Голливудский мустанг - Генри Денкер

Чтобы добиться нужного эффекта, говорил Джок, надо использовать в этом кадре Риана.

Карр медленно ел, слушал, кивал. В дальнем углу Дейзи потягивала горячий чай. Нервное напряжение лишало ее аппетита. Престон не смотрел на девушку. Он знал ее мысли и чувства. Задумчиво пережевывая пищу, он глядел куда-то мимо Джока. Наконец актер раздраженно произнес:

— На самом деле ты хочешь, чтобы это сделал я. Но ты не желаешь просить меня об этом. Ты словно руководишь отрядом бойскаутов. Тебе нужны добровольцы. Нет уж, попроси!

Поколебавшись, Джок тихо произнес:

— О'кей, Прес, будет лучше, если это сделаете вы. Мне нужны ваши плечи, бицепсы, а главное — лицо. Кадр будет правдивым, честным. Но я пойму вас, если вы откажетесь.

— Я дам вам ответ после ленча, — сказал Карр и отвернулся от режиссера.

Когда Джок открыл дверь трейлера, Карр произнес:

— Послушай, малыш, не играй больше со мной! Я делаю все, что могу. Тебе это известно. Поэтому не пытайся хитрить. Этим ты только создаешь для меня дополнительные сложности.

Джок, повернувшись, изобразил на лице абсолютную искренность с примесью обиды.

— Господи, Прес…

— Увидимся после перерыва, — перебил его Карр.

Джок замер у двери, обозначив свою обиду, горечь непонимания, потом вышел так, как делал это еще будучи юным актером с ярким, но неглубоким талантом. Обиженный вид исчез, когда Джок спустился на третью ступеньку. Режиссер бодро, энергично зашагал по временному лагерю.

Он мысленно обращался к Карру со следующими словами: «Можешь ненавидеть меня, негодяй, обвинять, делать любые гадости, только сыграй эту сцену, как хочу я. Это моя картина! Сделай по-моему!»

Когда перерыв на ленч закончился, Карр и Дейзи без опоздания явились в гримерную палатку. Солнце уже начало снижаться, так что освещение было оптимальным. Однако зной еще не ослаб.

Джок и Джо совещались, глядя на небо, на камеру. Наконец они пришли к общему решению. Джо повернулся к камере, чтобы сменить объектив и установить фильтр. Финли отошел в тень открытой гримерной палатки.

Гример накладывал «Фактор» на тело Карра. Джок обратился к гримеру:

— Мне нужны настоящие мускулы, натуральный пот. Так что не злоупотребляйте этой фаской.

Гример кивнул, добавил последний штрих и ушел.

— Насчет того разговора, Прес, извините меня. Я не пытаюсь обмануть вас. Я чувствую себя виноватым, потому что требую от вас слишком многого. Возможно, я так увлекаюсь каждой картиной, что забываю о людях. Я предупреждал вас при первой встрече. Я насилую себя и других. С вам я стараюсь сдерживать себя. Быть дипломатичным. Наверное, это кажется фальшью. Извините. Мне следует быть более прямым. И вам — тоже. Если я прошу вас о чем-то невыполнимом, говорите мне об этом без стеснения.

Карр сухо кивнул. Но Джок отлично знал, что лишь очень сильная жара заставит актера признаться, что он не в силах сделать что-то.

Дайте мне нацию, состоящую из одних актеров, часто говорил себе Джок, и меня изберут президентом!

— Мы снимаем это тремя способами. Мустанг на переднем плане, вы стоите лицом к камере. Вы на переднем плане, мустанг стоит мордой к камере. Человек и животное — оба в профиль. Мы используем пленку, которая наилучшим образом передаст грозящую вам опасность. Где будут лучше видны копыта, ваши глаза, мускулистые руки. Хотя, возможно, позже мы смонтируем все три куска вперемежку. Поэтому дубли должны быть максимально идентичными.

Карр кивнул. Это был честный кивок, говоривший лишь о том, что актер понял замысел Джока. В нем не было ни энтузиазма, ни протеста. Режиссер сказал, Король согласился.

Джок послал за Карром. Он тотчас увидел, что Карр еще не готов для этого дубля. Он заставил актера простоять под солнцем несколько минут, в течение которых режиссер знакомил его с местом действия и смыслом сцены. Карр слушал, ковыряя сапогом землю, глядя на дальние горы и раскаленное солнце. Наконец по его груди побежал ручеек пота. Он послужил сигналом для Джока: Карр готов. Режиссер подошел к камере. Карр начал шагать, наклонился, взял веревку и ударил ею о землю.

Новый мустанг, испугавшись, встал на дыбы. Его передние копыта замелькали в воздухе. Карр натянул веревку; казалось, животное вот-вот порвет ее. В следующий миг мустанг опустился так близко к Карру, что Джок сжал плечо Голденберга, смотревшего через видоискатель. Но Джо и другие члены операторской группы не сдвинулись с места. Они невозмутимо стояли на своих рабочих местах, пока Джок не крикнул:

— Стоп!

Карр не отпустил в этот момент веревку. Он удерживал ее, пока к нему не подбежал конюх. Затем Карр повернулся; его лицо было злым, почти пепельным, губы — плотно сжатыми, челюсти — стиснутыми. Он явно сердился. Джок бросился к актеру.

— Потрясающе, — произнес режиссер.

Но Карр оборвал его:

— Если ты еще раз выкинешь такое, я набью тебе морду!

Внезапно он схватил Джока за рубашку и притянул к себе.

— Господи, Прес, о чем вы говорите?

Вид у Джока был абсолютно невинный, искренне изумленный.

— Не меняй животных без предупреждения! Если я знаю мустанга, то способен оценить, как близко можно подойти к нему. Я думал, что это то животное, с которым мы работали до ленча. Когда конь встал на дыбы, я увидел его морду с маленькой белой отметиной и внезапно понял: Господи, это другой мустанг! Я не знаю, как он опустится. А я стою так близко, что ощущаю его дыхание! Никогда больше так не делай!

Джок не двигался, пока Карр не замолчал и не отпустил его. Если бы Джок начал сопротивляться, это лишь привлекло бы внимание людей к поступку актера, его ярости. Также Джок Финли испытал страх. Шестидесятидвухлетний Карр мог на самом деле избить молодого режиссера. Если Карр снова рассердится достаточно сильно, он сделает это.

Последний раз Джок испытывал страх перед физической расправой в детстве, когда на маленького светловолосого Джека Финстока набросились негры. Произошло это в бедном квартале Уилльямсбурга.

Когда Карр отошел, Джок подозвал к себе Текса, конюха. Текс подбежал к режиссеру. Джок отчитал его строго и громко, чтобы это услышал Карр. Финли запретил конюху менять животных без ведома актера. Это правило не должен нарушать никто!

Потом Джок крикнул Карру, шагавшему к спасительной тени палатки:

— Извините, Прес! Это моя ошибка. Я не подумал, что они могут заменить мустанга.

Мэннинг запечатлел все. Карра, сжимающего рубашку Джока. Яростное обвинение актера, адресованное Джоку. Режиссера, отчитывающего конюха. Приносящего извинения Карру.

Однако Мэннинг не зафиксировал чувства Джока, шагавшего к камере. Сукин сын! — думал режиссер. Так вот почему этот дубль оказался превосходным. Растерянность! Карр не знал животного.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});