Есть что скрывать - Элизабет Джордж

гладко. Иногда нет.

Но в этот вечер Финни не стал ждать, пока рассосутся пробки на дорогах. И поехал не в Нижний Клэптон. Он направился на север, в Хакни, – пересек Лондон по диагонали и выехал на Холланд-Парк-авеню. Это можно было назвать экскурсионным туром по экономике города: обшарпанные террасы уступали место красивым особнякам, а те, в свою очередь, сменялись районами, которые раньше считались непрестижными, но теперь повысили свой статус. Его целью был один из двух ломбардов Поли. Они закрываются только в девять, так что времени у него навалом.

Но ему был нужен не Поли, а Стюарт, его шурин.

Посмотрев на часы, Марк остановился перед букмекерской конторой «Пэдди Пауэр», через дорогу от Пембери-Эстейт и наискосок от одного из ломбардов Поли. Вышел из машины и направился к Нэрроу-уэй. Пешеходный островок был заполнен семьями с детьми. Развлечением для них служили открытые магазины, а вечерний воздух был, вероятно, прохладнее, чем у них дома.

На ломбарде горели две неоновые вывески, а появление Финни сопровождалось нестройным звуком колокольчиков на двери. Внутри стояла жуткая жара – в помещении не было ни кондиционера, ни вентилятора. «Тут должны вспотеть даже стены», – подумал Марк.

– Секунду, – крикнул Стюарт. Похоже, он что-то жевал. Неудивительно – «Макдоналдс» находился совсем рядом.

– Не торопись, – ответил Марк. – Поли здесь?

– Марк?.. Я сейчас… – Стюарт вынырнул из-за занавески, вытирая руки бумажной салфеткой, которой потом промокнул лоб. – Нет, он внизу. – Финни понял, что Стюарт имеет в виду другой ломбард в конце улицы. – Мне позвонить ему?

– Нет. На самом деле я пришел к тебе. С Поли я уже говорил. – Он извлек из кармана квитанцию из ломбарда, которую нашел в сумке Пит, и положил на прилавок перед Стюартом. – Нашел в кошельке Пит.

– Знаешь, Марк, если Поли…

– Наверное, я плохо объяснил, когда обращался к нему, – ответил Марк. – Я пытаюсь выяснить, на что Пит могла потратить деньги, которые получила от вас, – что бы она ни закладывала. Понятно?

– Этого я тебе сказать не могу. – Вид у Стюарта был смущенный, что Марк посчитал добрым знаком. – Это конфиденциальная информация. Почему бы тебе не спросить ее?

– Очевидно, – ответил Марк, – она предпочитает, чтобы я не знал.

– Ну, тогда…

– Мне не нужно знать сумму, которую вы ей выдали, Стюарт. Мне даже не нужно знать, что именно она принесла.

– Вещи. – Стюарт оглянулся, словно искал кого-то, кто их может подслушать, или подслушивающие устройства.

Марк решил не давить на него.

– Мне просто нужно знать – ради нее самой и ради Лилибет, – к какой категории относится вещь, которую она принесла.

– Я не… категории?

Марк оглянулся в поисках того, что может объяснить его мысль. За спиной Стюарта на стеклянной полке были разложены в случайном порядке шесть коробок для сигар.

– Предметы, имеющие отношение к сигарам, – сказал он, указывая на полочку. – Или… – бросил взгляд на стеклянную витрину, разделявшую его и Стюарта, где лежали карманные и наручные часы, – устройства для измерения времени. – Он ткнул пальцем в стену. – Картины или, если хочешь, произведения искусства.

Стюарт задумался. Марк его не торопил.

– Думаю, это я могу тебе сказать, – наконец произнес Стюарт.

Он достал из-под прилавка толстый журнал, какой мог быть у Эбезенера Скруджа[20], когда тот склонялся над ним и делал записи при свете свечей. Марк не мог поверить, что Поли не ведет электронный журнал. Хотя древняя книга придавала ломбарду солидность.

Стюарт пролистал назад несколько страниц и провел пальцем по столбцу сверху вниз. Марк подумал, что тот просто рисуется. Сдвинув брови, Стюарт медленно произнес:

– Понятно… Как бы это выразиться?.. Вот что я могу тебе сказать: драгоценности и серебро. – Он поднял взгляд на Марка. – Надеюсь, это поможет.

У Пит практически не было драгоценностей, и они никогда не покупали столовое серебро.

– Это всё?

– Боюсь, что да. Но, Марк, можно спросить… – Стюарт захлопнул журнал и спрятал под прилавком. – Конечно, это не мое дело, но… Почему ты не спросишь ее?

Финни задумался, что ему ответить.

– Ты прав, – сказал он наконец. – Это не твое дело.

И вышел из ломбарда. Стюарт что-то говорил ему вслед – похоже, обещал позвонить Поли. Тут Марк ничего сделать не мог. И не только тут. Он ни на шаг не приблизился к ответу на вопрос, что именно Пьетра заложила в ломбарде. И зачем ей деньги. Не приблизился он и к ответу на другой вопрос: пришла ли она в ломбард потому, что ей были нужны деньги, или по другой причине.

11 августа

Белсайз-Парк Север Лондона

Он проснулся в темноте от сна, который часто видел в первые полгода после смерти Хелен. В этом сне он отчетливо слышал ее голос. «Томми, милый», – говорила Хелен тоном, пускаемым в ход всегда, когда она обращалась к нему с просьбой, которую он не захочет удовлетворить, или с предложением, на которое он не склонен согласиться. За годы их совместной жизни – до и после свадьбы – она произносила эти слова с разной интонацией, каждая из которых имела определенный смысл.

Во сне он услышал ее голос, и его сердце затрепетало. Слова звучали так отчетливо, как будто она стояла рядом. Но он не увидел ее в комнате и поэтому отправился на поиски, зная, что она где-то рядом, что она в доме. И решил искать ее, пока не найдет. Он переходил из комнаты в комнату и постепенно понимал, что никогда ее не найдет. Но она была здесь. Здесь.

Комнаты, через которые он шел, находились не в Лондоне. И не в их фамильном доме на юго-восточном побережье Корнуолла. Он их не узнавал, и это усиливало его отчаяние. В нем росло ощущение пустоты.

Сначала он ничего не узнавал. Видел только очертания предметов, назначение которых до него не доходило. Снова услышав голос: «Томми?», повернул голову на звук.

Он лежал в постели с Дейдрой, но ощущение мучительной, безвозвратной потери, преследовавшее его во сне, не отпускало. Он ощущал себя предателем, и это чувство поглотило его. Но он не мог определить, кого предал: память Хелен или женщину, которая лежала рядом и смотрела на него, закинув руку за голову, с прядями рыжеватых волос, падавших на лицо.

– С тобой всё в порядке, Томми? Который час? Ты уходишь?

Ему хотелось уйти. Ощущение предательства было невыносимым. Как он мог заявлять о своей любви к этой милой женщине? Как он мог заниматься с ней любовью, а потом остаться у нее – потому что они были в ее квартире, а не в его доме в Белгравии, – когда испытывал такие мучения, думая о Хелен? И все же в такие моменты Дейдра была для него источником утешения. Она стала для него убежищем, которое он искал, хотя – и он сам себе в этом признавался – почти ничего не