Чикита - Антонио Орландо Родригес

а потом выйти, хотя вообще поступала так крайне редко, поскольку терпеть не могла, чтобы слуги до нее дотрагивались.

Ее встретила горничная и проводила прямиком в ванную комнату. Лиана де Пужи нежилась в ванне розового мрамора, до краев полной пены, и тут же как ни в чем не бывало пригласила Чикиту присоединиться. Судя по тому, как стремительно горничная раздела ее, Чикита поняла, что в этом доме принимать гостей в ванне — обычное дело.

Что уж они там делали, когда остались нагишом наедине, не могу тебе сказать. В книге про это подробностей не было, а выдумывать не хочу. Но подозреваю, что время они провели с приятностью, потому что с тех пор Чикита заделалась настоящей «амфибией», и свидания в ванне случались очень часто.

С Лианой Чикита никогда не скучала. В отличие от Прекрасной Отеро, только и болтавшей про наряды да про то, как тянуть деньги из мужчин, с ней можно было говорить об искусстве, истории, философии и обсуждать современность — от нового французского закона, ограничивающего рабочий день для женщин и детей одиннадцатью часами, до Англо-бурской войны в Южной Африке. Вместе они рукоплескали Бернар на премьере «Орленка» и вместе отправились на открытие Всемирной выставки.

Честно тебе скажу, в последнее-то я не особо верю. Чикита, скорее всего, это выдумала. Потому что сам посуди — сколько народу собралось на открытии? И что в толпе могла увидеть этакая шмакодявка? Если она и ходила туда, ее только чудом не затоптали. Сама она клялась, что ходила, слушала речь президента Лубе и присутствовала при вручении наград устроителям выставки[117].

По мнению Чикиты, церемония вышла не вполне удачной, поскольку принцы, короли и императоры блистательно отсутствовали. Кайзер Германии сделал довольно спорное заявление: якобы французское правительство не в состоянии гарантировать ему безопасность и потому он не приедет. Царь Николай II состряпал более дипломатичную отговорку, но и ей мало кто поверил. Просто отношения между Францией и его страной в ту пору охладели. Русские, в большинстве своем сторонники буров, злились на Лубе и его министров за то, что они, не желая ссориться с англичанами, мялись и не принимали ни одну из сторон в конфликте. Парадокс! Ведь именно Россия стала почетным гостем выставки, и ее там всячески чествовали. Что касается короля Бельгии Леопольда, князя Монако и принца Уэльского, то они предпочитали посещать Париж ради увеселений и любовниц, а в официальных церемониях участвовать не желали.

Чикита и Лиана веселились вовсю, катаясь на эскалаторах — модной тогда новинке — по всей выставке. У главного входа на золотом шаре в окружении флагов стояла гипсовая богиня в горностаевой мантии. По словам Чикиты, все посетители аж рты разевали от восхищения и любовались статуей[118]. Люди вскоре окрестили ее просто «Парижанкой» и принялись гадать, кто послужил Моро-Вотье музой. Одни считали, что Лина Кавальери, другие — что Иветт Гильбер. Всякий раз, проходя мимо, Чикита боялась, что ее узнают. Но не узнали. Кто бы мог подумать, что из такой крохотульки вылепят исполинскую скульптуру?

Из-за дела Дрейфуса Франция тогда была не в почете у мирового сообщества, но выставка все равно прошла с большим успехом. Павильоны были один роскошнее и оригинальнее другого, и в каждом какая-нибудь страна представляла свои диковинки. От телескопов, артиллерийских орудий и разных станков до продуктов питания, косметики и народных танцев. Полный перечень мировых достижений, прощание с XIX веком, ода грядущему. Безумие ар-нуво! Там даже состоялся мировой конгресс по вопросам электричества, где впервые в истории было произнесено слово «телевидение». Чикита утянула Лиану во Дворец сельского хозяйства взглянуть на новинки сахарного производства и при виде электрических центрифуг и современных давильных установок с тоской вспомнила захудалый заводик в Ла-Маруке.

В те дни Куба еще не имела самоуправления — с конца войны островом правили американцы, — но это не помешало ей присутствовать на выставке. В павильоне Соединенных Штатов имелся кубинский киоск, где чего только не было: и сахар, и сигары, и кофе, и ром, и лекарства, и еще куча всего. И товары, надо думать, имели успех, потому что им досталось сто сорок призов. Каково, а? Остров едва-едва выбрался из кровавой заварухи и тут же завоевал уйму золотых, серебряных и бронзовых медалей в Париже. Кто тогда мог подумать, что спустя девяносто лет весь этот прогресс пойдет псу под хвост и мы откатимся в доисторические времена? Это лучше сотри. Чего доброго — попадет запись в госбезопасность, и отправят меня куковать в места не столь отдаленные, на возраст не посмотрят.

Тогда же Чикита познакомилась с Гонсало де Кесадой, который столько уговаривал американский конгресс поддержать кубинскую революцию. Янки послали его на выставку представителем будущей республики Куба. Он будто бы подарил Чиките первый том полного собрания сочинений Хосе Марти. В этом томе как раз содержалось стихотворение «Испанская танцовщица», и потому она купила еще один экземпляр в подарок Прекрасной Отеро, вдохновившей Апостола на эти строки. Бедняжка зря потратилась, ведь ей так и не удалось вручить подарок. Почему — еще узнаешь, не станем забегать вперед[119].

Однажды вечером в ванне Лиана прочла Чиките отрывок из романа, который писала в ту пору. В произведении рассказывалось о реальной любовной истории, которая случилась у нее несколько месяцев назад с Натали, девушкой из вашингтонского высшего общества, обучавшейся в Париже живописи[120]. Чикиту очень впечатлил литературный образ бывшей любовницы Лианы, и она захотела познакомиться с ней лично. Но быстро раскаялась, потому что кокотка в два счета связалась с Натали, и вот американка уже составляет им компанию в ванне и распускает руки, будто так и надо.

— Я думала, эта любовь уже позади, — возмутилась бесцеремонно ощупанная Чикита, вновь оставшись наедине с Лианой.

— Разумеется, та belle, — успокоила ее та. — Но мы не перестали быть подругами и по-прежнему развлекаемся время от времени.

Словом, пришлось Чиките привыкнуть к ласкам Натали, сказочно богатой красавицы еврейского происхождения, которая не замедлила плениться лилипуткой и начала посвящать ей сонеты. Они с Лианой из кожи вон лезли ради Чикиты, покупали ей пирожные, духи, цветы и книги, возили прокатиться в метро, насладиться искусством на Парижском салоне и полюбоваться танцами Лои Фуллер, полусумасшедшей американки, кутавшейся на сцене в накидки и покрывала и не уступавшей в популярности Айседоре Дункан.

Вот только Чикита никак не могла смириться с тем, что Лиана бросала ее всякий раз, стоило кому-то из «друзей» мужского пола потребовать ее внимания. Она