Сердце огненного острова - Николь Фосселер

Иногда она с радостью приходила в Красную комнату, потому что предыдущая ночь, проведенная с ним, была прекрасна, но вскоре обнаруживала, что ему хотелось ее мучить. Он связывал ее шелковыми лентами, щипал так, что она кричала от боли. Он сгибал ее тело так, как ему хотелось, и потом вторгался в нее.

Это было не недоразумение, не ошибка; ему нравилось смотреть, как она страдает. Когда она визжала, плакала и просила не делать ей больно, по его лицу было видно, что он наслаждается своей властью. Это было видно по лихорадочному блеску в его глазах и по похотливой улыбке большого рта. Как в прошлую ночь, когда он лежал на ней и, ритмично двигаясь, положил руку на ее горло; не так сильно, чтобы она вообще не могла дышать, но достаточно, чтобы она напугалась до полусмерти и захрипела.

Все это за шестьсот флоринов, из которых она не видела пока ни одного цента.

– Плевала я на твои проклятые деньги, – заявила она и открыла глаза. Потом спустила ноги с кровати и стащила с себя ночную рубашку.

Торопливо натянула на себя нижнее белье и зеленое, как майская зелень, платье, надела туфли и завязала волосы простым узлом. Бросила в свой небольшой саквояж лишь самое необходимое, выдвинула ящики туалетного столика, чтобы убедиться, что она не забыла ничего важного. Взгляд упал на браслет, подаренный им в то первое утро, на лежавшие в ящичке серьги, кольца и колье. Киан Джай давно уже не извинялся перед ней, но изредка приносил ей украшения, роскошную ночную рубашку, красивое платье, дорогой халат или гарнитур немыслимо дорогого нижнего белья. Конечно, она никогда не наденет такие украшения, но сможет их продать; поэтому она схватила их, положила в свою сумку и захлопнула замок.

С гордо поднятой головой она вышла из комнаты, прошла по коридору, спустилась по лестнице, энергично дернула на себя дверь и сбежала по ступенькам. Позади что-то пронзительно кричала старая китаянка, на языке, в котором Флортье различала только отдельные малайские слова. Когда она подошла к воротам большой стены, перед ней возник мрачный стражник. Флортье невозмутимо прошла мимо него и услышала за своей спиной крик – это кричал Киан Джай.

Стражник загородил ей дорогу. Она попыталась вырваться из его рук, но он грубо схватил ее за локоть и что-то рявкнул на своем языке. Флортье огрызнулась по-голландски, выдернула руку и ударила его саквояжем. Тогда он так резко схватил ее, что саквояж вылетел из рук, а каблук вонзился в землю и сломался. Она потеряла равновесие и чуть не упала на пыльную площадку. Стражник подхватил ее почти над землей и затолкнул в дом, где ее уже ждал, скрестив руки, Киан Джай. Она кричала, звала на помощь, но ее пронзительные крики отскакивали от высоких стен, взлетали к загнутым крышам, и их никто не слышал.

Киан Джай больно схватил ее за руку и потащил за собой по ступенькам. Он приволок ее в свой кабинет и с грохотом захлопнул дверь.

Боль молнией взорвалась в щеке Флортье, ее голова резко качнулась в сторону, пучок развязался, и волосы хлестнули ей в лицо. Не веря своим глазам, она прижала руку к больной щеке.

– Что ты вытворяешь? – прошипел он.

Флортье тихо всхлипывала, убирая с лица волосы. Киан Джай внешне казался спокойным, но в его глазах пылал огонь. В его голландском теперь слышался легкий акцент.

– Я хочу уйти, – еле слышно ответила она. – Я больше не хочу здесь оставаться.

Он прищурил глаза; теперь они напоминали короткие штрихи, написанные черной тушью.

– Ты останешься у меня до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь уйти.

Флортье медленно покачала головой.

– Ты не можешь удержать меня здесь.

– Еще как могу. – Он скривил губы.

Глаза Флортье сверкнули.

– Я не боюсь тебя, – высокомерно заявила она, хоть и не ощущала в себе такой храбрости.

Он подошел к ней.

– А зря не боишься, – прорычал он и так сильно схватил ее за локоть, что она закричала от боли. Пальцы другой руки впились в ее шею. У Флортье закружилась голова, а сердце стучало так сильно, словно готово было вот-вот лопнуть. – Знаешь, как легко ломаются такие нежные косточки, как у тебя? – прошептал он ей на ухо. – И какой раздается треск? Мои люди умеют ломать кости так, что они никогда не срастаются. Еще они умеют на всю жизнь уродовать лица. Больше всего в жизни я ценю красоту. И мне грустно видеть, как она разрушается. Не доводи меня до крайности. – Он резко отшвырнул ее от себя.

Опустив голову, она потерла больной локоть.

– Ты не можешь меня заставить, – еле слышно повторила она.

Он схватил ее за подбородок и, резко подняв голову, заставил ее глядеть ему в глаза. Его глаза показались ей бездонной черной пропастью; вокруг губ залегла жесткая складка.

– Ты не выйдешь отсюда, пока я не разрешу тебе. И не вздумай сбежать. Даже если у тебя это получится, я все равно тебя найду. Мои люди найдут. Где угодно. – Короткие ногти вонзились в кожу ее щек. – Ты не первая белая шлюха, которую я привез из Кали Бесара. Предыдущая утопилась, потому что не смогла выдержать такой жизни. – Флортье невольно задрожала и испуганно вскрикнула, но он тут же поцеловал ее. – Ты принадлежишь мне, Флер, – пробормотал он. – Ты продалась мне, с потрохами. Сделка есть сделка.

– Я ничего от тебя не получила, – упрямо возразила она; под давлением его пальцев ее голос срывался на крик. Она ударила его по руке, но он не отпускал ее лицо. – Сделка недействительна! Я до сих пор не получила от тебя ни цента!

Он разжал пальцы и отступил на шаг назад.

– Ты хочешь получить деньги? Вот они. – Он показал рукой на письменный стол. – Бери то, что ты хочешь.

Флортье оглянулась; рядом с бухгалтерскими книгами лежали пачки банкнот. Она недоверчиво поглядела на своего мучителя, а Киан Джай подтвердил свои слова.

– Вот. Возьми шестьсот флоринов, которые причитаются тебе за первый месяц.

Флортье нерешительно подошла к столу и снова недоверчиво поглядела на Киан Джая. Тот молча смотрел на нее. Она схватила пачку купюр и отсчитала шестьсот флоринов. Крепко зажала деньги в руке и направилась к двери, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Флер, – тихо, почти по-дружески позвал он, но у нее все равно застыла кровь в жилах от холода, прозвучавшего в его голосе. Она остановилась. – Ты просто слушайся меня. Будь хорошей девочкой и делай то, что я от тебя требую. Тогда с тобой ничего не случится.

Не слыша больше ничего, ни звука, ни шороха, она открыла дверь, шагнула через порог и с облегчением вздохнула. На налитых свинцом ногах она поднялась по лестнице, потащилась в свою комнату и рухнула на постель, потная и пропыленная.