Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он закрыл за Орром дверь, вытер пот и позволил беспокойству и усталости отразиться на лице и тоне.
— Фу! И в такой день, инспектор!
— Я очень заинтересовалась, — сказала она.
Ее браслеты чуть зазвенели.
— Он не безнадежен, — сказал Хабер. — Такой сеанс даже на меня производит угнетающее впечатление. Но у него есть реальная возможность избавиться от иллюзорной сети, в которой он запутался. Беда в том, что он умен и слишком быстро сам себя запутывает. Если бы он обратился к врачу десять лет назад или хотя бы год назад, до того, как он начал активно употреблять наркотики, Но он старался и продолжает стараться и может еще победить.
— Но вы говорили, что он не сумасшедший, — с сомнением заметила мисс Лилач.
— Верно. Я говорил — тревожная личность. Если он не выдержит, конечно, он спятит, вероятно, будет случай кататонической шизофрении.
Он больше не мог говорить, слова высыхали на языке. Ему казалось, что сейчас он потеряет контроль над речью и произнесет какую-то бессмыслицу. К счастью, мисс Лилач тоже, очевидно, получила достаточно. Она встала, пожала руку, попрощалась и ушла.
Хабер прежде всего подошел к магнитофону, скрытому в стене у кушетки. На нем он записывал все сеансы. Использование записывающего аппарата без звуковых сигналов было особым правом психиатров. Хабер стер запись.
Потом он сел за свой большой дубовый стол, открыл нижний ящик, достал стакан и бутылку и налил полстакана бурбона.
Боже, полчаса назад никакого бурбона здесь не было, как не было и двадцать лет назад. Зерно стало слишком ценным, чтобы гнать из него спирт в условиях, когда нужно прокормить семь миллионов ртов. Тут было псевдопиво и иногда — для медиков — чистый спирт: вот что было в его бутылке полчаса назад.
Он выпил залпом половину, помолчал, посмотрел в окно, немного погодя встал, подошел к окну и взглянул на крыши и деревья. Сто тысяч человек. Над спокойной рекой спускался вечер, но горы были видны отчетливо.
— За лучший мир, — сказал доктор Хабер.
Он поднял стакан навстречу своему созданию и допил виски долгим глотком гурмана.
6Нам придется научиться помнить, что наша задача — только начало, и что нам никто никогда не окажет помощи, кроме ужасного, немыслимого времени. На… придется узнать, что бесконечный водоворот рождений и смертей, из которых мы не можем вырваться, — это наше сознание, что силы, объединявшие миры, — это ошибки прошлого, вечная печаль, — это вечный голод неутоленного желания, и что выгоревшие солнца зажигаются неугасимой страстью погибших жизней.
Лавкадис Херн. О востоке.Квартира Джорджа Орра помещалась на верхнем этаже старого дома, в нескольких кварталах вверх от авеню Корбетт в запущенной части города, где большинству домов было по сто лет и больше. В квартире было три большие комнаты, ванная и вид между крыш на реку, по которой вверх и вниз ходили суда, яхты, лодки.
Он отчетливо помнил свою другую квартиру — комнату восемь с половиной на одиннадцать футов, с конусообразной печью и надувной кроватью, с общей ванной в конце длинного, крытого линолеумом в восемнадцатой башне Корбетт-Кондеминнум, которая никогда не была построена.
На троллейбусе он доехал до Уайтекер-стрит и пошел вверх по широким темным ступеням, вошел, уронил палку на стол, а свое тело на кровать. Орр был в ужасном состоянии. Он чувствовал боль, истощение, замешательство. «Я должен что-то делать», — говорил он себе отчетливо, но не знал, что делать. Он всегда делал то, что, казалось, следует делать, не задавая вопросов, не принуждая себя, не беспокоясь. Но эта уверенность покинула его, когда он начал принимать наркотики, и теперь он был сбит с толку. Он должен действовать, должен взять свою судьбу в собственные руки.
Джордж вытянул руки и посмотрел на них, потом закрыл ими лицо. Оно было влажным от слез. «О, боже, — горько подумал он, — что я за человек? Слезы в моем возрасте! Неудивительно, что Хабер использует меня, да и как иначе? У меня нет ни силы, ни характера, я прирожденное орудие. У меня нет судьбы. Все, что у меня есть, — это сны. И теперь ими управляют другие. Я должен уйти от Хабера».
Он старался быть твердым и решительным, но в то же время знал, что не сможет. Хабер прочно держал его на крючке, и не на одном.
Хабер говорит, что такие необычные, подлинно уникальные сны представляют большую ценность для исследования, что Орр внесет большой вклад в сокровищницу человеческих знаний. Орр верил в искренность Хабера и знал, о чем говорят.
Научный подход оставался его единственной надеждой. Может, наука сумеет обратить к добру его странный и ужасный дар, извлечь хоть какую-то компенсацию за причиненный им страшный вред.
Убийство шести миллиардов несуществующих людей!
Голова Орра раскалывалась. Он налил в раковину холодной воды и на полминуты погрузил в нее голову. Вынырнул красный, слепой и мокрый, как новорожденный.
Хабер удерживал его морально, но главный крючок, конечно, закон. Если Орр прекратит ДТЛ, он будет обвинен в незаконном пользовании наркотиками и заключен в тюрьму или в сумасшедший дом. Выхода не было.
Если он успокоится, попытается не ходить на сеансы и не будет подчиняться, у Хабера найдется эффективное средство наказания: наркотики, подавляющие сновидения. Их Орр может получить только по рецепту Хабера. Теперь его больше, чем раньше тревожила мысль о спонтанных, бесконтрольных сновидениях. В своем теперешнем состоянии, привыкнув к эффективным снам в лаборатории, он и подумать боялся, каким может быть эффективный сон без контроля и гипнотического внушения. Вдруг, это кошмар, кошмар худший, чем последний сон в кабинете Хабера, в этом он был уверен и не хотел, чтобы это произошло. Он должен принимать лекарства. Он знал, что должен, но делать это можно только по разрешению Хабера, поэтому он вынужден сотрудничать с Хабером.
Он пойман. Мышь и мышеловка. Он бежит по лабиринту безумного ученого, а выхода нет.
«Но Хабер, не безумный ученый, — тупо думал Орр, — он вполне нормален. Только возможность использовать мои сны вывела его из равновесия. Он участвует в игре и наслаждается своей ролью. Он использует свою науку, как средство, но цели его благородны. Он хочет усовершенствовать человечество. Разве это плохо?»
Голова у Орра снова заболела. Он снова погрузил ее в воду, и в этот момент зазвонил телефон. Орр торопливо вытер лицо, вернулся в темную спальню, ощупью нащупал трубку.
— Орр слушает.
— Говорит Хитзер Лилач, — послышался негромкий альт.
Орра охватило необыкновенное чувство удовольствия, как будто в мозгу у него расцвел цветок.
— Алло! — сказал он.
— Хотите встретиться и поговорить?
— Да, конечно.
— Ну, я хочу сказать, что трудно найти повод для отказа от Усилителя. Похоже, тут все в порядке. Все меры предосторожности приняты, все проверки произведены, теперь прибор зарегистрирован в Департаменте. Он настоящий профессионал. Не знаю уж, кем он был, когда вы в первый раз разговаривали со мной. Человек не может занять такой пост, не достигнув совершенства в своем деле.
— Какой пост?
— Ну, он директор правительственного института.
Ему нравилось, что она часто начинает свои яростные презрительные предложения слабым примирительным «ну». Она сама выбивала почву из-под своих слов, заставляя их повиснуть без поддержки. Храбрая, очень храбрая женщина.
— О, да, понимаю, — неопределенно сказал он.
Доктор Хабер стал директором на следующий день после того, как Орр получил свою дачу. Дачу он видел во время единственного сеанса, длившегося всю ночь. Они больше этого не пробовали. Гипнотическое внушение содержания сновидения ночью оказалось неэффективным, и в три часа ночи Хабер сдался, подключил Орра к Усилителю, который весь остаток ночи питал его сны, и оба смогли отдохнуть.
На следующее утро состоялся очередной сеанс, такой сложный и путаный, что Орр так и не понял, что он изменил сам, а что навязал ему доктор Хабер. Он уснул в старом кабинете Орегонского института, а Хабер организовал себе продвижение.
Но было и еще кое-что: климат стал не так дождлив после сна, возможно, изменилось и еще что-то, но Орр в этом не был уверен.
Он возражал против такого количества эффективных снов за короткое время. Хабер немедленно согласился и разрешил пять дней отдыха без сеансов. В конце концов, доктор был добрым человеком. К тому же он не хотел убивать гусыню, несущую золотые яйца.
«Гусыня. Точно. Полностью мне соответствует, — подумал Орр. — Проклятая белая безвестная глупая гусыня». Он пропустил часть слов мисс Лилач.
— Простите, — сказал он. — Я что-то прослушал. У меня болит голова.
— Вы здоровы?
— Да. Просто я устал.
— У вас был тревожный сон о чуме. После него вы выглядели ужасно. У вас так после каждого сеанса?
- Безработный робот (сборник) - Эрик Рассел - Социально-психологическая
- Внутренний рынок - Алексей Толкачев - Социально-психологическая
- Этот странный мир. Сборник - Борис Евгеньевич Штейман - Детектив / Социально-психологическая / Прочий юмор
- Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев - Боевая фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая / Технофэнтези / Шпионский детектив
- Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- По ту сторону Стикса - U.Ly - Социально-психологическая
- Цитадель один - Алексей Гулин - Боевая фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая
- Мягкая машина - Уильям Берроуз - Социально-психологическая
- Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин - Героическая фантастика / Попаданцы / Социально-психологическая
- Живые тени ваянг - Стеллa Странник - Социально-психологическая