Евгений Шварц. Хроника жизни - Евгений Биневич

…Поезд утром подходил к Ленинграду, и двойное чувство испытывал я: чужая природа и самые близкие люди ждут меня. Дом и не дом. Чувство дома в запахе полыни, выбеленных домиках, криках кузнечиков, теплой ночи — тут начисто исчезло. Только недавно поверил я, что дом мой здесь. Но и тогда уже в самом городе любил я его строгие и растерянные, разжалованные дворцы. Ленинград — не суетливый, сохраняющий высокие традиции — и так далее и тому подобное, сохранял строгое, высокое выражение, но вокруг все было в жизни очень скудно, северно. Но вся моя жизнь, все, что было мне в жизни дорого, переплелось навеки с этой стороной России. Так уж занесло меня. И чем ближе к городу, тем больше забывал я о южной своей родине. И под сводами огромного вокзала увидел я Катюшу, бледную, тоненькую, только что оправившуюся после болезни. Обыкновенно она не встречала меня на вокзале, но впервые разъехались мы на такой срок. И этим кончилось мое путешествие, которое сумел я приблизительно обдумать, определить и рассказать только через девятнадцать лет.

И вот, вернувшись отуманенным от вечного напряжения среди чужих, попал я в ледяную область друзей. И тут я был чужой. И только в притихшем доме нашем я почувствовал, что жизнь продолжается. Да, что-то нависло над нами, но на это у себя дома можно было не смотреть. И я так и делал.

Новый ТЮЗ

В августе 1934 года Б. В. Зона удостоили звания заслуженного артиста республики, а 23 октября было принято решение о создании филиала ТЮЗа, которому предоставили помещение на ул. Желябова, 27, где до того играл прекративший свое существование Пионерский ТРАМ. И вскоре филиал стал самостоятельным театром, получившим название Новый ТЮЗ. Вероятно, Зону не вполне комфортно было работать под началом А. А. Брянцева. К тому же первый зоновский курс заканчивал Театральный институт, и следовало подумать о судьбе будущих артистов. Среди выпускников были П. Кадочников, Н. Титова, Е. Деливрон, А. Тимофеева, В. Андрушкевич, Р. Котович, А. Красинькова, Е. Полозова, Н. Старк, Е. Фирсова, С. Коваль, Л. Шостак, А. Семенов, Л. Кузнецова, А. Степанов, Н. Замятина, К. Фрейдина. Г. Спасская и другие.

Из ТЮЗа с Б. Зоном ушли Б. Блинов, Л. Любашевский, Е. Уварова, О. Беюл, Б. Чирков, Л. Колесов, Т. Волкова, Б. Коковкин, В. Никитин, С. Емельянов, В. Усков. Пришли Ю. Кранерт, С. Поначевный, С. Антонов. Чуть позже появится кинозвезда немого кино Федор М. Никитин.

И конечно же, основными драматургами Нового ТЮЗа стали Александра Бруштейн, Д. Дэль (Любашевский) и Евгений Шварц.

Открылся театр 23 марта 1935 года дипломным спектаклем курса Зона «Снегурочка» А. Островского. Затем была поставлена «Музыкантская команда» Д. Дэля, рассказывающая о полковой музыкантской команде времен Гражданской войны. (Замечу в скобках, что эти два спектакля настолько запали в души молодых артистов, что экранизацией именно этих пьес начинал кинорежиссерскую судьбу Павел Петрович Кадочников).

Третьим спектаклем стало возобновление «Клада» (25.1.36). «Спектакль внешне переставлен заново: новое оформление, другие мизансцены, — писал Б. Зон в «Рабочем и театре» (№ 5). — Основное решение спектакля в смысле истолкования актерских образов не изменилось. В первом составе остались те же исполнители, что и прежде… Второй состав — полностью молодежный… Сейчас готовится к выпуску новая пьеса Евгения Шварца «Брат и сестра»».

Теперь, на этом спектакле, ассистентом Б. Зона стал Лев К. Колесов. Вероятно, он и вводил поначалу бывших студентов во второй состав. Правда, на роль Птахи дополнительно была введена Е. Уварова. В остальных ролях стали выступать: Саша Суворов (С. Коваль), Грозный (В. Гринвальд), Р. Котович (Дорошенко), Л. Шостак (Али-Беков), А. Тимофеева (Мурзиков), К. Фрейдина (Орлов).

А 16 марта показали премьеру новой пьесы Шварца «Брат и сестра». Это уже был в основном молодежный спектакль. Марусю исполняла А. Красилькова, её старшего брата Сергея — Т. Волкова, их мать — О. Беюл, отца — С. Пономаренко, деда Тараса — П. Кадочников, Юру, приятеля Сережи — Е. Деливрон, директора школы — Н. Замятина, полковника — С. Емельянов и др. Постановка Б. Зона, режиссер Т. Сойникова, художник М. Григорьев.

Евгений Львович задумал эту пьесу ещё в 1934 году. В рубрике «Над чем мы работаем?» «Литературного Ленинграда» он рассказал: «Собираюсь писать пьесу для ТЮЗа — о поведении мальчика в школе и дома. Герой будущей пьесы — образцовый ученик в школе, прекрасный друг своих товарищей, но дома он деспот и ни во что не ставит свою сестру. Небольшое недоразумение по его вине едва не приводит сестру к гибели. В спасении её принимает участие весь город».

Это была не самая интересная пьеса Шварца, но, на удивление, принята она была лучше предыдущих. «Зритель взволнован и потрясен, и ещё долго после окончания спектакля грохочут аплодисменты, и ещё долго ребята кричат «ура» и «бис», — замечал Юрий Герман. — Жалко расставаться с героями, на которых хочется быть похожими. А неплохо было потом взрослыми сделаться или такими докторами, как дядя Шура, или такими полковниками, как тот, что командует спасением Маруси, или такими мастерами, как Сережин Отец. Спектакль отлично поставлен режиссером Зоном. Все предельно просто, умно, натурально и человечно. Великолепно играет актриса Красинькова трудную роль Маруси. Хороши полковник — Емельянов, дядя Шура — Попов, дед Тарас — Кадочников, мать — Беюл. Выразительны и скромны декорации художника М. Григорьева». (Ленинградская правда. 1936. 17 мая).

«Пьеса и спектакль рассматриваются театром, как дальнейший шаг на пути к реалистическому изображению людей и событий советской действительности», — утверждал Б. Зон. А Алиса Марголина настаивала, что «Шварц — он сказочник. Сказочность есть в каждой его пьесе — и в «Ундервуде», и в «Кладе», и в «Приключениях Гогенштауфена». В «Брате и сестре» сказка, пожалуй, меньше ощущается… Но сказочная приподнятость, значительность каждого слова и каждого происшествия, особый сказочный трагизм, очень понятный детям, — все это есть в пьесе, все это создает её поэтичность и освобождает от приземленности натурализма. Но сказочность, поэтичность не мешают «Брату и сестре» быть реалистической, даже психологической пьесой. Если в прежних пьесах Шварца находим порой детские остроты, рассчитанные на взрослых, то здесь и психология, и взаимоотношения героев, и сам язык рассчитаны на восприятие ребенка…» (Литературный современник. 1936. № 2).

Развил эти мысли и более пространно сказал о спектакле упомянутый уже С. Львович. «В замысле своем пьеса превосходна, — писал он. — Шварц — как очень немногие наши драматурги — понимает и чувствует нашу советскую детвору. Он знает её язык, её игры, её повседневные интересы. И — что особенно важно — Шварц умеет говорить о детях серьезным голосом, без тени искусственности и наигрыша. Интересная вещь: Шварцу лучше других удаются именно наиболее трудные персонажи — дети. В «Брате и сестре» это особенно чувствуется…». И в отличие от автора, в Сереже он почувствовал не грубость по отношению к семье, а то, что «Сережа стесняется быть нежным и заботливым с матерью и сестренкой». И о спектакле: «В постановках Зона неизменно присутствует общее для них качество — ясная простота и конкретность всего художественного замысла, культура актерской работы. В «Брате и сестре» Зон выдвигает на тюзовскую сцену ряд новых даровитых исполнителей. Марусю играет А. Б. Красинькова с настоящим актерским темпераментом — весело и остро. Очень хороша Л. Кузнецова в роли Володи — мальчишеская задорность, неуклюжая развязность, рисуется ею по-новому, свежо и самостоятельно. Чудесный образ деда Тараса создал П. Кадочников, один из наиболее талантливых исполнителей тюзовской молодежи. Трудная характерная роль ведется Кадочниковым на большой внутренней простоте и вместе с тем — смелым актерским приемом. Роль Сережи исполняет Т. Волкова мягко и культурно…» (Советский театр. 1936. № 7).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});