Огнедева - Елизавета Дворецкая

Чего хочет в этом сложном деле он сам, Вышеслав давно уже понял. И отъезд Домагостевой дочери в Киев, и ее брак с Вольгой для него были одинаково невыгодны, поскольку в любом из этих случаев Ладога приобретала могучего и полезного союзника. То, что девушка вдруг оказалась Девой Ильмерой, было прекрасным случаем оставить ее у себя и тем самым получить заложницу от ладожской старейшины. Возможно, придется отдать взамен одну из своих — это не слишком приятно, но не страшно. Однако можно ведь сделать и еще лучше: не давая заложницы Ладоге, отослать одну из своих девушек в Киев. И в голове Вышеслава созрел хитроумный замысел, который позволял лишить соперников всех преимуществ и захватить их самому. Обстоятельства складывались в его пользу: к союзу с Плесковом Ладога и сама не стремилась, чем облегчала Вышеславу задачу. В душе он надеялся, что при встрече Велем и Вольга схватятся между собой и поединок их кончится смертью одного из них. Надежды не оправдались — богини-матери Ильмеря не позволили свершиться злому делу возле священного места. Но Вышеслав не отчаивался — по крайней мере, ничего еще не было решено.

— Вольга Судиславич — парень упрямый, — говорил он с намеком, переводя взгляд с одного ближайшего родича на другого. — Он просто так не отступится. Ему бы только на ноги подняться. Ну, пока сама Дева Ильмера не оправится, время у него есть. А как на ноги встанет, то снова за нею кинется. Надо ему чуть-чуть помочь. Родичи же мы. — Он оглянулся в сторону печи и женской половины, имея в виду Любозвану, через которую Потемовичи породнились с князем Судиславом. — А если что, то и вступимся… Вот ты, сыне, — он посмотрел на старшего сына, — вступишься, если шуря твоего того…

— Что — того?

— Убьют если! Что, что…

— Само собой, — согласился Прибыня. — А как иначе?

— Вот и молодец! — одобрил Вышеслав. — Теперь глядите. Домагостич сестру повезет домой. А Судиславич, допустим, их догонит. И ты, Прибыня, по родству тоже ему помогать будешь. И, скажем, так Перун решит, что Домагостич Судиславича убьет. Тот парень здоровый, а у этого в голове не совсем еще прояснилось. А после того ты, сыне, за шуря отомстишь. И останется нам только Деву Ильмеру под белы руки взять и назад в Перынь отвести.

— Это ты хочешь… обоих погубить? — ужаснулся Доброкрай.

— А я-то что? — Вышеслав прямо-таки обиделся. — Вольгу убьет Домагостич. Не справится сам — поможет кто-нибудь. Стрелу вынуть — и разбирай потом, чья была стрела. А за шуря мстить — законное дело. Даже и не убийство вовсе.

— Так ведь это — война с Ладогой!

— Да не очень-то ладожане разбегутся воевать, когда Домагостева дочь у нас будет. Помиримся. Свою девку им отдадим взамен. А другую — полянам. Чем Острянка хуже?

— Вот это правильно! — воскликнул Родославов сын Ходила. Он всю жизнь не ладил с двоюродной сестрой, и молодая жена его с ней постоянно бранилась. — Ну ее, пусть к полянам едет.

— Вот все и будет по-нашему, — подвел итог Вышеслав.

Его сын Прибыслав сидел с хмурым лицом. Это был очень похожий на отца молодой мужик: такой же рослый, крупный, но с ранних лет склонный к полноте. Его светлые волосы и борода тоже имели легкий рыжеватый оттенок и быстро становились жирными, из-за чего лежали тонкими слипшимися прядками. Крупное продолговатое лицо, высокий лоб с залысинами, брови прямые и почти постоянно сведенные к переносице, что придавало Прибыне вид легкого недоумения, а пухлые яркие губы — какую-то домашнюю мягкость.

Сейчас у него имелась настоящая причина хмурить брови. Все хорошо, но убийство Домагостева сына взять на себя придется ему. И хотя повод получается законный, едва ли ладожская старейшина это стерпит. Начнется долгий кровавый раздор, и одной из первых жертв, вероятно, станет он, Прибыня.

— А не страшно тебе, Вышеня, сына старшего, родного, под ножи подставлять? — Стрый Доброкрай, будто прочитав его мысли, глянул на брата. — Ведь Домагость со своим родом за сына мстить будет. И не соснам да березам, а нам, нашим с тобой сыновьям. Или тебе своих не жалко?

— Так за нами и Плесков будет, — напомнил Вышеслав. — У Судислава-то сын один, единственный! Или он за него мстить не станет? Да он за него Домагостя вовсе без сыновей оставить захочет! Домагость сам на коленях будет нас умолять, чтобы взяли его дочь в Перынь, только помирили бы с Плесковом! А мы подумаем, соглашаться или нет! А внуки мои, твои дети, сыне, в Плескове князьями сядут, потому как иных наследников у Судислава нет! Что? — Упершись руками в колени, он нагнулся вперед и пристальным взглядом окинул лица родичей. — За такое дело стоит попробовать? Или лучше за печью отсидеться, как бы чего не вышло? А, сыне? А вы что скажете, соколы?

— Ну… Надо попробовать, с чуровой помощью, — первым решился Прибыня, сообразив, что не только дети его, но и сам он в случае удачного исхода дела может стать плесковским князем, когда Судислав умрет.

Младшие братья не слишком уверенно, но все же поддержали его, не желая показаться трусами. Наконец и Доброкрай кивнул:

— Ох, Вышеня! В какое ж болото ты нас тянешь! Но ведь удачливый ты, хитрый бобер! Когда Плесков за нами, может, и взойдет.

— Так-то лучше! — Вышеслав, довольный, похлопал младшего брата по плечу. — Бояться волков — быть без грибов! Попомните мое слово: будем мы снова князьями словенскими!

Он не знал, что у его речей есть один слушатель, которого ему не удалось убедить. Пока Вышеслав созывал мужскую родню, Остряна тайком забралась на полати, забилась в дальний угол, прикрылась одеялом и оттуда подслушивала, о чем отец толкует с родичами. Ведь все их решения в первую голову касались ее! И хотя ее, как она и думала, отец собирался выдать замуж в Ладогу или даже в Киев, его замыслы она не одобрила. Он собирался убить Домагостева сына Велема! Того самого, что вчера приходил сюда, а сейчас сидит в избе у стрыйки Добролюты. Остряна кипела от возмущения. В кои-то веки для нее нашелся приличный жених: и собой хорош, но не слишком, и родом знатен, но не знатнее ее, и неглуп, и учтив, но не разливается соловьем и не растекается медом, как этот киевский Белотур, которого послушаешь, так водички попить хочется. И вот этого-то парня Вышеслав собирается убить ради того, чтобы насмерть рассорить Ладогу с Плесковом!

Когда родичи разошлись по делам, Остряна осторожно сползла с полатей, оправила одежду и косу, огляделась, раздумывая. Она не собиралась ждать, пока ее отец снова стравит плесковского княжича с Велемом и добьется гибели обоих. Нужно ему помешать. Но что она, девка, может сделать против собственного отца, старейшины?

Взгляд Остряны упал на печь, к которой сама она, как девушка незамужняя, не имела права приближаться. Любозвана Судиславна — вот кто ей нужен. Единственное существо в роду, которое способно встать на ее сторону ради любви к родному брату Вольге Судиславичу. Конечно, не ахти какой из нее помощник, но лучше, чем ничего. И ее-то Вольга послушается!