Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Рашка поморщился. Неужели кислоты было слишком много?

Возницы, шагающие по колено в собственных испражнениях, неизбежно привлекут внимание. На мгновение модификанта обуял страх: неужели придётся собственноручно мыть этих двоих? Этого ещё не хватало…

Однако опасения быстро улетучились, уступив место удивлению и насторожённости.

По дороге в обход возниц к нему приближался человек.

Незнакомец был одет в лохмотья и выглядел словно самый настоящий нищий. Трудно было определить, сколько ему лет или какого цвета у него кожа — она казалась слишком смуглой, но это мог быть и многодневный слой грязи. Единственное, что можно было утверждать с уверенностью, это то, что человек был небольшого роста. От того, чтобы именоваться карликом, его отделяли какие-то пол-ладони.

Рашка мгновенно оценил степень исходящей от незнакомца угрозы, и этот человек показался ему совсем неопасным.

Другое дело, что именно тот успел увидеть и кому об этом расскажет… Рашка не сомневался, что стражи станут разыскивать его, а значит информация о любом подозрительном путнике станет ценным товаром и будет продаваться и покупаться, как и всё остальное. Модификант покачал головой: нет, он не мог допустить, чтобы какие-то сведения о нём дошли до стражи.

Похоже, бродяга расценил задумчивый кивок Рашки как нечто прямо противоположное. Не переставая улыбаться, он направился к повозке. При этом лохмотья, которые составляли его одежду, непрерывно двигались, извивались, сплетались и расплетались. Если долго смотреть на движущуюся фигуру чудаковатого незнакомца, начинала кружиться голова. Не так ли было задумано изначально? И каким образом при отсутствии ветра лоскуты ткани умудрялись шевелиться?

Рашка не сдвинулся с места, глядя как незнакомец приближается. Что ж, тем проще будет свернуть простофиле шею. Бродяга хоть и не был модификантом, вполне годился на то, чтобы на какое-то время утолить жажду убийства.

Возницы не обратили на бродягу никакого внимания. Оба продолжали стоять, глядя перед собой и не издавая ни звука. Странный незнакомец был первым, кто нарушил тишину.

— Приветствую! — сказал он таким тоном, словно они повстречались где-нибудь в оживлённом центре города… Хотя, усмехнулся про себя Рашка, их маршруты вряд ли пересеклись бы. Разве что ночью… Он с удовольствием посмотрел бы, как этот бродяга продолжил улыбаться с ножом в горле…

Рашка понял, что ему в незнакомце не нравиться буквально все. Каждая деталь в нем казалось подозрительной. Начиная с лохмотьев и заканчивая посохом. Интересно, можно ли использовать этот посох в качестве оружия? Вряд ли он будет представлять серьёзную опасность, но все же… Кроме того, эта улыбка. Она казалась настоящей, а Рашка по опыту знал, что люди, искренне радующиеся миру вокруг, может и существуют, но уж точно не живут слишком долго.

— Приветствую! — повторил незнакомец.

Рашка подумал о потоках кислоты, вливающихся в глотку этому глупцу и о том, как станут перевариваться его внутренности, пока он, Рашка, будет обматывать его тело паутиной. Что ж, взять с собой небольшой прикорм — не такая уж плохая идея. К тому же вид широко раскрытых наполненных страхом глаз бесценен… И Рашка шагнул человеку навстречу.

ВСЕ НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ «ЗАВТРА»

А затем раздались выстрелы.

Всё произошло настолько быстро, что он не успел сориентироваться — просто замер, где стоял.

Единственная мысль в этот момент была, что, по сути, мы немногим отличаемся от животных: страх сковывает тело. Сам себе клирик напоминал мышь, неожиданно почуявшую поступь кота.

Крики, выстрелы, опять крики. Где-то там, впереди, творилась суматоха. Что происходит? Говорят, любопытство сгубило кошку. Но что, если мышка попадает в лапы кошки? Что губит её? Излишняя осторожность? Или может, парализующий страх?

Кровотечение прекратилось, но он все ещё ощущал себя так, будто внутрь черепа налили мутной жижи, которая плескалась при каждом шаге. Но боль — это ещё не всё. Внезапно Ноктавидант понял, куда завёл его сегодняшний день. Разве вставая с постели и направляясь на аудиенцию к узнику, он помышлял о чем-то подобном?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ты звал.

И ты пришёл.

Медленно Ноктавидант двинулся к пролому в стене. Неизвестно, что происходило за стеной, очевидным было одно: всё это имело какое-то отношение к событиям в замке. Куратор, смерть оракула, а затем и принципала — всё это было элементами чего-то большего. Иногда нужно просто взглянуть со стороны, подняться ввысь, чтобы видеть картину целиком. Но вот беда, «подниматься» у него не было никакой возможности. Оставалось только одно — подсматривать в узкую щёлочку в надежде получить ответы.

Кто мог предвидеть, что после того, как он заглянет в отверстие, вопросов станет ещё больше?

Сколько он себя помнил, он вынужден был таиться и подглядывать. Поначалу — за другими детьми и их занятиями на складе, где они спали. За сооружёнными между корзинами с рыбой занавесками творилось всякое — старшие дети избивали младших, отнимали заработанное за день. В более зрелом возрасте, уже попав во дворец принципала, Нокта следил за другими клириками. Их тайные ритуалы завораживали и пугали одновременно. Однажды он подобрался к крипте и пытался подслушать разговор крылатого с предыдущим клириком, но его поймали и сурово наказали. В другой раз он несколько часов блуждал по переходам и тоннелям дворца. Сейчас он сильно удивился бы, ведь это были те самые переходы, которыми он шёл недавно. Тогда тоннели показались молодому человеку куда более таинственными. Может быть потому, что он не промочил шёлковых туфель? Или потому, что тогда у него не была разбита голова, а дворец вверху не взрывался и не горел?

И всё же что-то этакое Ноктавидант предчувствовал. Поскольку в тот самый момент, когда он наконец заглянул в прореху, его захлестнуло чувство слабости. Голова закружилась, в глазах потемнело. Ноги подкосились, и клирик едва не упал, в последний момент ухватившись за мокрую, осклизлую стену.

Некоторое время назад здесь пролез преследуемый им человек. На краях разлома остались нитки его одежды и несколько капель крови. И Ноктавидант вновь подумал о кураторах. Что бы могли ему поведать эти несколько капель? Их было явно недостаточно, чтобы воссоздать настоящие воспоминания. Однако даже крохотная капля вполне могла рассказать, кем был неизвестный.

Ноктавиданту с трудом удалось протиснуться в щель. Ещё пара лишних килограммов — и это было бы невозможно. Хотя что может быть невозможным для того, кто хоть однажды оказывался в ящике у Бабалона? Почему-то старый изверг вспомнился клирику именно сейчас. Наверняка тот был уже давно мёртв. И вряд ли погиб собственной смертью, учитывая, что добрая часть тех мальчишек, которых он пытал, выросла и стала мужчинами… Хотя большинству из них не светило в жизни ничего, кроме тяжёлой работы в порту… под присмотром таких же, как Бабалон.

Ноктавидант прошёл немного дальше. На какое-то время все посторонние звуки стихли. Однако он был уверен — люди, кем бы они ни были, все ещё находились поблизости.

Интересно, что сказал бы Дагал, этот назойливый начальник тайной службы?

Впереди была лестница. Десяток ступеней, ведущих наверх из подвала. Заканчивались они дверью, которая сейчас была приоткрыта. Ноктавидант сделал очередной шаг в темноту, но нога не ступила на твёрдую почву, а продолжала проваливаться.

Это мгновение показалось клирику бесконечным. Время внезапно растянулось настолько, что он успел подумать, что допустил ошибку, погасив фонарь. Сейчас бесполезный агрегат болтался у него в руке.

Ноктавидант рухнул вниз, в тёмный сырой колодец.

Он приземлился на что-то мягкое и именно это уберегло его от риска переломать себе ноги.

После нескольких попыток ему удалось разжечь фонарь. К счастью, спички остались в кармане. Огонь был совсем крохотным, масло заканчивалось, однако даже его света хватало на то, чтобы во всех деталях рассмотреть место, где он оказался.