Седьмой прыжок с кульбитом - Владимир Сербский

привыкнуть недолго, что со мной и произошло.

Весенняя капель еще недавно хрустела под ногами, теперь ее заменила первая травка. Разноликие цветочки пробились сквозь талую землю и еще не зацвели, но уже радовали взгляд. Весна дело быстрое, когда солнце стремительно, на глазах, делает свою работу. Голые ветки оделись листвой, еще крохотной, и на каждом листочке дрожала утренняя роса. В апреле по утрам свежо, а сегодня ночью еще и дождь прошел. Поэтому собачка осталась во дворе — после выгулки в роще она будет грязная как черт, но купать ее некогда. Работы полно, так что бог простит.

До стрелки, где Дон расходится с Донцом, мы не добежали. Внезапно тропинку перегородил хмурый мужичок в ватнике и суконных штанах сварщика. Голенища резиновых сапог, подвернутые с особым шиком, выставляли напоказ красную изнанку. Словно гаишник, он выскочил из-за дерева с топориком в опущенной руке. Прокуренные усы лихо торчали в разные стороны, как у кардинала серых схем Евгения Чичваркина. Выше усов блестел хитрый взгляд, а еще выше красовался стеганый подшлемник сварного. Пышные бакенбарды, неухоженная борода и кривая ухмылка делали его рожу заметно шире.

— Стоп машина, — рыкнул мужик, гаишной палочкой выдвигая вперед толстый палец. При этом во рту мощно блеснул золотой зуб, что сигнализировало о состоятельности владельца.

На свежесть росы наложился выхлоп скруббера, образуя неповторимый коктейль ароматов. Вот уж воистину: не так страшен звук, как его запах. В рассветной тиши команду слышали все, и колонна начала тормозить, благо скорость была незначительной. Агрессией от оратора не веяло, всего лишь предвкушение чего-то сладкого витало. Если бы сварщик был гаишником, он бы представился, а потом спросил документы. А будь он свидетелем секты БГ, то задался бы какой-нибудь заумной хренью, вроде «зачем мы танцуем на самом краю в этом вышитом нижнем белье».

Но он однозначно не был гаишником и фанатом гуру, хотя и собирался озвучить какую-то ценную мысль. Даже зубом цыкнул и рот раскрыл. Только Ника не позволила нам приникнуть к источнику мудрости. Своевольно продолжив движение, она воспарила прямо над вытянутым указующим перстом. Дополнительный разбег не потребовался, по инерции почти на метр вознеслась. И, будучи в верхней точке полета, двинула правой ногой. Не так красиво, как умеют делать балерины, но эффектно. Потому что техника из серии «крадущийся тигр».

Ботинок вошел в соприкосновение со лбом, прикрытым подшлемником. При этом Ника энергично выдохнула в стиле Марии Шараповой. Такие задорные крики «А-а-ах!» попали на небывалую высоту благодаря Маше. И не только в теннисе, потому что сразу переплюнули уровень германского кино для взрослых. Стоны Шараповой даже собирались запретить, но она сама прекратила большой спорт.

Тем временем нога Ники вернулась назад, чтобы обеспечить четкое приземление. Да, люди не птицы и закон всемирного тяготения никто не отменял. А вот движение мужичка только началось. Так бывает в бильярде, когда один шар с силой бьет другой. И биток слегка откатывается назад, при этом другой шар стремительно летит в лузу. Владимир Семенович в подобной ситуации заметил бы: «Тюк прямо в лобик, и нету Кука».

Правда здесь не было лузы, зато имелась лужа. Наполненная ночным дождиком, она матово блистала чистотой. И вот в эту лужу голова и приводнилась вместе с телом. Только не успокоилась — мужичок оказался крепким на удар. Топор он потерял по пути, а сознание осталось при нем. Фыркнув диким коником, сварщик начал подниматься.

— Но-но, — процедила Ника, протягивая растопыренные пальцы в его сторону.

Раздался сухой треск, в лужу полетели бледные молнии. Они стартовали одна за другой, грозно и неотвратимо. Подобным образом приводят в трепет неуправляемые авиационные ракеты, когда сходят с пилонов вертолета. Отзываясь на попадания грозовых разрядов, мужик затрясся словно припадочный и, наконец, замер.

А если он хотел спросить, как пройти в библиотеку? Теперь это уже неважно. Серый кардинал Евгений Чичваркин советовал из лондонского тумана: «Если тебе дают хук слева, можешь ответить хуком справа, но лучше ударить по яйцам». Ника поступила иначе и выиграла. Да уж, доводы мсье Ампера и синьора Вольта более серьезный аргумент в споре!

Другой философ, старик Гиппократ, однажды заявил, что жизнь коротка, путь искусств долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Сей целитель верил, будто сердце является обиталищем разума, и мозг всего лишь охлаждает сердце, когда оно перегрето эмоциями. Может, такое было в древней Греции, не знаю. Но в случае с Авдеевыми это так не работало.

Когда избыточное электричество переполняет, регулярно вырываясь наружу, требуется не охлаждение, а заземление. Вот как сейчас. И когда Лизавета разозлилась, мне повезло, потому как легко отделался. Накопив тонику, она показала доминанту и не стала меня геноцидить. Была бы Лизавета жоще, валялся бы сейчас в коме, как этот сварщик…

— Контакт! — заорал сзади Девятый, прерывая мои мысли.

Электрические разряды он вполне логично воспринял за стрельбу. После чего без всякой паузы раздались характерные щелчки. Это пистолет Девятого, снабженный глушителем, глухо кашлянул своё «чух-чух». Ты смотри, какой шустрый парень…

При огневом контакте гражданским шпакам положено искать укрытие, поэтому мы с Антоном рухнули на тропинку. Я оглянулся, чтобы посмотреть. Позади Девятого оседали два тела, полные копии сварщика, в таких же фуфайках и подшлемниках. Что характерно, с разделочными тесаками в руках.

Случилось всё внезапно и быстро. Это только кажется, что излагаю события долго. На самом деле прошло всего ничего, пару мгновений. И ни до того, ни сейчас чуйка не отозвалась. Острое чутье на опасность уже подводило меня однажды, поэтому защита организма сработала вне зависимости от остроты ее капризов — на землю я упал бойцом, готовым к отражению нападения, в бронежилете и каске. И это не считая легкого броника скрытого ношения, поддетого еще дома! Правая рука твердо сжимала верную «Осу», левая — запасную кассету.

— Что за фигня? — недоуменно высказался Антон.

Осматривая свою зону ответственности, Ника молчала. Видимо, посчитала вопрос несущественным.

Девятый отозвался:

— Чисто!

А чуйка продолжала молчать. Предчувствия не ёкали нигде, и чувство опасности тихарилась как партизан, ни одной колючей веточки тревоги. Даже сердце, дрогнув, не успело трепыхнуться, продолжило привычный для него ритм. Всё закончилось? Переглянувшись с Антоном, вставать мы не спешили.

— Какая-то странная стая сварщиков, — высказал я гипотезу. — Видимо, у них тут гнездо.

В левом ухе ожил наушник.

— Эй, что у вас там? Кто кричал? Девятый, ответь базе.

— База, здесь Девятый, — спокойно ответил парень. — Ситуация «би два», повторяю: ситуация «би два».