Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

Алекс! Куда, черт подери, подевался Конклин?! Он не мог дозвониться до него в Вирджинию! Борн рассчитывал, что Алекс обеспечит быстрый перевод необходимой ему суммы денег. Рабочий день на Восточном побережье США начался в четыре часа по парижскому времени, а рабочий день в Париже заканчивается в пять часов или даже раньше по тому же самому парижскому времени. У Конклина оставалось меньше часа для того, чтобы перевести некоему Симону один миллион долларов США в какой-нибудь парижский банк, а следовательно, мистер Симон обязан появиться в этом неизвестном пока банке. Хорошо, что выручил Бернардин. Черт возьми, выручил — не то слово! Это стало возможным только благодаря ему.

— На улице Гренель есть банк, к услугам которого часто прибегает Второе бюро, — сказал Бернардин. — Там способны провернуть любую операцию за несколько часов даже без одной-двух подписей, но не бесплатно, конечно... Там не доверяют никому, в особенности тем, кто связан с нашим «щедрым» правительством социалистов.

— Вы имеете в виду, что им наплевать на все телексы: если деньги не поступят, они их не выдадут.

— Ни одного су. Им может позвонить сам президент, но в ответ он услышит только совет взять эти деньги в Москве, откуда, по их убеждению, он и прибыл.

— Я не могу связаться с Алексом, поэтому банк в Бостоне отпадает. Я позвонил одному человеку на Каймановых островах, куда Мари поместила большую часть наших денег. Он канадец, и банк тоже канадский. Он ждет инструкций.

— Мне надо позвонить. Вы будете в «Пон-Рояле»?

— Нет. Я сам позвоню вам.

— А где вы?

— По-моему, это можно назвать полетом смущенной и обеспокоенной бабочки из одного смутно памятного места в другое.

— Вы разыскиваете ее...

— Да. Но мы говорили не об этом?

— Простите меня, но мне кажется, вам не удастся найти ее...

— Благодарю. Я перезвоню через двадцать минут. Борн направился в очередное запомнившееся ему место: в «Трокадеро», а потом во дворец Шайо. Когда-то на одной из его террас в него стреляли: по бесконечным каменным ступенькам бежали люди, пытаясь укрыться за огромными позолоченными статуями и исчезая в строго распланированных аллеях... Что там произошло? Почему ему столь памятен «Трокадеро»?.. Да, ведь Мари была тогда здесь... В каком же месте этого огромного комплекса она была? Где?.. На террасе! Она была на какой-то террасе. Возле какой-то статуи... Декарта? Расина? Талейрана? Декарт первым пришел на ум. Борн должен был найти это место.

И он нашел, но Мари там не было. Борн посмотрел на часы: прошло сорок пять минут с момента их разговора с Бернардином. Как и люди, которые мелькали на экране его памяти, он побежал по ступенькам. К телефону.

— Отправляйтесь в «Банк Норманди» и спросите там мсье Табури. Он в курсе, что некий мсье Симон желает перевести с Каймановых островов более семи миллионов франков и даст устное распоряжение об этом своему личному банкиру. Он охотно предоставит в ваше распоряжение свой телефон, но можете не сомневаться, что тут же предъявит вам счет.

— Спасибо, Франсуа.

— Где вы?

— В «Трокадеро». Это какое-то сумасшествие: что-то чувствую, похоже на какие-то вибрации, но здесь ее нет. Вероятно, что-то я не в состоянии вспомнить... Дьявол, я чуть не получил пулю где-то здесь и все-таки ничего не помню.

— Отправляйтесь в банк.

Борн послушался совета, и через тридцать пять минут после его звонка на Кайманы улыбчивый смуглолицый мсье Табури подтвердил, что деньги поступили. Борн попросил выдать ему семьсот пятьдесят тысяч франков в самых крупных купюрах. Их доставили, после чего банкир отвел его в сторону, подальше от своего стола — это было довольно-таки глупо, поскольку кроме них в кабинете никого не было, — и сказал, понизив голос:

— Есть исключительная возможность приобрести недвижимость в Бейруте — поверьте мне, я-то знаю... Я эксперт по Ближнему и Среднему Востоку; вся тамошняя суматоха не может продолжаться бесконечно: Бог мой, иначе никого не останется в живых! Этот город опять возвысится и станет Парижем Средиземноморья. Недвижимость можно приобрести за часть ее настоящей стоимости, гостиницы — по смехотворно низкой цене!

— Это звучит заманчиво. Я свяжусь с вами...

Борн выскочил из «Банка Норманди» с такой поспешностью, словно в его помещениях можно было подхватить вирус страшной болезни. Он возвратился в «Пон-Рояль» и вновь попытался связаться с Алексом Конклином. В Вене, штат Вирджиния, в этот момент было около часа пополудни, но он в который раз услышал записанный на автоответчик безразличный голос Алекса, просивший оставить сообщение. У Джейсона было много причин, по которым он решил не делать этого.

Теперь он был в Аржантей и должен был пробраться поближе к «Сердцу солдата». Инструкции, которые он получил, были просты: он не должен походить на того, кем был прошлой ночью, — никакой хромоты, никаких армейских обносков... Он должен выглядеть как работяга, который закуривает у ворот закрытого завода. Сделать он это был обязан между 12.30 и часом ночи: ни раньше, ни позже.

Когда он поинтересовался у посыльных Сантоса, которым предварительно выдал несколько сот франков за доставленное неудобство, о причине таких предосторожностей и позднем времени, один из них, казавшийся более замкнутым, ответил:

— Сантос никогда не выходит из «Сердца солдата».

— Прошлой ночью вышел...

— На несколько минут, — вступил в разговор более разговорчивый посыльный.

— Понятно. — Борн кивнул, хотя ничего и не понял, а мог только догадываться. Неужели и сам Сантос был в каком-то смысле пленником Шакала, обязанным круглосуточно торчать в этом паршивом кафе? Это казалось странным, так как владелец кафе обладал огромной физической силой и незаурядным интеллектом.

Часы показывали 12.37, когда одетый в голубые джинсы, кепку и потрепанный пуловер Джейсон оказался у ворот старого завода. Он вытащил из кармана пачку «Голуаз», прислонился к стене и чиркнул спичкой, которую не гасил некоторое время. Мысли его вернулись к загадочному Сантосу — главному связному армии Шакала, самому надежному спутнику на орбите Шакала, человеку, чей французский вполне мог звучать в Сорбонне и который все же был латиноамериканцом. Венесуэльцем, если интуиция Борна хоть что-то значила. Восхитительно. Ко всему прочему Сантос хочет его видеть «с миром в сердце». Браво, амиго, подумал Борн. Сантос связался с перепуганным до смерти послом в Лондоне и задал тому вопрос, заряженный столь сокрушительной энергией, что выборы в политическую партию показались послу детскими игрушками. Эткинсону ничего не оставалось, как подтвердить Сантосу все инструкции, полученные от «Женщины-Змеи». Сила «Женщины-Змеи» была единственной защитой посла, его последним прибежищем.

Похоже, Сантос клюнул; его действия опирались на интеллект, а не на верность и чувство долга. Связной Шакала хотел выкарабкаться из этой клоаки... Три миллиона франков и возможность обосноваться в любом месте земного шара заставили его поразмыслить над предложением Борна. Новые возможности рождают новые альтернативные решения. Итак, перед Сантосом, агентом Карлоса, открылся выход: верность хозяину, вероятно, пошла на убыль. Вот этот-то мгновенный, Инстинктивный анализ и заставил Борна во время разговора с Сантосом произнести: «Вы сможете путешествовать, сможете исчезнуть... станете богатым человеком, свободным от забот и всякой мерзости».

Ключевыми словами были «свобода» и «исчезнуть», и в глазах Сантоса мелькнула искорка, когда он услышал эти слова. Он был готов схватить наживку в три миллиона франков, а Борн с радостью дал бы ему возможность оборвать леску и уплыть подальше.

Джейсон взглянул на часы: прошло пятнадцать минут. Подручные Сантоса, наверное, сейчас прочесывают соседние улицы — последняя необходимая проверка, после которой мог появиться и его высочество принц всех связных. Борн вспомнил на миг о Мари и о своем предчувствии в «Трокадеро», и ему на ум пришли слова старого Фонтена. Тогда в ожидании Шакала они вдвоем сидели в кладовке и наблюдали за дорожками «Транквилити Инн». «Он рядом, я чувствую это. Это как первые раскаты грома». Совершенно иным образом Джейсон испытал подобное чувство в «Трокадеро». Хватит! Сантос! Шакал!

На его часах было ровно час ночи, когда из переулка показались те двое, что были у него в «Пон-Рояле». Они пересекли улицу и подошли к воротам старого завода.

— Сантос готов встретиться с тобой, — сказал «разговорчивый».

— Я что-то его не вижу.

— Ты пойдешь с нами. Сантос не выходит из «Сердца солдата».

— Мне это не очень нравится... Кто бы мне объяснил?

— У тебя нет причин волноваться. У него мир в сердце.

— А как насчет ножа?

— У него нет ни ножа, ни другого оружия.

— Приятно слышать. Пошли.

— Ему нет нужды пользоваться оружием, — ухмыляясь, добавил посыльный.