Седьмой прыжок с кульбитом - Владимир Сербский

чайкой. Бояться они тоже не подумали. А раз Анюта интереса не проявила, грустить не стали — со смехом возобновили свой путь.

После чего Кот выдал вполне ожидаемую реплику:

— Но я не умею играть на барабане!

То есть он не возражал, и это была победа.

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз, — улыбнулась Нюся.

Эту присказку любят повторять девушки, и в чём-то они правы.

Все сомнения разрешил Антон:

— Варвара Громова быстро тебя научит.

— Варвара? — Облизнул губы Кот. — Я согласен. Готов учиться днем и ночью. Когда приступать?

— Эй, погодите вы, — возмутился Федот. — А как же я? Почему я не монгол?

— Если хочешь иметь друзей, — ласково сказала Нюся, — не будь вредным. Будь добрым как я!

— Я согласен, — тут же отреагировал Федот. — Я уже добрый.

Мне припомнилась знаменитая фраза из какого-то кинофильма: «Я тоже стану звездой, если секс и выпивка не доконают меня раньше».

— Может быть, применим маракасы на сцене? — предположил Антон, захлопывая ловушку. — Пусть шуршит.

— Будешь монголом с погремушками, — прищурилась Нюся. — Лицо можно затонировать кремом… А волосы покрасить.

— В радикальный черный цвет? — догадался Федот. — Согласен.

И проявил удивительную информированность:

— Но разве маракасы — не инструмент индейских шаманов?

— Инструмент, — согласился Антон. — А американские индейцы — потомки монголов. Это общеизвестно. Вообще, все люди на земле произошли от монголов. Даже татары. Прими это, как раньше весь мир принял татаро-монгольское иго. И жизнь станет легче.

Глава 38

Глава тридцать восьмая, в которой молодым у нас везде дорога

Мудрые люди говорят так: на аллаха надейся, а ишака привязывай. Поэтому на дверях моей квартиры висел сигнальный оберег от лихих людей. Вещь простенькая, но эффективная. Потом Нюся дополнила оберег наговором, отбивающим желание войти. Следом внедрила еще что-то полезное из техники отвода глаз, в тонкости я не вникал. Однако бабушка Мухия заверяла: враг не пройдет. В смысле, своим это не страшно, а чужих людей отвадит на раз. При этом наглецов отпугнет вплоть до расслабления сфинктера заднего прохода.

Полезные штуки штампует Анюта. По крайней мере, соседи за солью не нагрянут, а цыгане попить не попросят. И многочисленные ООО «Горгаз», и свидетели Иеговы пройдут мимо, предлагать здесь свои услуги и брошюры им в голову не придет. Все эти фишки новостью не являлись, были давно отработаны на домах Антона и Нины Ивановны. Так что сомнений в качестве не возникало. И естественно, что в своем деревенском особняке я эти технологии внедрил первым делом. И дополнил охранной системой с видеонаблюдением, чтоб уже наверняка.

У частного дома полно несомненных достоинств. Что ни говори, а когда над головой никто не топочет и ничего не роняет, это огромный плюс. А во-вторых, здесь нет лестничной клетки, того страшного места, где чудеса и леший бродит. Не знаю, как сумел бы Пушкин описать характерные шумы большого муравейника, обремененного лифтом и мусоропроводом. Насчет бродячего лешего проще, именно так скребутся в квартиру напротив мои пьяные соседи в том мире.

И еще в частном доме нет звуков ремонта, если не сам. Хотя психологи утверждают, будто визг дрели на рассвете — нормальное дело. Сосед мужского пола не просто так сверлит дрелью, таким образом он привлекает самку. Единственным минусом деревенского дома являются утренние петухи, соседские и свой. Ну а что делать? Ничего идеального не бывает. Зато после криков петуха каждое утро появляются свежие яйца, независимо от погоды.

Частный дом — это безмятежный уют. Это цветущие на подоконнике гортензии, кактусы и герань. Орхидеи и фиалки появились потом, а так в моем новом доме всё осталось, как было при старых хозяевах. Самовар на веранде, где виден палисад сквозь распахнутые окна. Резные наличники здесь вообще грех трогать, поскольку выглядят произведением ручной работы.

Пришлось доплатить, конечно, за древние гардины, кисейные занавески и тканые половики. Старый почерневший буфет мне очень понравился, как и огромный сундук, обитый железом. А также скатерти, вязаные салфетки, тряпичный абажур и венские стулья вокруг круглого стола в «зале».

Это место я переименовал в кухню-столовую, потому что здесь имелась русская беленая печь и посуда. Летом прямо на чугунные круги печки можно поставить двухконфорочную плиту на газовом баллоне. Кроме гостиной, легко совмещаемой с кухней-столовой, к печке с сторон разных примыкали две крохотные спальни. Четвертую комнату можно было бы назвать кабинетом, хотя просилось другое слово: чулан с окном. Ну и застекленная веранда, этот обязательный атрибут для деревенского среднего класса.

Домик в деревне — не только уют. Свой дом наполняет жизнь человека непрерывной возней с крышей, забором и курятником. Сад с огородом тоже требуют внимания. И сельский житель, вроде бы ничем не занятый, постоянно что-то делает. Всё что угодно, кроме качания в гамаке. Поэтому, наверно, гамака у меня нет. И бассейна нет. Здесь вообще ничего такого нет, включая конюшню и теннисную площадку!

Зато везде есть декроттуары. Проще говоря, такие железные скобы для чистки обуви от грязи. А куда денешься, если свой дом — это непрерывное производство? Нельзя просто так взять и уехать. Полезных устройств я установил три: одну на улице возле ворот, другую у входа в дом, и третью при выходе с огорода. Древние французы, знакомы с городской грязью не понаслышке, додумались крепить сбоку декроттуара жесткую щетку. Это изобретение я тоже взял на вооружение.

Конечно, пока я вел праздный образ жизни раненого бойца, за хозяйством присматривала охрана. Об этом говорили кучки земли возле декроттуаров. Ничего не поделаешь, цветочки надо поливать, курочек кормить, и так же регулярно убирать следы их жизнедеятельности. Надо собирать урожай яиц и дом протапливать. Баньку тоже, заодно. И пользоваться теплом парной, пока не остыло. Я не против, пусть парятся, не одному же мне пользоваться служебным положением?

Так вот, всем хорош частный дом, только двор маленький и бегать негде. А на улице джоггингом заниматься не принято, это же поселок с краю города. Прямо говоря — деревня, здесь люди чинно ходят. Да и светиться мне неохота, все внешние контакты ведет Вера, а меня вроде и нет. Поэтому по утрам я бегаю в Кумженской роще, что на берегу Дона. Бег трусцой еще называют «шаркающим», и шаркали мы колонной, вслед за Никой Авдеевой.

В моем новом доме она появилась вскоре после ранения, и сразу взяла власть в свои