Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Киеве взорвали оперный театр, Крещатик, Киево-Печёрскую лавру. Немцы остервенели и сделали евреев «козлами отпущения», уничтожили в Бабьем Яру десятки тысяч евреев. Затем загремели взрывы в Харькове, Одессе, Симферополе, где мины были заложены в зданиях госбезопасности и повлекли гибель многих сотен офицеров СС[631]. В Симферополе были заложены в сейфах списки мнимых агентов НКВД, фактически лиц, не захотевших эвакуироваться из Крыма, и немцы сгоряча, не разобравшись в списках, второпях их расстреляли. Среди них было много профессоров, врачей, адвокатов и прочих, которые не поддались на удочку советской пропаганды, предпочли остаться на месте под впечатлением того, что видели в 1918 году, когда немцы, оккупировавшие Украину и Крым, были образцом добропорядочности, установили всюду полный порядок и никого из мирного населения не тронули пальцем.
В Ставрополе к лету 1942 года оказалось множество лиц из еврейской интеллигенции, эвакуированных из Одессы, Днепропетровска, Кировограда и др. Все они не принимали всерьез крикливых пропагандистских сообщений о том, что немцы уничтожают всех советских людей. Такая же картина была и в городах-курортах КМВ[632], где осело много представителей еврейской медицинской профессорской элиты. А тут еще в мае еврейский популярный поэт Илья Сельвинский[633] напечатал очерк об освобожденной Керчи, где, по его словам, немцы убили до 8 тысяч советских людей. Снова и намека не сделал, что убиты были сплошь керченские евреи. Со стороны Сельвинского это было чудовищной подлостью в отношении своих же единоверцев. Ну, а что сказать тогда о десятках расфранченных молодых гебистов со стеками в руках, нагло фланировавших перед зданием НКВД (КГБ) в Ставрополе? Своим видом и манерами они вызывали всеобщее возмущение. При первой же тревоге они тотчас дружно сбежали в более спокойные и далекие от фронта места. Никому из них и в голову не пришло предупредить своих ставропольских соплеменников безотлагательно покинуть город… Этот факт был предательством по отношению к своему народу! Уж они-то наверняка знали, что ждет их, останься они под оккупацией! Но они и не подумали о таком предупреждении.
Среди оказавшихся в Ставрополе евреев была одна красавица-еврейка, жена русского профессора. Ее муж прилагал много усилий, чтобы спасти жену от гибели, просил священника окрестить ее. Но немцы сразу же предупредили, что все такие крещения запрещены и будут считаться недействительными. А знай она заранее о том, что ее ждет, она, бросив все вещи, могла бы с мужем пешком дойти до Невинки и уехать в сторону Баку поездом. Точно так же наши власти в Кисловодске ли, в Пятигорске ли могли уведомить через общины, что евреям нельзя оставаться на месте в ожидании немцев. И тогда они вместо того, чтобы быть расстрелянными в противотанковых рвах под Минеральными Водами, могли бы пешком по Зольским лугам дойти до Нальчика, где немцы в течение целого месяца топтались на месте, перешивая железную дорогу и не ведя боевых действий. Все это дает основание считать еще одним подлым преступлением Сталина, что он не ударил палец о палец, чтобы спасти заведомо обреченных на гибель евреев!
Кстати, обращает внимание, что евреи, бежав из Ленинграда в Ташкент и Алма-Ату, безжалостно бросили на произвол судьбы своих родителей. С ужасом я смотрел в Ленинграде на ветхих стариков и старух, которых в дни блокады влекли под руки на службу в синагогу, где беспомощные, едва передвигающие ноги старцы с длинными пейсами могли получить по кусочку хлеба от их общины. Оцепенело глядел я им вслед, про себя посылая проклятия в адрес их безжалостных эгоистов-внуков. Надо было видеть эти библейские фигуры в патриархальных одеждах, чтобы проникнуться к ним жалостью!
Ставропольская еврейская «колония» исторически не была многочисленна и состояла некогда из служивших на Кавказе кантонистов. Среди них было много замечательных известных всему городу ремесленников, провизоров, врачей, купцов и пр. Но к лету 1942 года она еще сильно возросла за счет партаппаратчиков, следователей, торгашей, врачей из мединститута, давшего свой первый выпуск в 1942 году, и особенно из эвакуированной с Украины интеллигенции. Ловкая и предприимчивая часть из числа «партайгеноссе»[634], как только разгорелись бои с интенсивными бомбежками за Ростов-на-Дону, поспешила сбежать. Те же, кому уже приходилось испытать ужасы эвакуации, не торопились, считая, что немцы не дойдут до тихого и уютного Ставрополя. А они не только дошли до Волги, поднялись на Эльбрус и повели бои за Владикавказ! Было от чего потерять голову!
К началу оккупации число евреев составило до 5 тыс. человек. Жребий их был жалок! Вначале их разбили на группы, распуская слухи, что их переселят на Украину и заставят там работать на шахтах под присмотром немцев. Но потом неожиданно появилось строгое предупреждение, чтобы все евреи собрались 14 августа на Ярмарочной площади с запасом продовольствия на неделю. Евреи решили, что их и впрямь повезут на работу и дружно собрались на указанном месте, где только что русское духовенство служило молебен в честь освободителей города от большевизма. Но вместо дальней дороги их ждал ближний путь до аэродрома, где набившая руку на массовых «ликвидациях» евреев Айнзатцкоманда учинила их массовый расстрел (3500 человек) в противотанковых рвах. Руководил штандартенфюрер Мюллер.
Об этой акции у меня самого осталось мучительное и гнетущее воспоминание. Еще до оккупации, в середине июля я неожиданно встретился в театре Пахалова в роще на спектакле оперетты с питерской своей приятельницей, исчезнувшей из поля зрения. Ее мать арестовали в 1937 году и отправили на Беломорстрой, а оставшуюся сиротой девочку взяла на воспитание жившая с ней в одной квартире жена моего товарища. Теперь в театре я встретился с молодой дамой, врачом одного из ставропольских госпиталей. В первую неделю оккупации, когда я сам находился в оцепенении и никуда еще не выходил, вдруг раздался звонок. Я поспешил выйти на него, открыл дверь. Передо мной стояла моя приятельница. Она отпрянула от меня и изумленно спросила: «А где же батюшка? Мне нужен православный батюшка-священник. Почему Вы здесь?» — «А я его сын, — ответил я. — А что случилось? Зачем он Вам понадобился, милая Тамара? Заходите в дом!»
Волнуясь, она сказала, что их госпиталь 3 августа разбомбило, здание, где жили врачи, сгорело, погибли все вещи и документы, и она бросилась искать приюта и нашла его у старушки на Подгорной слободке. С бабушкой она поделилась, что ее нация еврейская, и она не знает, как ей быть, что делать в ее положении? Бабушка ей посоветовала сходить к батюшке и перекреститься, авось немцы ее не тронут. И тут же повела ее на 1-ю Подгорную улицу к нашему дому. Пришлось мне разъяснить Тамаре, что немцы запретили крестить и выдавать справки об этом всем евреям, очутившимся к их приходу в Ставрополе. «Но есть и другой выход, — предложил я. — О том, что Вы еврейка, знают только Ваша бабушка и я. В Вашей внешности нет ничего еврейского, Вы — блондинка и даже говорите по-нижегородски на “о”. Поезжайте на мою родину в станицу Казьминскую, найдите наших друзей, скажите, что Вы моя невеста, во время войны, в блокаду Ленинграда потеряли друг друга и теперь пришли по данному мною адресу на мою родину отыскивать меня здесь, куда я непременно дам о себе знать. Тут Вы получите приют, станете работать врачом, завоюете всеобщее уважение, а по прошествии времени, когда все наладится, я сам к Вам приеду и увезу в Ставрополь, где Вас никто не знает». Тамара ответила, что подумает, и ко мне придет, и скажет о своем решении.
Скоро она снова пришла и сообщила, что решила разделить судьбу своего народа и пойдет на место последнего сбора евреев у здания СД (у аптеки напротив входа в б[ывший] дом НКВД). Сколько я ни упрашивал, ни умолял отправиться пешком в ст[аницу] Барсуковскую и там, переправясь через Кубань, пройти еще пешком 20 верст от станции Богословской в Казьминку, она наотрез отказалась. Попросила на прощание перевести ее через дорогу и открыть перед ней дверь, чтобы она вошла в здание, не подав виду, что у нее от страха подгибаются ноги. Я шел с ней, держа ее под руку, под знаком зловещего черепа на фуражке свирепого верзилы шарфюрера СС, сопровождавшего, как Харон, в ад еще живых, трепетно дрожащих людей в мертвые подвалы СД для погрузки в последний рейс… Самое ужасное, что уже в ноябре произошло поражение немецкой армии в Сталинграде, повлекшее уход войск Клейста с Кавказа. Бедной Тамаре не пришлось бы долго томиться в Казьминке, последуй только она моему настоятельному требованию.
Весной 1945 года по пути к собственной Голгофе — в Лиенце на Драве я встретил случайно земляка-казьминца и от него узнал, что за всю оккупацию они у себя так и не увидели живого немца! Тамаре Гансбург, следовательно, ничто не грозило, доберись она, пройдя пешком 60 км от Ставрополя до Казьминки. Последний ее взгляд кролика, идущего покорно в пасть удаву, до сих пор считаю мучительнейшим эпизодом моей жизни! Зрелище легендарного, прикованного к скале Эльбруса Прометея, которого клевал хищный орел, не давая покоя, видится еще и теперь по прошествии полувека этих событий! Вот так и на приют альпинистов — метеостанцию на Эльбрусе — неожиданно явились солдаты горного корпуса «Эдельвейс» и попросили ее персонал немедленно покинуть занимаемое ими помещение. И они, бросив все, в чем были, пошли, обходя зияющие трещины, вниз, слепо и безоговорочно подчинившись чужим солдатам с автоматами в руках…
- Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады - Александр Рубашкин - О войне
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Герои подполья. О борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Выпуск первый - В. Быстров - О войне
- Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров - История / О войне
- Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. - Сергей Яров - О войне
- Река убиенных - Богдан Сушинский - О войне
- Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников - О войне
- Рассказы о героях - Александр Журавлев - О войне
- «Я ходил за линию фронта». Откровения войсковых разведчиков - Артем Драбкин - О войне
- Смертники Восточного фронта. За неправое дело - Расс Шнайдер - О войне