Пять имен. Часть 2 - Макс Фрай

И прочел мессер Козимо такие слова:

"…Тотчас бросаются все, быстрей, чем порывистый ветер,

Резвостью ценный Петрел и чутьем драгоценная Агра,

Так же свирепый Гилей, недавно пораненный вепрем,

Напа, от волка приплод, за стадами идущая следом…"

И читал еще:

«Псы обступили кругом и в тело зубами вгрызаясь,

В клочья хозяина рвут под обманным обличьем оленя»

Мессер Козимо дивился напевности и ладу эллинского наречия и превосходной миниатюре, где черные длиннорылые псы терзали белое тело юноши, увенчанного короною рогов.

Но долее наслаждаться чтением мессеру Козимо не пришлось, потому что он услыхал жалобный плач, похожий одновременно на кликанье диких гусей, вой ветра и крик раненой женщины.

В испуге, мессер Козимо стал искать плачущего.

Выйдя сквозь железные ворота на примыкающее к церкви Сан-Джорджо деи Виккьо кладбище, в полдень совершенно пустынное, мессер Козимо увидел юную девицу в простом платье. Девица горько плакала, затенив лицо волосами.

Так как она сидела скорчившись над позеленевшим от старости надгробии, мессер Козимо решил, что перед ним сирота, оплакивающая своих родителей.

Мессер Козимо сказал ей, приблизившись:

— Утешься, девушка. Слезами мертвых не поднимешь. Бог дал, Бог и взял. Кто похоронен здесь?

Девица отвечала глухим голосом, не поднимая головы:

— Никто. А Бог еще не дал, но возвестил.

Мессер Козимо спросил ее:

— Что же ты делаешь одна на кладбище?

— Я ожидаю жениха. — отвечала девица.

Мессер Козимо смекнул, что беседует с помешанной, но не удержался от вопроса:

— Кто же твой жених?

— Ты! — закричала девица, выпрямила стан, дыша грозно и сильно, словно лань перед смертельным прыжком, волосы ее и алая накидка развеялись по ветру, как полотнища боевых знамен и блестящие от рыданий глаза ее стали дики и страшны, подобно глазам сокола, готового убить.

Подобрав юбку, она легко перепрыгнула через могилу и скрылась за воротами.

Мессер Козимо стоял в великом изумлении. Но, заметив могильщика, который пришел, чтобы подготовить место для свежей ямы неподалеку, спросил:

— Не знаешь ли ты, добрый человек, кто та девушка, что разговаривала со мной?

— Кто ж ее не знает, мессер. Ее зовут Коломба, она дурочка. Опекуном ее был могильщик и церковный сторож сер Паоло, но он умер от дряхлости, и теперь она живет одна в доме на выселках и никому не дается в руки. Ее никто не обижает, ведь она трудится вместе со всеми на виноградниках, принадлежащих семейству Медичи, в особенности на той их части, что выходит на наше старое кладбище. Болтают, что в минувшем году Коломбу возили во Флоренцию, где она участвовала в каком-то действе. Вернулась она оттуда повредившись в рассудке и теперь всем толкует, мол ангел возвестил ей рождение чудесного младенца. Да только охотников ей того младенца делать уже не находится, Коломба всех отпугивает. Ее было выдали замуж за сера Джироламо, флорентийского ткача. Сер Джироламо переехал жить к ней, но не продержался и ночи, к утру стал поседел, заплатил деревенским немалый откуп и теперь не кажет в Виккьо носа. Ах, мессер, вот к чему приводит вздор, которым попы морочат молоденьких девушек, до срока превращая их в святош, да и Флоренция окаянная, суета сует большого города, не одну поселянку сбили с панталыку, — молвил в ответ могильщик.

Мессер Козимо, понурившись, простился с могильщиком и отправился домой, недоумевая, почему он не узнал сразу несчастную Мадоннину, к безумию которой он навеки теперь был причастен молчанием.

Тем же вечером мессер Козимо в великой печали передал канонику церкви Сан-Джорджо деи Виккьо некоторые деньги на пропитание дурочки Коломбы и спешно покинул селение, сославшись на неотложные дела, ожидавшие его во Флоренции.

В августе, в пору великого урожая, когда над фьезоланскими всхолмиями взошла звезда, именуемая в народе Сборщицей Винограда, мессер Козимо был вынужден возвратиться в Виккьо, дабы проследить за страдой.

На второй же день по его прибытии, дурочка Коломба принялась всюду следовать за мессером Козимо, как тень, плача и окликая своего мнимого жениха, мессер Козимо не знал, как избавиться от нее, приказывать же слугам бить или пугать ее он по доброте душевной не хотел.

Снова удивлялся мессер Козимо, отчего в первый день встречи с ней, на кладбище, он не узнал бедную девицу в лицо. Теперь мессер Козимо всюду видел серые глаза помешанной, кроткие и бессмысленные, как у новорожденной телочки.

Итак, в один из дней мессер Козимо снова сидел в саду священника, чтение не занимало его, с невольным трепетом, он ожидал знакомого погребального плача и думал о дурочке Коломбе, страшась ее и не постигая причины страха.

И в жаркий, как жаровня жертвенника, полдень, мессера Козимо Медичи колотил озноб, сводивший лопатки и челюсти.

Думая найти успокоение, мессер Козимо вошел в церковт и стал молиться перед статуей Мадонны Доброго Совета.

В полдневный час церковь была безлюдна, малый свет проникал в ее тусклые окна, по бедности убранства лишенные стекол, так что из кладбищенского сада в окна храма свободно впархивали малые птахи, проникали соломенные серпы солнечных лучей и медоносные пчелы, встревоженные тягостной знойной тишиной, какая устанавливается перед грозой.

Молясь, мессер Козимо с ужасом заметил, что статуя архангела по левую руку от Богоматери гневно поводит очами, а насурьмленные веки Благовестника миндально удлиннены словно у мавританского сокола.

Мессер Козимо подумал, что грезит наяву и продолжал молиться, стараясь не смотреть на статую, но каково же было его смятение, когда по щеке изваяния покатилась темная тяжкая слеза.

Мессер Козимо стремглав бежал из церкви, так будто изваяние могло преследовать его, и опомнился лишь на кладбище, а надо вам сказать, в старой его части уже не хоронили, и на плодородную землю распространились виноградные лозы, тяжкими гривами, они вились по стене, украшенной древней облупившейся росписью, изображавшей Страшный Суд и Воскресение мертвых.

Под копытами свирепствующих и ярящихся Коней Откровения, под сенью надкрылий ангелов-ратоборцев и дьявольской саранчи, в тени набрякших янтарными и киноварными соками гроздьев, спала дурочка Коломба.

Стояла тягостная жара, девица раскрылась во сне, и перепуганный мессер Козимо увидел ее белые бедра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});