Мой милый плут - Элис Дункан

О господи!

Чарли тяжело поднялся с колен, в последний раз взглянул на Одри и медленно, тяжело побрел к выходу. Он был уже возле самой двери, когда услышал за спиной негромкое:

– Ч-чарли…

Чарли остановился как вкопанный. Не было сил двинуться дальше, но не было сил и на то, чтобы обернуться. Снова послышалось, чуть громче:

– Чарли… На этот раз он обернулся и с трудом выдохнул:

– Да, Одри?

– Ты… Ты часто повторял мне, что ты не джентльмен. Что ему было ответить? Святая правда.

Чарли молча кивнул в ответ.

Одри снова всхлипнула, и Чарли увидел, как она комкает свой промокший носовой платок в крепко сжатых, побелевших от напряжения пальцах.

– Ты оказался прав.

Сердце Чарли перестало биться в груди. Ноги его приросли к каменному полу церкви и не хотели, не могли двигаться.

Он собирался сделать над собой последнее усилие и окончательно покинуть храм, когда снова прозвучал голос Одри:

– Я тоже люблю тебя, Чарли.

Эти слова поразили его как раскат грома. Неужели он не ослышался? Неужели она и в самом деле сказала, что любит его? Несмотря ни на что? Этого не может быть!

Чарли продолжал стоять неподвижно, словно каменный истукан, не зная, что и как ему делать дальше.

Одри слегка нахмурилась, вздохнула и сделала нетерпеливый жест рукой:

– Ну же?

Чарли моргнул, раскрыл рот, но у него не было слов. Только руки его взмахнули и бессильно упали вниз, словно крылья подстреленной птицы.

Одри повторила, уже нетерпеливо, настойчиво:

– Ну же?!

Чарли снова моргнул и глупо переспросил:

– Ну же? Что – ну же, Одри? Я не понимаю.

Одри вздохнула и медленно поднялась с колен. Интересно, сколько времени она простояла так на холодном каменному полу? И это после всех скачек, после драки с Гар-ландом, отнявшей у нее столько сил…

Одри еще раз вздохнула и уселась на низкую скамеечку рядом с отцом Бернардо. Взгляд ее с каждой секундой становился все живее – она на глазах становилась прежней Одри.

Голос ее тоже окреп и зазвенел, когда она заговорила:

– Ну же, подойди сюда. Или ты собрался бежать, бросив на произвол судьбы своих друзей? И это после того, как они наконец нашли здесь свою пристань?

Чарли моргнул и сказал растерянно:

– Я… Я и сам не знаю, что мне теперь делать.

Теперь в глазах Одри сверкнул огонь. Бешеный, сжигающий. Она с трудом поднялась на ноги, покачнулась и удержала равновесие, положив руку на плечо отца Бернардо. Потом выпрямилась во весь свой рост и громко переспросила:

– Так, значит, ты еще размышляешь о том, что же тебе делать дальше?

Таким тоном – резким, обличительным, Одри не говорила уже давно. Пожалуй, с тех пор, как в последний раз общалась с Фермином Смоллом. На всякий случай Чарли оглянулся по углам – не притаилась ли где-нибудь знакомая долговязая фигура с вечно обнаженным, наставленным на него пистолетом?

Нет. Церковь была по-прежнему пуста и тиха, только чуть слышно потрескивали свечи, догорая в подсвечниках.

– Раньше ты всегда знал, что тебе нужно делать, Чарли, – сказала Одри с упреком.

– Нет, Одри. Это не так. Вовсе не всегда. Я… Мы… Я это делал от отчаяния…

– Почему ты не сбежал, когда узнал о том, что рубинов в доме нет, что их заменила стеклянная подделка?

– Потому что к тому времени я уже полюбил тебя, Одри, – тихо ответил Чарли.

Эти несколько слов, собственно, все и решили. Лицо Одри просветлело, и она со вздохом сказала:

– Ах, Чарли…

И улыбнулась – впервые за долгое время.

Тогда Чарли отшвырнул в сторону свою шляпу и бросился к Одри – скорее обнять ее, скорее прижать к груди. Краем глаза он успел заметить улыбку на лице отца Бернардо, а в следующий миг уже обнимал Одри.

– Ах, Чарли. Как же я люблю тебя.

Он не улыбнулся и очень серьезно попросил:

– Не прогоняй меня, Одри. Я не могу жить без тебя. Я не хочу жить без тебя.

Одри ответила нежно:

– И ты не бросай меня, Чарли. Я тоже не могу без тебя.

– Я никогда не оставлю тебя, Одри. Клянусь, никогда.

Еще через пять минут они покинули церковь, но у самого выхода Одри придержала Чарли за рукав и без улыбки предупредила его:

– Только помни, Чарли Уайлд, если ты еще хоть раз задумаешь что-нибудь подобное, я украду у тетушки Пэнси ее пистолет и пристрелю тебя своими собственными руками. Клянусь!

Чарли счастливо рассмеялся и обнял Одри за плечи.

21

Отец Бернардо проводил их до самой сцены. Здесь влюбленных принял в свои руки преподобный мистер Топпинг. Он-то и объявил всем присутствующим о предстоящей свадьбе мисс Адриенны Хьюлетт и мистера Чарлза Уайлда.

Собравшиеся – а в парке по-прежнему находились практически все жители не только Розуэлла, но и Арлет-ты – встретили это известие восторженным ревом. Первыми бросились поздравлять жениха и невесту музыканты, и Чарли начал даже бояться, как бы они не вывихнули ему руку – такими крепкими были их пожатия.

Одри еще раз всплакнула – на сей раз от радости, – когда вслед за музыкантами на сцену хлынул поток ее друзей и знакомых.

Когда Пэнси Хьюлетт выяснила из разговоров, что Чарли приходится дальним родственником Мак-Каллумам – тем самым Мак-Каллумам из Атланты, с чьей старшей дочерью она дружила еще в детстве, – у нее исчезли последние сомнения. Разумеется, этот молодой человек не мог иметь никакого отношения к тому ограблению. Здесь просто кроется какая-то ошибка. И тогда Пэнси Хьюлетт сделала то, чего от нее никто не ожидал, – она подошла к Чарли и извинилась.

Чарли охотно принял ее извинения. В конце концов, можно эти извинения принять и как попытку загладить свою вину за тот злополучный выстрел.

– Лицемерка! – не сдержалась Айви, услышав слова своей сестры.

Сказано это было негромко, но Пэнси расслышала, покраснела и поспешила скрыться за спинами, забившись в глубь сцены.

Затем и Айви Хьюлетт с Лестером Фроггом объявили о своей помолвке, и это известие вызвало новую бурю оваций.

И снова начался праздник, и длился он до поздней ночи, так что когда пришла пора возвращаться домой, Чарли зажег керосиновый фонарь на передке коляски. Пе-зади остался бурный день – наверное, самый бурный в их жизни.

И самый счастливый, конечно.

А впереди их всех ждала ночь – теплая южная ночь, полная любви.

Через некоторое время весенний праздник отошел в историю, и жизнь в Розуэлле потекла своим чередом.

Был вскоре новый праздник, и оркестр снова играл для собравшихся, но на сей раз к музыкантам было совершенно новое отношение – ведь теперь перед публикой выступал не заезжий коллектив, а духовой оркестр города Розуэлла.

И снова Одри сидела перед самой сценой, и Чарли играл “Лесной квикстеп” – разумеется, для нее одной.