Фокусирование. Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями - Юджин Джендлин

Но что делать, если мы поймали себя на том, что уже начали что-либо объяснять или оспаривать? Необходимо как можно быстрее переключаться на рефлексивное слушание. Мы можем сказать: “Сейчас я хочу уловить, что вы имели в виду. Вы говорите...” Затем хорошо было бы некоторое время просто послушать клиента. Это поможет не смешивать слушание и попытки доказать что-либо.

Проблемы не могут быть разрешены при типе взаимодействия, повторяющем тот, при котором данные проблемы возникли. При повторении того же самого взаимодействия оно будет создавать ту же самую проблему. Поэтому нам необходим новый тип взаимодействия, когда клиент действительно живет по-новому, выходя за пределы того, что раньше его тормозило. Тогда более сложное переживание обретет новые, скрыто присущие ему грани, способные приводить к реальным изменениям.

Понятия, свойственные взаимодействию общего характера

“Между нами ничего не стоит”

Принцип первой из обычных при межличностном взаимодействии процедур, которые я хотел бы обсудить, можно было бы выразить следующими словами: “между нами ничего не стоит”.

Ожидая клиента, я откладываю в сторону свои чувства и заботы — правда, не очень далеко, потому что у меня может возникнуть потребность узнать, что там время от времени что-то изменяется. Я также откладываю в сторону все теории и фиксированные процедуры — все, что я обсуждал на страницах этой книги. Передо мной оказывается свободное пространство, готовое к принятию другого человека.

Позвольте мне объяснить проявляющееся при этом отличие. Например, сейчас я нахожусь в определенном настроении, связанном с моими личными проблемами. Кроме того, я занят переписыванием текста этой главы. И если вы внезапно войдете в мой кабинет, возникнет еще один, третий фактор — социальные нормы и установки, связанные с необходимостью правильно принять другого человека. Поэтому реагировать на вас я буду исходя из всего этого. Если вы мой старый друг, я буду реагировать на вас, основываясь на факте нашего давнего знакомства. Если вы потом захотите перейти к личной беседе, мне понадобится время, чтобы изменить обычный способ общения, отложить мои соображения, связанные с написанием этой главы, и определенным образом изменить все мое настроение. Вот тогда между нами действительно не будет ничего постороннего. Однако гораздо проще скрыться за всем, что пришлось отбросить.

Чтобы действительно быть вместе с клиентом, передо мной не должно быть ничего постороннего. Конечно, я знаю, что в любом случае смогу защитить себя и начну работать в соответствии с определенными правилами реагирования на происходящее. Например, я всегда имею возможность отражать чувства клиентов, какие бы чувства ни испытывал сам. Однако я не хочу, чтобы установка “Я готов реагировать на происходящее” была препятствием между мной и клиентом. Поскольку теперь между нами ничего не стоит, клиент может посмотреть мне в глаза и найти там меня самого. Конечно, многие клиенты вообще не пытаются делать это. Некоторые из них на протяжении довольно долгого времени просто не способны вести себя таким образом. Но если они попытаются сделать это, я не стану прятаться. Понятно, что клиент может увидеть во мне не очень привлекательную личность. Я бы не допускал этого, если бы считал, что психотерапевтом может быть только особый человек, мудрый, с позитивными мотивами, проживающий свою жизнь действительно безупречно, свободный от беспокойства и проблем. Но, к счастью, для того чтобы быть психотерапевтом, ничего этого не требуется и достаточно быть просто быть человеком. Осознание этого факта часто вызывает умиротворение. Ведь мне необходимо просто быть здесь, чтобы собеседник мог меня найти.

Итак, принцип “между нами ничего не стоит” — первая, постоянно применяемая “процедура” взаимоотношений, которую я хотел бы отметить.

“Личность внутри”

Сейчас я хочу описать то, как я чувствую клиента. Данный принцип можно было бы назвать “личность внутри”.

Когда я был студентом, то наибольшую пользу могли принести мне слова: “Внутри всегда есть личность”. Даже у младенцев и сенильных стариков — у глупых детей и никчемных людей — внутри кто-то есть. Обычно это стоящая в боевой позиции личность, готовая к борьбе за выживание.

Несколько лет назад я работал с пациентом психиатрической больницы, все время сидевшим неподвижно, согнувшимся и пристально глядевшим в пол. Я подумал: “Внутри у него кто-то есть”. Я сел рядом с пациентом и объяснил ему, что собираюсь делать. Я сказал: “Я составлю вам компанию” — и говорил что-нибудь каждые две минуты. Но пациент не двигался и ничего не отвечал. Однако я находил все новые и новые темы, о которых пытался поговорить с ним. Медсестры бросали на меня странные взгляды. Им было забавно, что я продолжаю беседовать. Мне казалось, что мои слова иссякли. Лишь через несколько месяцев к пациенту вернулась возможность общаться, и тогда он спросил меня: “Почему вы так мало говорили со мной? Разве вы не знаете, что людям помогает, когда вы разговариваете с ними?” (Gendlin, 1972).

Я часто обсуждал с другими психотерапевтами три “непременных условия” психотерапии, о которых говорил Роджерс. Что такое эмпатия — понятно, хотя многие удивляются, как человек может быть искренним и в то же время испытывать безусловное принятие собеседника. Ведь часто у клиента бывает много таких черт, которые довольно трудно любить и положительно к ним относиться. Но я не вижу в этом противоречия, поскольку, как я уже говорил ранее, безусловное принятие необходимо проявлять к личности внутри. Личность внутри тоже борется с недостатками. Я не хочу сказать, что всем легко почувствовать эту внутреннюю борьбу. Здесь нет никакого противоречия с теорией Роджерса.

Многие, глядя на другого человека, видят в нем остроумного собеседника или полное ничтожество, невротика, застенчивого, украинца*, психолога или моряка. Да, конечно, все это верно; но важно еще и то, что внутри него присутствует личность.

Можно по-разному думать об этом. Можно облагораживать человека, воспринимая его как духовное существо, либо принижать, считая бессмысленной кучей хлама. Но в любом случае внутри него присутствует личность, борясь за свою жизнь. Нам это или нравится, или нервирует, но внутри человека все равно находится личность.

То, что “находится внутри” — не какая-то отдельная черта личности, не переживание и не чувствуемое ощущение. Индивид не является чувствуемым ощущением — он обладает им.

Как бы ни выглядел клиент, всегда кто-то существует внутри него. Поэтому общая схема межличностного взаимодействия в рамках того вида психотерапии, который я практикую, состоит в том, что между вами и собеседником не должно быть ничего постороннего — вам просто необходимо быть рядом с личностью, находящейся внутри клиента.

Скрытая в глубине целостность

Я знаю, что каждый человек всегда обладает скрытой в глубине целостностью, даже если в данный момент она кажется безнадежно утраченной. Глядящий на меня клиент может ощущать слабость и беспомощность. Причина в том, что скрытая в его глубине целостность и непрерывность переживаний может быть подавленной и наглухо запертой еще в раннем детстве. Но я знаю, что она всегда присутствует здесь.

Вместо того чтобы жить согласно своей природе, многие люди могут лишь выбирать то, что, как им кажется, они могли бы чувствовать. Затем они пытаются поверить в то, что действительно так чувствуют. Но, несмотря на это, они переполнены гневом, горечью и страхом; неуверенны и не обладают целостностью, скрытой где-то в глубине.

Иногда клиенты говорят об утрате чувства своей сущности: “Я чувствую себя внутри пустым”, или: “Я не думаю, что во мне действительно есть какая-то сущность”.

Такие клиенты обычно ценят в психотерапии моменты, когда они чувствуют себя более живыми где-то внутри. Ранее я уже упоминал о клиентке, которая внезапно почувствовала это, когда вдруг перестала соглашаться со мной.

Когда клиент говорит, что на самом деле не обладает никакой внутренней сущностью и что чувствует себя внутри мертвым, я отвечаю: “Я знаю, что она есть глубоко внутри, и мы не отступимся, пока ее не найдем”.

Обычно я говорю это мельком и никогда не пытаюсь убеждать клиента в своей правоте. Я могу сказать об этом раз или два, не ожидая согласия: может быть, что-то внутри клиента и откликнется. Самому клиенту вообще нет необходимости верить во все это. И хотя глубинная сущность порой воспринимается утраченной или мертвой, на самом деле она всегда остается, подобно человеку, погребенному под развалинами разрушенного дома. И когда мы начнем пробираться через них, то внезапно можем услышать стук — откуда-то снизу, из глубины. Понятно, что мы не пройдем мимо, даже если стук будет очень слабым.