исходившего издевательским смехом. Он так и не успел нажать на курок: пепельно-белый луч вырвался из-за моего плеча и ударил ему в грудь чуть повыше левого соска.

Эрту рухнул на землю как подкошенный; стекленеющие глаза его исходили ненавистью.

Я оглянулся, медленно поднимаясь на ноги. В десяти шагах от меня стояла улыбающаяся Медея, стройная и прекрасная, облаченная в роскошное пурпурное платье. В правой руке моя спасительница держала черную трубку, по-прежнему направленную в сторону Эрту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});