Чикита - Антонио Орландо Родригес

в первую же ночь, когда его допустили в спальню, спер золотое яйцо курочки Монтескью. Чикита так разозлилась, что на следующий же день выехала в столицу.

В Мадриде она очень подружилась с писательницей Эмилией Пардо Басан. Они с первого взгляда пришлись друг другу по душе и вскоре стали неразлучны. Пардо Басан даже уговорила директора Прадо впустить их в музей вечером, когда он был закрыт для прочих посетителей, и Чикита в свое удовольствие насмотрелась на полотна Гойи, Мурильо, Эль Греко и Веласкеса, не боясь, что кто-то ее толкнет или загородит картины своим ростом. Больше всего ей понравились «Менины», надо думать, потому, что там изображаются карлики.

Однажды Эмилия Пардо Басан устроила званый вечер, собрались художники, политики и дипломаты. Чикита отважилась спеть, словно настоящая мадридская маха, отрывок из сарсуэлы «Празднество голубки», очень модной тогда в Мадриде, а аккомпанировал ей сам композитор, маэстро Томас Бретон:

Я Святая Дева голубки,

В дар прошу ки-китайскую, ки-китайскую, ки-китайскую шаль,

Ки-китайскую шаль!

Это была импровизация, никто ничего не репетировал, но они сорвали бешеные аплодисменты, будто выступали в театре «Аполло». А больше всех восхитился посол Марокко. Он немедленно послал султану телеграмму с цветистой похвалой Чиките. Через несколько дней она получила от султана пергаментный свиток с приглашением: он звал ее погостить при дворе. Недолго думая, они с Рустикой снялись с места, выехали в Альхесирас и сели на пароход до Танжера.

В порту их должны были встретить солдаты султана и проводить до Феса. Но еще до прибытия кто-то подсыпал кубинкам сильного снотворного в еду. В Танжере их, полусонных, вынесли с корабля в огромной корзине и похитили.

Не надо делать такое лицо! Я не виноват, если тебе с трудом в это верится. Я же пересказываю, что было в книжке, — хотя и сам сомневаюсь насчет этого якобы похищения. С другой стороны, в те времена арабы и впрямь жили, как в «Тысяче и одной ночи», и людей крали направо и налево, так что… чем черт не шутит! Все может быть.

Продолжим. Чикита и Рустика пришли в себя посреди пустыни, притороченными к верблюжьим хребтам, в окружении угрюмых мужчин в тюрбанах. Сообразив, что они попали к злоумышленникам, Рустика взбесилась. Она обругала Чикиту за то, что та необдуманно приняла приглашение какого-то незнакомца, и, памятуя о привычке бабки Минги обращаться в трудную минуту к святой Рите Кашийской, долго молила покровительницу безнадежных дел вступиться за них.

Объясняю, что произошло: один купец, плывший из Альхесираса на том же судне, вознамерился выгодно продать Чикиту живущему в пустыне берберскому шейху. У шейха имелся сын, лилипут лет сорока, страшный бабник. Он завел себе аж шесть жен, прекрасных, словно гурии, цветущих и рослых. Только вот ни одна не беременела.

Старый шейх мечтал о внуке и потому кинул клич: он озолотит того, кто добудет лилипуточку в седьмые жены наследнику. Но красивую и хорошо сложенную, потому что сынок у него привередливый и не станет жениться на первой попавшейся бабенке только из-за роста.

Когда они прибыли в оазис, где стоял берберский лагерь, шейх увидел Чикиту и тут же вручил купцу полную суму золотых. Наконец он дождался нужной девушки. Если уж с ней его сын не заведет потомства, то, видно, делать нечего.

Не бойся, никто и не думал обращаться с Чикитой как с рабыней. Напротив, ее поместили в роскошный шатер и задарили драгоценными камнями и тканями. Сын шейха так и вился кругом и хотел жениться незамедлительно. «Эту как пить дать обрюхачу», — говорил он отцу. Свадьбу решили устроить через неделю и начали поспешно готовиться к невиданному пиру, на который позвали шейхов всех соседних племен.

Шести женам карлика эта свадьба, сам понимаешь, не сдалась. Если первого внука шейх заполучит от чужеземки, их всех спишут со счетов. Поэтому они дулись и всякий раз, входя в шатер к Чиките и Рустике с блюдом баранины, лепешек, фиников или кувшином медовой воды, испепеляли их взглядами и осыпали проклятиями.

Чикита, узнав, какая судьба ее ждет, ужасно расстроилась. Но что ей было делать? Кругом, куда ни глянь, — одни барханы. С отчаяния она попросила помощи у амулета, но тот помалкивал, не желая избавить ее от кошмара. Ни теплел, ни холодел, ни искрил. Словно не к нему обращались. «Тогда лучше бы дал мне потонуть в Сене», — горько упрекнула его Чикита и расплакалась, осознав, что всю жизнь ей придется провести среди верблюжьих кизяков, почти без воды и замужем за каким-то недоделанным бербером.

Зато Рустика не теряла надежды. Она верила, что в последний миг святая Рита Кашийская сотворит чудо, о котором она так истово молилась. И чудо свершилось. За день до свадьбы они сбежали. Как им это удалось? С помощью шести гурий. Они ведь тоже не хотели этой свадьбы, вот и помогли пленницам удрать. Подкупили остановившихся в оазисе на ночлег туарегов ожерельями и браслетами, чтобы те забрали незваных гостий с собой.

Когда шейх с сыном обнаружили пропажу, беглянки уже были за много километров, на пути в Фес. Трудно с точностью сказать, какую роль тут сыграла Рита Кашийская, но путешествие вышло на любителя. Разыгралась песчаная буря, едва не ослепившая их, караван сбился с пути, и Чикита с Рустикой мучились голодом, жаждой и страхом, что туареги их еще кому-нибудь продадут. Но те проявили себя честными малыми и доставили их прямиком ко дворцу султана.

В пустыне Чикита и Рустика часто убивали время, гадая, каков из себя этот султан Марокко. Скорее всего, толстый лысый старикашка. Но на деле султан оказался двадцатидвухлетним юнцом, весьма дружелюбным и приятным.

Чикита писала, что однажды вечером, отужинав наедине с султаном, сплясала ему танец семи покрывал в клубах благовоний. Седьмое покрывало сбрасывать не стала, поскольку секрет обольщения, по ее мнению, состоял в том, чтобы не открывать всего. Что у них там дальше было с султаном — о том она впрямую не говорила, блюла интригу. Но, зная ее, я склоняюсь к мысли, что было многое, потому что Чиките с возрастом все больше нравились молоденькие.

В Фесе она гостила очень долго и задержалась бы еще, если бы из американского посольства в Танжере не доставили телеграмму. Босток умолял ее завершить отпуск, продлившийся целый год, и вернуться к работе. В Буффало открывают новую выставку с небывалым Мидуэем, и Чикита должна блистать там. Предложение, видимо, было неплохое и самолюбию Чикиты польстило, потому что тем