Сердце огненного острова - Николь Фосселер

Не слыша больше ничего, ни звука, ни шороха, она открыла дверь, шагнула через порог и с облегчением вздохнула. На налитых свинцом ногах она поднялась по лестнице, потащилась в свою комнату и рухнула на постель, потная и пропыленная.

Она долго лежала и глядела в потолок. Она думала о Бетти и Рут, Женни и Гертруде. Но прежде всего, о Якобине.

Как ей хотелось отмотать время назад, на год и еще раз начать все сначала. Сегодня она так многое сделала бы по-другому. И тогда не лежала бы здесь, в этой роскошной комнате, в этом красивом, большом доме, ставшем для нее ловушкой. Со страхом, который, словно хищный зверь, пожирал ее изнутри, вгонял то в жар, то в холод. Лежала, не зная, выберется ли она когда-нибудь отсюда.

Ее пальцы, все еще сжимавшие деньги, разжались, и купюры полетели на кровать. Краешком глаза она видела, как несколько купюр скользнули через край кровати на пол, другие прилипли к ее влажной ладони. Она стряхнула их почти с отвращением.

Потом повернулась на бок и свернулась калачиком. По ее лицу потекли первые горькие слезы.

33

– Тидак апа-апа, – повторила Якобина и невольно притопнула босой ногой в такт слогам. Потом вопросительно посмотрела на Энду, которая отщипывала ногтем цветы с кустика и складывала в плоскую коробку. В пышно цветущем саду, за которым с любовью ухаживали два садовника из Кетимбанга, было множество цветов, листьев и трав для настоев и мазей Энды, поэтому она покупала лишь некоторые эссенции, порошки и масла – кокосовое, сандаловое и кунжутное. Еще Энда каждый день украшала спальню и ванную свежими цветами, лепестками и гирляндами.

– Тидак апа-апа, – кивком головы подтвердила Энда, а когда ее глаза встретились с глазами Якобины, служанка расхохотались.

Якобине нравилась Энда. Для малайки она была крупновата, с широким задом и большой грудью, но двигалась все равно с плавной грацией местных женщин. Ее заостренное книзу лицо с маленьким, плоским носом и большими темными глазами чем-то походило на цветок, и, прежде всего, ее губы, мгновенно растягивавшиеся в улыбке. В те дни, когда госпожа де Йонг уезжала с детьми и Мелати в Кетимбанг, Якобина любила сидеть на веранде и часто в это время упражнялась вместе с Эндой в малайском языке, заучивала популярные малайские выражения, например, «тидак апа-апа», что означало «ничего страшного».

Якобина повернула голову. Возле узкой стороны веранды сидели на корточках Рату и Нингси и складывали из красных, оранжевых и желтых садовых цветов украшение для салона.

– Нони Бина! – Энда показала ей роскошную лилию, а когда Якобина протянула к цветку руку, покачала головой и махнула, подзывая к себе.

Якобина нагнулась, и Энда ловко воткнула цветок в ее волосы.

– Терима касих, – с улыбкой поблагодарила Якобина.

Энда кивнула, довольная.

– Самасама. Не стоит благодарности.

Энда посмотрела на дом, и ее улыбка померкла. С напряженным лицом она опустилась на колени и стала вынимать из букета другие цветы.

Якобина повернула голову и тоже помрачнела. Широко расставив босые ноги и сунув руки в карманы пижамных штанов, майор стоял в дверях и глядел на них.

В его присутствии Якобина все больше и больше чувствовала тревогу. Дело было не только в его глазах, которые постоянно останавливались на ней. Часто у нее возникало ощущение, что он старается быть рядом с ней, независимо от того, дома его жена или нет. Иногда он как бы невзначай мог задеть ее руку или тронуть за плечо. Таким прикосновениям Якобина не придавала особого значения, но они были ей неприятны. А вчера, когда он рано утром вернулся после многодневной экспедиции в прибрежные джунгли и они пошли купаться с детьми, он неожиданно схватил ее за талию и покружил в воде. Конечно, в шутку, и Якобина не придавала этому значения, и все-таки такие действия показались ей неправильными, и она со смущенной улыбкой высвободилась из его хватки.

Якобина захлопнула грамматику, прижала ее к груди и встала. Проходя мимо майора, она коротко кивнула ему и хотела сбежать по ступенькам на пляж.

– Вы все еще глядите на меня так, словно я совершил преступление, – тихо проговорил он.

Якобина повернулась к нему и пожала плечами.

– Что я могу сказать? Я наемный работник в вашей семье, и ваша частная жизнь меня не касается. – Она подняла брови. – Но при этом я была и остаюсь голландской ханжой.

Губы майора растянулись в усмешке.

– Вам так кажется.

Якобина удивленно посмотрела на него и попятилась, когда подошел к ней он близко.

– У меня сложилось впечатление, что вы вовсе не такая, как говорите, – продолжал он, наступая на нее. – Внешне вы кажетесь холодной и бесстрастной. Но, если присмотреться, можно увидеть, что у вас бурная натура. И с каждым месяцем вы становитесь все более раскованной. – Она снова попятилась от него. – Мне интересно, что на вас так влияет – то ли тропики, то ли наш добрый знакомый Ян. Он уже сорвал ваш цветок?

Якобина никогда не слышала такого выражения, но догадалась, что имел в виду майор, и густо покраснела.

– Вообще-то это вас не касается. – Она хотела пройти мимо него в дом, но он преградил ей дорогу своей массивной фигурой и потеснил к стене.

– Верно, не касается. – Он усмехнулся. – Я так и думал. Для этого он слишком порядочный. Глупец.

Якобина вскрикнула, когда майор набросился на нее – стремительно и ловко, словно почуявший добычу хищник. Она больно ударилась спиной о стену и задохнулась от страха. Он навалился на нее так, что грамматика, которую она держала в руках, надавила на ее грудную клетку. Он прижался к Якобине нижней частью тела и вставил колено между ее бедрами. С силой и ловкостью опытного солдата он пригвоздил ее к стене, словно противника, которого нужно победить во что бы то ни стало.

– Отпустите меня! – воскликнула она, стараясь не обнаружить свой испуг и прекрасно понимая, что на помощь малайских женщин рассчитывать не приходится.

Майор не слушал ее; Якобина беспомощно поворачивала голову, чтобы уклониться от его руки; лихорадочный блеск в его глазах наводил на нее ужас.

– Ты думаешь, я не вижу, какая ты голодная? – бормотал он. – Как тебе нужен мужик? Настоящий мужик – не такой слабак, как Ян? – Он схватил ее за бедра, потом одна рука скользнула дальше и больно сжала ягодицу. Якобина напряглась изо всех сил, пытаясь оттолкнуть его, но он был слишком сильным и тяжелым, а его массивное тело давило на нее так, что она еле могла дышать.

– Тебе нужен мужик, который возьмет в руки вожжи, – бормотал он. – Чтобы он указал тебе твое место. Прежде всего, в постели! – На ее лицо брызнули капельки слюны, и она поскорее отвернула голову. Его колено все-таки вклинилось между ее бедрами и надавило на лобок; он потерся о ее щеку своей колючей щекой. – Я постоянно наблюдаю за тобой. Как ты улыбаешься мне. Как кокетливо смотришь на меня.