Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус

своём существовании.

Пока толпа снаружи без устали звала Шарло показаться, в то время как Дебор и Берна пытались блокировать двери, Вольман и Бро прорвались через полицейские ограждения, выкрикивая проклятия и разбрасывая листовки. На листовках было написано:

ХВАТИТ ПЛОСКОСТОПИЯ!

Суррогат режиссёра Мака Сеннета, суррогат актёра Макса Линдера, Ставиский слёз брошенных матерей-одиночек и сирот из Отёйского приюта, Чаплин, вы — мошенник чувств и шантажист страданий.

Кинематографу нужны свои Делли. Лишь ему предназначены ваше творчество и ваша благотворительность.

Поскольку вы называете себя слабым и угнетённым, нападки на вас равны нападкам на слабых и угнетённых, но ваша тросточка неотличима от ментовской дубинки.

Вы — тот, кто «подставляет другую щёку» и другую ягодицу. Но мы, молодые и красивые, отвечаем на страдания революцией.

Плоскостопый Макс дю Вёзи, мы не верим в «абсурдные преследования», которым вы якобы подвергаетесь. Иммиграционная служба Франции стала вашим рекламным агентством. Пресс-конференция, вроде той, что вы провели в Шербуре, способна впарить любую халтуру. Не бойтесь ничего ради успеха «Огней рампы».

Избавьте нас от себя, фашистское насекомое. Заработайте много денег, будьте модным (у вас отлично получилось ползать на брюхе перед маленькой Элизабет), умрите быстро. Мы устроим вам первоклассные похороны.

Чтобы ваш последний фильм действительно стал последним.

Жар огней рампы растопил грим так называемой «великой пантомимы» и обнажил злобного и корыстного старика.

Go home, Mister Chaplin.

От лица Леттристского интернационала:

СЕРЖ БЕРНА

ГИ-ЭРНЕСТ ДЕБОР

ЖАН-Л. БРО

ЖИЛЬ Ж ВОЛЬМАН11

Здесь содержался веский аргумент: замечание, что сентиментальное искусство Чаплина, искусство «Огней большого города», любое искусство являлось «мошенничеством чувств» — отводом жизненной силы человека в направлении пустых небес, где всё было истинным и ничто не являлось возможным. Этот аргумент не слишком освещался в газетах. “Combat” определила античаплиновских хулиганов как «леттристов», Изу вместе с Помераном и Леметром отмежевался от акции, хотя и в самых мягких выражениях. В письме в “Combat” Изу отметил «чрезмерную истерию», сопровождавшую приезд Чаплина, но высказался всё же в том духе, что работа Чаплина в кино его совсем не волнует: бог есть бог. Изу не осудил своих четырёх последователей, он всего лишь присоединился к «похвалам Чаплину, выказываемым всем населением».

Дебор и его товарищи не собирались упускать свой случай. Они впервые заняли территорию общественной жизни и им там понравилось. Из Бельгии, где они демонстрировали «Трактат» Изу, они написали в “Combat”:

Вслед за нашим вторжением на пресс-конференцию Чаплина в отеле “Ritz” и тиражированием в газетах отрывков нашей листовки «Хватит плоскостопия!», провозглашающей восстание против культа, создающегося вокруг этого актёра, Жан-Иси-дор Изу и двое его необычайно опытных последователей опубликовали в газете “Combat” заметку с осуждением наших действий в этих обстоятельствах.

В своё время мы высоко оценивали работы Чаплина, но нам известно, что сегодня новизна заключается в ином, и что «истины, которые теряют привлекательность, превращаются в ложь» (Изу).

Члены Леттристского интернационала пометили свою территорию:

Мы верим, что наиболее важной реализацией свободы является низвержение идолов, особенно когда они сами апеллируют к свободе.

Провокационный тон нашей листовки противостоял всеобщему рабскому энтузиазму. Тот факт, что некоторые леттристы и сам Изу предпочли дистанцироваться от нашего решения, демонстрирует лишь вечно возникающее непонимание между экстремистами и теми, кто ими уже не является; между нами и теми, кто отказался от «горечи их молодости» ради того, чтобы «улыбаться» со всеми установленными почестями; между теми, кому больше двадцати, и теми, кому меньше тридцати.

Мы берём на себя ответственность за подписанный нами текст. И никто, кроме нас, не может его дезавуировать.

Нам безразлично всякое недовольство. Не существует разных степеней реакционности.

Мы оставляем их посреди этой безымянной и шокированной толпы12.

«Те, кто больше не стоит у края», 1987

Проигнорировав утверждённое законом право на ответ в полемике, появившейся в прессе, без сомнения, по причине эфемерности всего скандала, ставшей очевидной, как только Чаплин покинул Францию, “Combat” не опубликовала это заявление. Античаплинское «вмешательство» было проглочено в тогдашней шумихе: в двухдневной болтовне в Сен-Жермен-де-Пре. Самое большее, это могло сойти за кратковременную копию вторжения в Нотр-Дам на более зыбкой территории популярной культуры. Но того эффекта не получилось: ни Маркс, ни кто-либо другой никогда не предполагали, что критика популярной культуры являлась предпосылкой критики в целом. Новые члены Леттристского интернационала быстро скрылись из виду в своих собственных жизнях, в своих собственных несформировавшихся действиях, в той темноте, что предстала в «Завываниях в честь де Сада». Они

не разделяли пристрастия Изу к публичности — и они не появятся на поверхности почти шесть лет, когда первый номер “Internationale situationniste” стал распространяться по Западной Европе. «ПАРНИ И ДЕВУШКИ», можно было прочитать на последней странице, напротив фото Бриджит Бардо, лежавшей навзничь верхом на коне, вздымая грудь вверх,

Имеющие склонность к выходу за рамки и к игре

Специальные навыки не требуются.

Если вы умны и красивы,

Вы можете идти в ногу с историей

ВМЕСТЕ С СИТУАЦИОНИСТАМИ

Телефона нет. Пишите или приходите:

32, rue de la Montagne-Geneviève, Paris, 5e13.

Следы помады (на сигарете)

В начале 1953 года подросток по имени Жан-Мишель Менсьон превратил себя в живой плакат и прошёл по улицам Сен-Жермен-де-Пре с непонятными лозунгами, небрежно нанесёнными на его брюки.

Молодой голландский фотограф Эд ван дер Элскен остановил его и сфотографировал вместе с неким хулиганом по имени Фред. Сегодня можно лишь различить надпись “L’INTERNATIONALE LETTRISTE NE PASSERA PAS”[127] на правой ноге Менсьона, а на левой — фрагменты рекламы «Завываний в честь де Сада» («динамичный фильм» и что-то вроде «много девушек»). Через несколько дней Менсьон и Фред напились, обесцветили волосы перекисью водорода и шатались по кварталу, шлёпая покупательниц и вступая в стычки с бизнесменами. Сильно избитыми, валяющимися на мостовой их обнаружила полиция и забрала в кутузку.

Примерно в то же время на стенах поблизости стали появляться новые граффити:

ДАЙТЕ НАМ ЖИТЬ

ВОЗДУХ ПРОДАЁТСЯ ДАРОМ

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЭФЕМЕРНОЕ

СВОБОДУ СТРАСТЯМ

НИКОГДА НЕ РАБОТАЙТЕ

Какие, к чёрту, новые, — мог сказать всякий на Левом берегу, — это всё старенький сюрреализм и его грубая имитация. Но вся соль была именно в грубости. Сюрреалисты впервые разразились такими лозунгами в 1920-е годы, когда революция казалась неизбежной; в 1950-е, когда революция казалась невозможной, такие слова являлись