Любовник королевы - Филиппа Грегори

Фрейлины были бессильны развлечь свою королеву. Елизавета бродила по залам и комнатам Уайтхолла, как растревоженная львица. Она послала за музыкантами и прогнала их, едва те начали играть. Читать ей не хотелось. Ее уговаривали прилечь и отдохнуть, но королева знала, что не сомкнет глаз. Все ее мысли превратились в ком тревог и страхов. Она хотела даже послать за Сесилом и объясниться с ним, поскольку не представляла себя без его советов и подсказок. Потом ей захотелось увидеться с герцогом Норфолкским, однако никто не ведал, где его искать, а когда узнали, желание видеть юного дядюшку у ее величества уже пропало. В приемной, как всегда, толклись просители, но меньше всего ей сейчас хотелось видеть их заискивающие улыбки. Портной думал обрадовать ее недавно привезенными русскими мехами, но Елизавета только отмахнулась. Шведский принц Эрик прислал ей письмо на двенадцати страницах, приколов к нему бриллиантовую булавку, однако королева даже не удосужилась распечатать конверт.

Страх! Он владел ею, мешал думать, действовать, жить. Ей казалось, что первый год она лишь играла в королеву, не подозревая об иной стороне единоличной власти. Теперь Елизавета должна была принять нелегкое решение о судьбе страны. Вступать ли в войну с непобедимым противником или выжидать до последнего, сознавая, что этот враг все равно вторгнется на английскую землю?

Маятник ее состояния качался от осознания собственной правоты до полной растерянности. Елизавете казалось, что она поддалась трусости, допустила смертельную ошибку, не послав в Шотландию войска. Проходило несколько минут, и ситуация представала перед ней в ином ракурсе. Нет, она поступила правильно и уберегла страну от неисчислимых бед. Еще через какое-то время любое свое действие виделось ей ошибочным и непоправимым.

Насмотревшись на лихорадочные метания королевы, Летиция Ноллис не выдержала и шепнула матери:

– Я иду за сэром Робертом.

– Не вздумай без ее повеления, – ответила Екатерина.

– Пойду и так, – заявила Летиция. – Только он сможет ее успокоить, иначе она сама изведется и нас всех замучает.

– Летиция! – попыталась удержать ее мать, однако юной фрейлины уже и след простыл.

Сэр Роберт в это время занимался оплатой конюшенных счетов. На столе перед ним стоял большой ящик с деньгами. Слуга подавал очередной счет, королевский шталмейстер запускал руку в ящик и отсчитывал монеты.

Летиция постучалась, затем приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

– A-а, юная фрейлина Ноллис! – без всегдашней улыбки произнес сэр Роберт. – Чем обязан твоему внезапному появлению?

– Не чем, а кому. Королеве.

– Она в безопасности? – Дадли вскочил на ноги.

«Значит, отец прав, – подумала Летиция. – Нам всем грозит беда, и никто не знает, за каким углом она прячется».

– Ее величеству ничего не угрожает, но она очень удручена.

– Королева посылала за мной?

– Нет, я ей ничего не сказала. Мне подумалось… что вам стоит ее навестить.

Роберт слегка улыбнулся и сказал:

– Догадливая ты девица, однако. Как же ты осмелилась пойти ко мне без приказа Елизаветы?

– Она вообще не в себе, – призналась Летиция. – Все из-за войны с Шотландией. Ничего не может решить, а определяться надо. Она потеряла вас, а теперь еще и Сесила. Он вручил ей прошение об отставке. Рядом с ней никого не осталось. Как говорится, изволь думать собственной головой. В одну минуту у нее «да», в другую – «нет», и ни одно решение ее не устраивает. Мечется как кролик, которого выволокли из норы за короткий хвостик.

Роберт нахмурился, выслушав столь непочтительные сравнения, но одергивать Летицию не стал.

– Я приду, – пообещал он. – А тебе спасибо, что позвала.

Летиция кокетливо улыбнулась и призналась:

– Будь я королевой, ни на шаг от себя не отпускала бы вас. Война или мир – все равно.

– Как идут приготовления к твоей свадьбе? – вежливо осведомился Роберт. – Платье сшито? Приданое готово? Жених сгорает от нетерпения?

– Благодарю, все именно так, – с церемонной учтивостью ответила Летиция. – Как поживает леди Дадли? Надеюсь, она в добром здравии? Скоро ли мы увидим ее при дворе?

Устав бродить по дворцу, Елизавета вернулась в свои покои и села у камина. Фрейлины разбрелись по углам, напряженно ожидая новых бессмысленных распоряжений королевы. Здесь же переминались с ноги на ногу и несколько придворных, в надежде, что она подарит им пару минут своего внимания. Но Елизавета их словно не замечала.

Услышав шаги Дадли, она сразу же повернулась к двери и даже не подумала скрывать вспыхнувшую радость.

– Роберт! – воскликнула она, вставая с кресла.

Не дожидаясь приглашения, Роберт отвел ее к оконной нише, подальше от любопытных взглядов фрейлин и придворных.

– Я знал, что тебе плохо, – сказал он. – Пусть мне запрещено появляться в твоих покоях, но я не мог не прийти.

– Откуда ты узнал? – спросила Елизавета, не переставая радостно улыбаться.

От одного запаха его волос и одежды ей вдруг стало спокойно.

– Скажи мне, как ты вообще почувствовал, что я отчаянно хочу тебя видеть?

– Мне без тебя нет покоя. Я тоже безумно желал оказаться рядом с тобой, – признался Роберт. – Что тебя огорчает?

– Сесил меня покинул, – сокрушенным голосом сообщила Елизавета. – Я не знаю, как без него решать дела.

– Я слышал об этом краем уха, но не знаю причин. Почему он вдруг решил уйти? – спросил Роберт, хотя еще в день бунта Сесила получил от Томаса Блаунта подробный отчет о случившемся.

– Уильям сказал, что не может быть моим советником, ибо я не внемлю его рекомендациям. Он настаивает на войне с французами, а я не решаюсь. Мне боязно, Роберт. Я не представляю, как вообще буду править, когда рядом нет Сесила.

– Боже милостивый, а я-то думал, что он никогда не покинет тебя. Мне казалось, что вы с ним принесли друг другу клятву верности. Уильям обещал всегда быть рядом с тобой, а ты – выполнять его советы.

– Почти так оно и было, – призналась Елизавета. – Но все-таки я думала, что он не бросит меня в такое время. А Сесил твердил свое: «Не могу вам служить, если вы не слушаете моих советов». Пойми, Роберт, я… очень боюсь.

Последние слова она произнесла едва слышно и сразу же огляделась по сторонам, будто страх являлся чем-то тайным и постыдным, в чем она могла признаться только ему.

«Дело тут не только в войне, – подумал Роберт. – Сесил заменял ей отца. Она привыкла слушаться его советов и знала, что сделает себе же хуже, если поступит наперекор».

Дадли ничуть не симпатизировал Сесилу, но признавал его достойным противником. Кто-кто, а сэр Уильям обладал целостным пониманием политики и умел мыслить интересами страны, а не клановыми притязаниями враждующих семейств. Роберт нехотя признался себе в том, что ни у его отца, ни у него самого такого добродетельного качества нет и не было. Сесил любит Англию крепче и понимает лучше, чем он, Роберт Дадли, и ее величество. Уильям пытался внушить эту любовь и ей, но, увы, Елизавета умеет сиять лишь отраженным светом.