Любовник королевы - Филиппа Грегори

На какое-то время Сесилу показалось, что Елизавета прониклась этими картинами грядущего, в котором ей отводилась главная роль.

Потом королева вздохнула, отвернулась и сказала обиженным тоном:

– Это ловушка, в которую меня пытаются заманить. Если я соглашусь, то буду обязана сражаться с французами, когда они вторгнутся в Шотландию. Как же иначе? Ведь это моя земля. Хитрый расчет. Поманить меня блистательным будущим и вынудить воевать прямо сейчас.

– Но нам так и так придется драться с ними! – воскликнул Уильям, раздосадованный такими мыслями Елизаветы. – Если мы победим, вы будете называться королевой Англии и Шотландии!

– Если проиграем, мне отрубят голову как королеве Англии и Шотландии.

Сесилу пришлось осадить свое нетерпение и сказать:

– Я прекрасно понимаю опасения вашего величества. На вашем месте я испытывал бы такие же сомнения. Но подумайте, шотландские лорды делают вам редкое предложение. Это конец годам… нет, целым… векам вражды. Если мы победим, исполнится мечта ваших предков, отца и деда. Как им хотелось объединить оба королевства! Вы покроете себя славой, какой еще не было ни у одного английского правителя. На наших островах возникнет объединенное королевство.

– Да, – безрадостно ответила Елизавета. – А если мы проиграем?

В канун Рождества веселья при дворе не ощущалось. Елизавета оцепенело сидела во главе стола. Трудно сказать, слышала ли она, о чем говорили члены ее Тайного совета. Одной рукой она царапала кожицу вокруг ногтей другой. Это было ее давней, еще детской привычкой.

Сесил излагал свои доводы в пользу войны. Они отличались взвешенностью и продуманностью. Их было много. Собравшиеся молча смотрели на длинный список и слушали. Высказываться не торопились. Вначале все хотели услышать мнение королевы.

– А если французы нас разобьют? – вялым голосом повторила она свой главный аргумент.

– В самом деле, что тогда? – подхватил сэр Николас Бэкон.

На лице королевы читался неподдельный страх.

– Слушай, Призрак, – совсем тихо сказала она, обращаясь к Сесилу. – Я уповаю на помощь Бога, но согласиться воевать с Францией не могу. Этим я навлеку беду на Англию. У меня нет уверенности в нашей победе. А без уверенности я не могу согласиться. Как и без… – Она не договорила.

«Да, без поддержки своего разлюбезного Дадли, – сразу же подумал Сесил. – Боже милосердный, почему Ты дал нам королеву, обуреваемую женскими слабостями, когда мы так отчаянно нуждаемся в твердой руке? Она не в состоянии принять решение без поддержки мужчины, который оказался глупцом и изменником».

Дверь открылась. Николас Трокмортон вошел, поклонился королеве и подал Сесилу бумагу.

Тот пробежал глазами содержимое, посмотрел на Елизавету и своих собратьев по Тайному совету, потом сказал:

– Ветер переменился.

Королева не сразу поняла, о чем речь.

– Французский флот вышел в море.

За столом послышались вздохи и восклицания. Лицо Елизаветы стало совсем белым.

– Они поплыли в Шотландию?

– Сорок кораблей.

– А у нас всего четырнадцать, – тихо, с заметным трудом выговорила она.

– Пусть плывут, – мягко и вкрадчиво, словно любовник, прошептал ей Сесил. – Наши корабли должны выйти туда, где они смогут перехватить отставшие французские суда. Но только не держите их в порту, куда могут приплыть враги. Тогда мы начисто лишимся флота.

Опасение потерять флот оказалось сильнее страха войны.

– Да, – неуверенно произнесла Елизавета. – Корабли нужно вывести из гаваней. Нельзя, чтобы их захватили на рейде.

Сесил поклонился, торопливо набросал записку и подошел к дверям, где дожидался посланец.

– Я тебе очень признателен, – сказал он. – Теперь мы должны объявить французам войну.

Когда в первый день Рождества Елизавета шла из своих покоев в королевскую часовню, чтобы принять причастие, вид у нее был растерянный и испуганный. Губы, слегка раздвинутые в улыбке, напоминали две истертые красные ленточки.

Войдя в часовню, она огляделась по сторонам и вдруг увидела Роберта Дадли. Тот смотрел прямо на нее.

– Смелость! – прошептал он и слегка улыбнулся.

Королева глядела на него так, словно во всем мире у нее не было больше друзей. Дадли привстал со скамьи, готовый подойти. Но что им дадут эти минуты? Зато двор получит обильную пищу для новых пересудов. Елизавета покачала головой и отвернулась, чтобы не видеть тоски в его глазах и не показывать ему любовного голода, вспыхнувшего в ней.

В рождественском празднестве было все, кроме неподдельной радости. Певчие пели, слуги подавали череду изысканных и прихотливо украшенных блюд. Елизавета на них даже не смотрела, сразу отправляла дальше. Ей совершенно не хотелось ни есть, ни делать вид, что ест.

Обед сменился маскарадом. Придворные отправились танцевать – не пропадать же костюмам, приготовленным по этому случаю. Сесил подошел к королеве и встал позади ее стула.

– Что тебе? – хмуро спросила Елизавета.

– Посол Габсбурга сообщил мне, что собирается вернуться в Вену, – тихо ответил Уильям. – Он более не питает надежд на брак между вами и эрцгерцогом и не хочет понапрасну терять время.

– Отпустим его? – вяло поинтересовалась она, не имея сил на возражения.

– Но ведь вы не собираетесь выходить за эрцгерцога? – спросил Сесил так, что его слова больше походили на утверждение.

– Я вышла бы, если бы он приехал. Но я не могу стать женой человека, которого не видела. Бог свидетель, я сейчас нахожусь в таком ужасном состоянии, что мне не до мыслей о замужестве. Слишком поздно спасать меня от войны. По правде говоря, я никогда всерьез не думала о браке с ним. Ведь эрцгерцогу нужна не я, а подписанные мною брачные бумаги. Потом он еще будет думать, ехать сюда или нет. Мне нужен не такой жених, а надежный друг. За все это время эрцгерцог ничего не пообещал. Так почему я должна давать ему гарантии?

Сесил не стал возражать. Ему приходилось видеть Елизавету в разные этапы ее жизни, к примеру под домашним арестом или в Тауэре, когда угроза казни была очень ощутимой. Но никогда еще она не выглядела столь безрадостной. Елизавета встречала королевой лишь второе Рождество, а ему казалось, будто она провела на троне полсотни лет, успев устать от всего и всех.

– Слишком поздно. – Елизавета вздохнула так, словно силы англичан уже были разбиты. – Французы теперь плывут невдалеке от наших берегов. Эрцгерцога они никогда не боялись. Знали, что разобьют его, как одолели герцога Арранского. Зачем мне австриец, если французские корабли плывут в Шотландию?